— Ролфа, — чуть слышно прошептала она. — Ролфа, ты где?
Милена двинулась в сторону туннеля. Слева шла стена, ограждающая какой-то двор. Милена пролезла туда через весьма кстати подвернувшуюся брешь. Звук сделался громче, резче, хотя на глаза по-прежнему никто не попадался. Она обошла двор по периметру, заглядывая в углы в надежде отыскать какую-нибудь нишу или скрытую дверь. Реющий где-то впереди голос вел словно поводырь.
По обе стороны идущей под туннелем улицы Вергилия тянулись арки с воротами. Милена шла затаив дыхание — медленно, чуть ли не на ощупь, как по тонкому льду. Пока наконец не постучалась наугад в какие-то ворота. Отъехала в сторону створка на подшипниках; ее отодвинул раздетый до пояса мальчуган. В открывшемся внутри боксе копошились его товарищи, облепив стойку колесного экипажа — белого, с красным крестом на боку. Ребята возились с рессорами — судя по всему, работники больничного хозяйства, вкалывают сверхурочно после школы.
— Тут где-то поют, — обратилась к ним Милена, рискуя показаться нелепой, — вы не слышите пения? Не знаете, откуда оно исходит?
Мальчики степенно отерли ветошью перепачканные смазкой руки. Контрастом смотрелись житейски умудренные лица на тощеньких детских шейках; ребята всем своим видом стремились показать, насколько они уже взрослые. Они накинули рубашки, прихватили спиртовые фонари и пошли наружу. Милена при их приближении стала подаваться назад, погружаясь в пение, как в облако. Ее полностью занимало звучание. Ноты казались теперь необузданно, до странности дикими. Туннель внезапно огласился гомоном хохота — шалого, горького, язвительного. Милена резко обернулась, ожидая увидеть над плечом у себя Ролфу. Но никого там не оказалось.
— Чё-то я не разберу, откуда это, — сказал один из мальчиков.
— А там что? — указала Милена на другие ворота.
— Там? — Мальчики растерянно переглянулись. — Да так, больничное барахло. — Подняв фонари, они раздвинули створки. Запахло стираным бельем. Милена шагнула внутрь между стеллажами; при этом звуки сделались тише. Поднырнув под одну из полок, Милена убедилась, что склад довольно длинный: везде виднелись аккуратно сложенные стопки постельного белья. Нет, Ролфе здесь ни в коем случае не место. И словно здешний дух был настроен враждебно, звук пения почти сошел на нет.
Милена вышла обратно под своды туннеля, где ее тут же с новой силой окутал звук, словно облако мошкары. Один из мальчуганов, опустившись на колени, припал ухом к канализационной решетке.
— Может, отсюда, — предположил он и кивнул на тянущиеся вдоль улицы решетки водостока, вделанные в брусчатку.
Его товарищ возвратился из бокса с ломиком и, аккуратно поддев, поднял решетку. Внизу открылись стенные скобы, образующие лесенку.
— Ну что, мы спустимся, — предложили мальчики. Милена запротестовала; ей хотелось спуститься самой. Тогда мальчики протянули ей фонарь.
Внизу гулко постукивали срывающиеся сверху капли, неестественно громко слышалось журчание воды. Что это, хлюпающие по лужам шаги Ролфы?
— Ролфа-а! — громко позвала Милена. — Ролфа-а!
В ответ — только звонкое эхо собственного голоса, отскочившее от невысоких стен. Поднятый фонарь высветил лишь кирпичную кладку с соляным налетом. А между тем пение доносилось уже с обеих сторон, спереди и сзади. Впрочем, не пение, а скорее собачий вой: ноты были тоскливо-тягучие, нестройные.
Милена полезла обратно; выбраться помогли ребята, схватив за руки и приняв фонарь.
— Оно отовсюду, — показал один мальчуган, зябко хохотнув.
— Привидение, что ли? — неловко пошутил его товарищ.
— Да ну тебя, Хасан! — ткнул его в бок другой. Но вылетевшее невзначай слово подействовало — все как-то притихли.
— Оно самое, — хмыкнула Милена, — привидение.
Прежняя Ролфа ни за что бы так не пела: для этого она слишком уважала музыку. А этот голосина вон какой: злой, злой на саму музыку.
— Спасибо вам, парни, — поблагодарила она. — Вы давайте работайте дальше. А я еще тут немного постою, подожду.
— В случае чего мы здесь рядом, — сказал тот, которого звали Хасан. Ребята тесной стайкой отправились обратно на работу. Ворота за ними задвинулись, одновременно разом исчез и свет от фонаря.
Пение оборвалось. Вместо него раздался вопль:
— Ууяяуу! Ууэээиииу! — Это было настолько душераздирающе, словно кого-то там рвали на куски. Один такой надсадный вопль, и все: с голосом можно смело распрощаться навсегда.
И Милена наконец услышала: возле уха будто кашлянули.
«Тфрю!»
Впечатление было такое, будто кто-то, отхаркнувшись, сплюнул. Затем все стихло.
Милена стояла во тьме, теперь уже совсем непроглядной.
— Ролфа, Ролфа, ну где ты? Ролфа, это я! Мы все за тебя переживаем, все с ног из-за тебя сбились. Ну откликнись, пожалуйста!
В ответ — тишина. Милена приложилась к бутылке с виски. А потом пошла восвояси. Бутылку аккуратно прислонила к стене улицы Вергилия: вдруг Ролфе понадобится.
И наконец, кое-как добравшись до Раковины, забылась у себя в комнате сном.
Наутро она проснулась поздно, с похмелья. В комнате пахло сладковатым запахом перегара. Первой мыслью было: надо идти искать Ролфу.
Хотя нет, не надо. Она жива, и пора положить всему этому какой-то конец. Нельзя больше вот так из-за нее одной изводиться. Есть же еще и другие люди, которым требуется внимание. Есть новая театральная труппа, которую нужно организовывать.
«Ведь теперь они, а не Ролфа, зависят от тебя».
Вошел Джекоб. Обычно он приходил в другое время.
— Приветствую, Милена, — как всегда, с робкой учтивостью сказал он.
— Приветик, Джек, — отозвалась Милена.
И Джекоб протянул карточку с золотым обрезом. Милена, спрыгнув с кровати, выхватила ее у него из рук.
Письмо начиналось словами:
привет рыбка!
ну вот ролфа опять к нам вернулась — пришла домой прошлой ночью — только ей чегото нехорошо — что вы человеки такое с ней сотворили? зои в порядке — скачет как свихнутая какаянибудь жаба в тоге — я ее убеждаю что ролфа сама над собой опять такое учудила — так что мы сейчас все с ней возимся и я знала что ты тоже хотела обо всем знать вот я и пишу у нас с отцом сейчас наверно опять поднимется по этому поводу буча — я хочу чтоб ролфа вначале чуть оклемалась а потом уже как следует обо всем расспросить что она собирается делать — если скажет что хочет петь чтож пусть поет — а отец все хватается за возможность на нее давить чтоб все вышло по его — наверно все старики в основном так поступают с молодыми — лепить из них что нибудь как из глины, авось что получится — все беды нынче в мире от того что вы люди пытаетесь всех причесать под свою гребенку и вирусы ваши от которых моя дочка раньше такая здоровая теперь буквально слегла — нога моя меня просто сводит с ума — так и подмывает удрать отсюда на Юг выбраться из этого чертова Кенсингтона — здесь народ только и делает что деньги считает — ВЕСЬ ДЕНЬ — на своих этих машинках — думаешь когда же они наконец подсчеты свои закончат пусть хоть пальцы отдохнут — эх как меня туда на южный континент тянет — там хоть лед и моржи все те же не знаю сладко ли тебе сейчас приходится — но послушай — лет через пятнадцать ты все еще будешь рассказывать людям как к вам тогда собаки понаехали — ведь забавнее у вас сроду ничего не приключалось — вот так со всем этим и надо поступать — превращать все это в смех — как нибудь я порассказываю тебе свои истории про ролфиного отца!!!!!!!
ты мне знаешь тоже как нибудь отписывай — у меня никогда не было друга суслика и вообще хотелось бы знать как ты там это все пережила
твоя
гортензия пэтель
эй — я не знаю как тебя звать — я щас просто дам это письмо своей служке за дверью пускай тебе отнесет
«Улыбаться, — подумала Милена. — Благодаря ей я могу улыбаться. Как в свое время благодаря Ролфе».
— Джек, ты не подождешь минуточку? — попросила она. — Я сейчас быстренько напишу ответ.
