— В нашем порту очень считаются с профсоюзом, ми стер. Как вы только рискнули прийти с такой командой в Австралию?

— Друг мой, это не ответ на мой вопрос; что вам надо здесь, на палубе? Если у вас действительно есть дело…

— Здесь мне не с кем иметь дело.

— Тогда, может, вам лучше сойти на берег?

— Вы набрали команду в Кейптауне, не так ли?

— Где я набрал команду…

— Вместо команды, которая привела туда «Гектор»? Ее-то вы упрятали в тюрьму?

— Вы сами сойдете на берег или мне позвать моих… э… моих непрофсоюзных матросов?

— Не волнуйтесь, я ухожу, — Мэнион шагнул к трапу. — Но разрешите вам кое‑что разъяснить, мистер помощник, — вы сами себя посадили в ловушку. Получи я телеграмму на часок пораньше, ни один мой лоцман не взялся бы подбуксировать вас по реке. Вам удалось проскользнуть. Ну, а теперь посмотрим, как вы разгрузитесь. Наших докеров сам черт не уломает, если только им станет известно, какую вы себе команду подобрали.

Помощник капитана, презрительно усмехаясь, резко повернулся к Мэниону.

— Выход там! — вежливо проговорил он.

Мэнион спустился на берег, сел в автобус, доехал до конечной остановки, потом ярдов сто прошел пешком до дома Федерации портозых рабочих на Флиндерс — стрит. Ему пришлось несколько минут подождать, потом клерк провел его в кабинет Гарри Несса — секретаря федерации. Из‑за стола, приветливо улыбаясь, поднялся Несс, маленький толстый человек с красным, отекшим лицом пропойцы.

Улыбка не обманула Мэниона. Долголетний опыт научил его не доверять Нессу во всех межсоюзных делах. Мэнион был известным лидером левого крыла профсоюзов, Несс — не менее известным деятелем крайнего правого крыла. Несс никогда не принимал решения, не взвесив предварительно, как отнесутся к нему левые и как его решение отзовется на его политической и гражданской карьере. Для него профсоюз был лишь ступенькой к муниципальной или парламентской деятельности, а пока что он был обеспечен легкой и выгодной работой.

Мэнион сел, положил шляпу на колени.

— Чем могу служить? — вежливо спросил Несс.

«Ты бы многое мог сделать, если б не побоялся», — подумал Мэнион. Секретарь федерации портовых рабочих дружелюбно смотрел на него, но Мэнион почувствовал, как он насторожился. Несс очень хорошо знал, что по пустячному делу Мэнион к нему не придет.

— Только что пришвартовалось канадское судно, — заметил Мэнион как бы мимоходом.

— Ну и что же?

— В команде — одни скебы.

Вот оно: маленькие глазки едва заметно сверкнули, чуть дрогнул подбородок.

— Откуда это известно?

— От Канадского профсоюза моряков. Вот что я получил сегодня.

Мэнион передал телеграмму и, пока Несс читал ее, сидел молча. Несс выкроил целую минуту, чтобы обдумать ответ на то требование, которое — он уже знал это — ему предъявят.

— Кто привел судно в порт? — спросил наконец Несс.

«Ах, мерзавец», — подумал Мэнион. Вопрос, конечно, резонный, но честный человек задал бы его иначе.

— Мои моряки. Они ничего не знали. «Гектор» уже вошел в залив, когда я получил телеграмму.

— Хотите, чтобы мы его не разгружали? — Несс старательно сбил пепел с сигареты. — Не надо разыгрывать простака, но и проявлять излишнюю осторожность не следует. Федеральный исполком в Сиднее наверняка заинтересуется этим делом.

— А разве это не ясно?

— На первый взгляд все ясно. Но в таком деле одной телеграммы мало. Это же остановит весь порт, а мои ребята только что бастовали из‑за увольнений. Такое дело я один решать не могу.

— Безусловно, — терпеливо согласился Мэнион. — Но можете вы иметь свое собственное мнение? К нему ведь прислушиваются. Вы‑то сами против разгрузки?

Вопрос в лоб. Несс заерзал на своем кресле.

— Да, если там действительно всякий сброд. Где набрана команда?

— В Кейптауне. Все белые, но публика разношерстная. Должен вам сказать, я проверил телеграмму на двух судах. На самом «Гекторе» и на американском почтовом, что стоит у шестнадцатого причала. Он был в Кейптауне в то же время, что и «Гектор». В первом же порту, куда пришел корабль, после объявления всеобщей забастовки канадская команда тоже забастовала, на что она имела законное право. Но тут их всех арестовали. И сейчас они в Кейптауне сидят в тюрьме, ждут репатриации. А фирма набрала добровольцев, чтобы довести корабль до Калькутты. Яснее ясного.

Несс кивнул, не глядя на Мэниона. Он все еще крутил в пальцах сигарету. Какой у него воинственный вид! Подбородок решительно вздернут, зубы стиснуты — Несс явно позировал. Через несколько минут Мэнион ушел. На душе у него было тревожно.

За ночь слух о прибывшем корабле облетел весь порт, но до тех пор, пока утром не открылся пакгауз, где докеры получали наряды, ничего не произошло. К восьми утра Мэнион был уже там. Он ничуть не удивился, когда ровно в восемь нарядчик вывел мелом на доске объявлений для грузчиков угля: «Канадец «Гектор». Причал Газовой компании. 8. 30 утра».

Под высокими сводами пакгауза собралось около тысячи двухсот грузчиков, но большинство из них работало с другими грузами. Протолкавшись в дальний конец помещения, где собирались угольщики, Мэнион увидел, что людей там осталось мало. Многие уже приготовились подрядиться на «Гектор» и, засунув руки в карманы, терпеливо ждали, пока нарядчик оглядывал задние ряды, чтобы убедиться, что никто из его знакомых грузчиков не пропустил набора. Остальные докеры тесно сидели за длинными столами и играли в карты или слонялись между рядами сидящих, разыскивая своих приятелей. Кончилось то время, когда здесь было как на скотном рынке. Кончилось несколько лет назад, когда, несмотря на сопротивление правого крыла профсоюзов, портовые рабочие единогласно проголосовали за установление системы сменных бригад. Теперь им только надо было время от времени посматривать на большую черную доску на стене с колонками выписанных мелом цифр и слушать, не вызовут ли номер их бригады по репродуктору. Каждый по очереди получал работу, и никаких больше любимчиков и взяток.

Мэнион присматривался к грузчикам угля, словно хотел заглянуть к ним в душу. Ничем особенно они не отличались от остальных докеров — просто хорошие рабочие, наслушав — шиеся плохих советов. Главная опора Несса. В порту народ все еще доверял прежним своим товарищам.

Но как раз в тот момент, когда нарядчик уже приготовился выкликать бригады, началось какое‑то движение — откуда‑то сзади, из‑за стоявших полукругом грузчиков, проталкивался человек. Пожилой рабочий, весь в угольной пыли, только зубы сверкают. Видно, угольщик с только что закончившейся ночной смены. У него злые, покрасневшие от усталости глаза.

— Что с вами, ребята? Вы что, не знаете, что это «черный» корабль?

Мэнион почувствовал прилив гордости. Молодец старик, Дейви Стэрт не подведет. Надо быть настоящим человеком, чтобы сделать такое. Усталый, грязный, голодный, проработав одиннадцать часов под грохочущими кранами, он все‑таки отказался от обеда, от кружки пива, забыл и душ и блаженный отдых, чтобы прийти сюда и сказать то, что казалось ему самым важным в жизни. По установленным в пакгаузе правилам, да и по неписаному закону профсоюзов, секретарю профсоюза моряков не полагалось обращаться к докерам во время набора на работу, если только его не просили об этом, но Мэнион ни на минуту не сомневался, что кто‑нибудь непременно начнет борьбу. Несс, как и ожидал Мэнион, не сделал ничего, хотя, возможно, он обдумал следующий свой ход, на случай если сами докеры не захотят разгружать «Гектор».

— Не знаете, что это «черный» корабль? — Стэрт пробрался на свободное местечко между помостом перед доской объявлений и стоявшими вокруг докерами.

— Сам ты черный! — визгливым голосом прокричал кто‑то сзади. Там же послышался довольный смешок, но тут же стих. Чувствовалось, как все насторожились.

Нарядчик нагнулся и тронул Стэрта за плечо.

— Работать мешаешь, браток.

— И помешаю, будь покоен. Они же просто не знают…

— Чего ты болтаешь? Ведь судно‑то…