Гостиная на первом этаже. Нил вне себя:

— Я хочу задать ему несколько вопросов. Понять, почему он ничего не сделал с этим видео?

— Послушай, поскольку твоя дочь находится под стражей, она в безопасности. Но ненадолго. И если ты хочешь обезопасить ее от убийц, необходимо быстро разобраться в этой истории, пока девочка в полиции. И возможно, вся история здесь, на моей флешке. Не знаю, понимаешь ли ты всю важность… Помоги мне.

Они убирают со стола остатки завтрака, ставят свои ноутбуки напротив друг друга по обе стороны стола. Кук проверяет, читаемо ли содержимое флешки, и пересылает все Нилу. Затем переходит к первой проверке. Сначала видео. Сохранено. Одного достаточно. Затем копия жесткого диска Субиза. Он потрясает кулаком в воздухе в знак победы и своего почтения Курвуазье, хакер тот отличный. На рабочем столе три файла под названием «Trinity», «Бабло» и «Геспериды».

Нил берется за «Trinity», Кук — за «Бабло», и они принимаются за работу.

Через несколько минут Нил уже не замечает ничего вокруг: любопытство, возбуждение, наслаждение от взлома информации. На кону — обретение дочери, профессии, новой жизни. Работать нужно быстро, очень быстро, напротив него Кук, надежный друг, — и это прекрасно. Утро проходит так быстро, что они и не заметили.

Скоарнек так и не вышел из своей комнаты.

Набережная Рапе, Институт судебно-медицинской экспертизы. Кирпичные стены, потемневшие от бесконечного движения транспорта по близкой набережной. Двор серый, как раз в тон похоронному автомобилю и служащим похоронных бюро, ожидающим перед дверями. Они сопровождают семейство в трауре, пришедшее забрать тело своего родственника, погибшего накануне в автомобильной катастрофе.

Самое начало десятого, солнце то выглянет, то спрячется, и все это место буквально источает печаль.

Парис и Фуркад дышат свежим воздухом под надземными путями метро, которые проходят рядом с моргом. Заместителю генерального прокурора это необходимо после вскрытия Жюльена Курвуазье. Первого вскрытия в его жизни. Но подействовала на него не столько сама процедура, сколько те страдания, которые, по данным вскрытия, пришлось перенести хакеру, который был чуть моложе его самого.

— Возьмите. — Парис протягивает открытую пачку Фуркаду.

— Спасибо. — Рука молодого человека слегка дрожит, когда он подносит сигарету ко рту. Прикуривает и глубоко затягивается. — Плохие времена для экологов.

— И для полицейских в штатском. С Субизом, прежде чем он ударился о край своего стола, сделали то же самое.

— И ради чего все это?

Парис пожимает плечами:

— У Субиза они украли компьютер, Курвуазье был компьютерщиком. Они ищут или искали какие-то файлы с информацией.

— Я не это хотел сказать. Чем можно оправдать гибель двух человек? За что они заплатили такую цену? Субиз работал на Комиссариат по атомной энергетике и Министерство внутренних дел. Тогда что это — ядерные программы, государственные интересы?

Парис качает головой:

— Кардона, хотя и строил из себя этакого отрешенного большого государственного деятеля, был потрясен гибелью Субиза. Или же он очень хороший актер. — Полицейский затягивается последний раз и бросает окурок на землю. — В этой пьесе есть и другие актеры. Они старались сдерживать наше расследование и управлять им, они давно уже ставят общие интересы на службу своим собственным. Я не слишком далеко захожу?

Фуркад не отвечает, но смотрит Парису прямо в глаза.

— Поймите меня правильно: я совершенно не испытываю симпатии к типам вроде Скоарнека, Джон-Сейбер и Курвуазье, к их параноидальной борьбе и липовой революционности. Но еще меньше мне нравятся те, кто использует щедрость республики, использует ее в своих интересах и считает себя в безопасности, потому что до сего дня пока что никто не смог схватить их за руку.

— И они могут пойти на убийство для того, чтобы обезопасить себя?

— И они могут пойти на убийство, чтобы обезопасить себя.

— Такое нельзя допустить. Dura lex sed lex.

Парис смотрит на Сену и улыбается. «Еще совсем зеленый, этот прокурорчик. Совсем. Но это пройдет. Со временем все проходит. Или нет. У меня не прошло. Пока не прошло. Но я начинаю стареть».

— Вчера мне звонил генеральный прокурор.

— Ой-ой-ой! Нагоняй от высшего эшелона?

— Пока нет. Но может случиться. Он предложил мне подумать над возможностью сведения счетов среди радикальных экологов, это опасные люди, как он выразился. Курвуазье мог быть их первой жертвой.

— И откуда исходит эта чушь?

— Не знаю. Однако если мы хотим продолжать разрабатывать более интересный след, то есть ПРГ… Вы ведь именно о них думаете или нет?

Парис кивает.

— Тогда нужно продолжать ублажать начальство.

— И что же вы предлагаете?

— Найти Скоарнека и поместить его в безопасное место. Все говорит о том, что он что-то знает. И он где-то рядом. Доказательство — двое остальных далеко не уехали.

Парис снова кивает.

— И нужно, чтобы мадемуазель Джон-Сейбер рассказала нам все, что знает.

— Не так-то это просто. Она молчит. У нее в голове коктейль из нежных чувств к Эрвану Скоарнеку и политических убеждений. Это ее поддерживает.

— Скоарнек может стать тем потенциально слабым звеном, на котором нам нужно сыграть.

— Пока что она убеждена, что все полицейские — грязные убийцы. Сначала нужно, чтобы она изменила свое мнение на этот счет.

— Я доверяю вам, Парис. — Фуркад кладет руку на плечо полицейского.

Тот молча кивает. «Хотел бы я иметь возможность сказать то же самое».

— Сегодня утром, сразу после восьми. Гедеон Леканар, alias Эрван Скоарнек, вышел в Facebook. Нам это известно, потому что он написал свое имя на стене и добавил новую фотку к своему альбому. Никакой реакции со стороны Пласида Лешьена, оно и понятно, он мертв, молчит и Рудуду Лелапен. — Все это рассказывает бородач из Информационной социальной системы. Он сидит на заднем сиденье в машине Мишле, стоящей в подземном паркинге.

Жан на переднем сиденье, рядом с супрефектом, изо всех сил старается не замечать запаха пиццы. «Этот тип, что ли, с ней никогда не расстается? Или никогда не меняет свое шмотье?»

— Зато через четверть часа некий Гупиль Леренар выложил для Скоарнека свой комментарий. Абракадабра. Судя по всему, какой-то код. Я в восторге, обожаю такие шалости. — Смешок.

Мишель, который сидит рядом с компьютерщиком, сочувственно смотрит на него.

Смущенное покашливание, и рассказ продолжается:

— Я выделил выложенную Скоарнеком фотографию, поработал с ней и обнаружил внутри зашифрованное послание. Они не так просты, используют стеганографию. Я нашел похожую фотографию у Курвуазье с другим посланием, она была выложена четыре дня назад. Я попробую с ее помощью расшифровать, о чем они там договариваются.

— Когда? — Мишле очень напряжен.

Бородач пожимает плечами.

— Надо срочно.

— Как всегда.

— Что еще?

— Парень, который занимается флешкой Курвуазье, нашел, для чего нужна записанная на ней программа. Это некий специфический вирус, который создан для информационных систем, задействованных в трансляции телевизионных программ. Думаю, после обеда смогу сказать, что это такое. Так мы, может быть, выясним, на кого они нацелились. С первого взгляда кажется, что это для создания помех. По-моему, малоинтересно. Если только я не ошибаюсь, защитная оболочка подобного оборудования очень тонка, и его можно закоротить вручную в любой момент.

— Значит, это пустое.

— Я этого не говорил. Как только вирус активизируется, понадобится несколько минут, чтобы аппаратная восстановила работу. Особенно если это последняя аппаратная. То есть по крайней мере какое-то время экран будет черным. Если использовать вирус в подходящий момент, можно наделать неприятностей.

Мишле отпускает бородача, закрывает глаза, чтобы поразмыслить, и заявляет через несколько секунд: