Именно здесь, решил Эрван, Сефрон будет встречаться с Гупилем Леренаром, настоящее имя которого Пьер Марсан, он работает инженером на телевидении, и встречи эти должны были происходить каждую среду вплоть до начала операции. Здесь, для пущей уверенности в его лояльности и сотрудничестве, она разыгрывает перед Марсаном любовные сцены. Эрван считает, что эта роскошная обстановка и легкий авантюрный привкус только на пользу.

И Марсан верит в эту любовь.

Сеф открывает дверь, входит, задергивает занавески и только после этого зажигает свет. Большая комната, пол из метлахской плитки в той части, что отведена под гостиную, камин из белого камня, и перед ним два кожаных дивана и низкий столик, несколько книг по искусству. В части, отведенной под спальню, — широкая кровать, на белом покрывале два махровых пеньюара, а дверь в ванную, находящуюся в глубине комнаты, приоткрыта.

Сеф раздевается и голая ложится, натянув покрывало до подбородка. Быстрее бы все кончилось. Леренар-лис должен появиться ночью, как ему и полагается. Раздеваться в его присутствии просто выше ее сил.

Она повторяет про себя рассуждения Скоарнека: «Сексуальную революцию мы совершили уже тридцать лет назад… Ты просто играешь роль, как в театре, что может быть проще?.. Судьба нашей операции зависит от тебя, от того, насколько ты сможешь заморочить голову этому кретину Марсану. Ты будешь на высоте, как всегда, я тебе доверяю. — И последнее напутствие: — Сделай это для меня». И Сефрон покорно готовится снова разыгрывать влюбленность перед этим ничтожеством.

Боже как стыдно!

Просто тошнит.

Сегодня телевизионщик запаздывает, ожидание затягивается, и Сефрон начинает надеяться, что он не придет. Для храбрости затягивается косячком — так время пройдет быстрее.

Но он все же появляется, через час после назначенного времени, и застывает на пороге. Уж не пьян ли он?

Сефрон вытягивается под покрывалом. Ткань соскальзывает, обнажая грудь. Молочно-белая кожа, груди высокие и округлые с темными сосками. Девушка подзывает Марсана к себе. Грудь у нее вздымается.

— Что с тобой? Ну иди же…

— Скоарнек — убийца. И я не хочу работать с таким уродом. Поприкалываться над идиотской передачей — одно дело. А убить — совсем другое. Теперь без меня, пожалуйста.

Эрван снова оказался прав. Сегодня Марсан мог сорваться с крючка — и все бы полетело к черту. Ткань сползает с груди девушки, видны уже волосы на лобке.

— Эрван никого не убивал.

— Но газеты пишут…

— Что они пишут? Ты веришь в то, что написано в этих угодливых статейках? Неужели веришь? Это что-то новенькое.

Марсан садится на край постели, не может отвести взгляда от лобка своей возлюбленной, но остается неподвижным.

— К тому же у меня были полицейские.

— Когда?

— В понедельник. В конце дня. У меня дома.

— И что ты им сказал? — Поначалу в голосе Сефрон сквозит беспокойство, но она быстро с ним справляется. — Надеюсь, ничего?

— Естественно, ничего. За кого ты меня принимаешь? — Перед ней снова оказывается хорохорящийся петушок.

— Что им было нужно?

— Видел ли я вас и когда в последний раз? Что я делал в пятницу вечером. Я вкалывал; они, наверное, проверили, потому что не очень меня доставали. Но все равно стремно. И потом, мы про убийства не договаривались, это просто сделка.

— Эрван никого не убивал, есть доказательства.

— Какие? Где они? Почему вы молчите?

— Доказательства в надежном месте. Мы воспользуемся ими, но после операции. Если сделать это сейчас, придется объясняться. И Гедеону конец.

Сефрон ведет себя очень уверенно. Откидывается на подушки, покрывало сползает еще ниже.

Марсан отводит взгляд:

— Полицейские на хвосте. Я уж решил не приходить. Думал, найду у тебя в постели целую кучу шпиков.

Сеф берет его руку, кладет себе на живот:

— Тебе нечего бояться. На Эрвана ничего нет. — Легкий вздох звучит как приглашение. Лоно девушки увлажняется. — Ты же знаешь, у Эрвана нет банковской карты, нет мобильника, машины. Мы в полной безопасности, полиции нас не вычислить. Ведь я здесь, разве это не доказательство? Если ты будешь держать язык за зубами, все будет в порядке.

Рука Сеф уже между коленями Марсана. Она притягивает его к себе, очень медленно раздевает. Сбросив с себя одежду, он тут же ложится на нее и очень быстро, неумело принимается за дело.

Сеф поверх его плеча смотрит в потолок и старается ни о чем не думать, но неожиданно в ней поднимается неконтролируемая ярость, девушка начинает дрожать, она ненавидит себя, переворачивает Марсана и начинает колотить его, кусать в плечо.

Приняв этот приступ агрессии за проявление страсти, он тут же кончает, и они застывают, откатившись друг от друга.

Сефрон скручивает еще один косячок, и они молча передают его друг другу.

— Ну, теперь лучше?

Марсан кивает.

— Завтра я покупаю билеты на самолет, как мы договаривались. Как только операция будет закончена, мы вдвоем сваливаем.

Сеф подбирает с пола пеньюар, закутывается в него и долго стоит под душем. Когда она возвращается, Марсан уже спит.

Они расстаются около шести утра: холодный поцелуй, и за Марсаном хлопает калитка. Скоро Сефрон сядет в свою машину и вернется к Тамаре. Ехать не больше часа, есть время подумать о прошедшей ночи, — возможно, она и блестяще выполнила задание, но ее переполняет отвращение к себе. Потом она перестанет об этом думать, наступит день и принесет с собой чувство огромного облегчения. С охотничьим домиком в саду имения в Виль д’Авре покончено.

Никогда больше она не будет разыгрывать из себя шлюху.

Уже два ночи, а Жан по-прежнему в Монтрё. Прислонившись к припаркованному напротив сквота художников автомобилю, он стоит к нему спиной и рассеянно прислушивается к музыке, раздающейся с третьего этажа. Сегодня ночью у этих мазил вечеринка. Паршиво. Это усложняет им жизнь. Жан зевает. Устал. «Еще один такой денек, как этот, и слечу с катушек. Надо бы поспать». В этом состоянии летаргического бодрствования он скорее угадывает, чем видит или слышит, как за его спиной проезжает машина и втискивается между двумя другими метрах в двадцати от него.

Мишле подходит быстрым шагом, ему не очень-то нравится здесь так поздно. Восточные пригороды, честно говоря, не его охотничьи угодья.

Жан внутренне смеется. Короткий кивок.

— Он все там? — Супрефект показывает подбородком на сквот.

— Похоже.

— Какая мастерская?

— Сестры. На третьем этаже. Темные окна рядом с помещением, где веселятся.

Мишле вздыхает. Он кажется потерянным, не может принять решение.

Жан начинает сожалеть, что позволил втянуть себя в историю с этим типом, который никогда не знает, что делать.

— С ним что, действительно нужно поговорить?

— Да. И как можно быстрее поймать Скоарнека тоже.

— Думаю, можно не рассчитывать, что Криминалка пригласит нас на допрос.

— Да уж конечно. Думаю, не стоит.

— Тогда нужно торопиться. Когда я оттуда выходил днем, то два типа из тридцать шестого дома расспрашивали администратора, где Мари-Лин Курвуазье.

— А они просто подметки рвут.

— Да. И они еще вернутся. Можете мне сказать, почему нам так важно опередить их?

Мишле раздражается, но в конце концов отвечает:

— У Жюльена Курвуазье есть одна запись. Она мне нужна. Вместе со всеми существующими копиями.

— Запись чего?

Пауза.

— Содержимого компьютера Субиза. — Супрефект переводит взгляд на сквот. — И что вы думаете?

— Выбор у нас небольшой. Либо ждем, что наш друг выйдет сам, один, как большой. Но есть опасность, что коллеги вернутся и схватят его раньше нас…

— Либо?

— Войти и вытащить его оттуда. Сегодня ночью.

Проходит минута. Два оболтуса проезжают мимо на скутере и на ходу успевают внимательно рассмотреть их. Скутер испаряется, и через несколько секунд звук выхлопной трубы пропадает во тьме.