— Чепуха, — уверенно заявил Тревайз. — Планета не может стать радиоактивной и, даже если так, не может постоянно наращивать свою радиоактивность. Радиоактивность способна только спадать.

— Но Моноли так в этом уверен! Столько людей говорили нам одно и то же на разных планетах — что Земля радиоактивна. Скорее всего, продолжать поиски бесполезно.

Тревайз глубоко вздохнул, затем, старательно взвешивая слова, сказал:

— Чепуха, Джен. Выдумки.

— Но послушай, дружочек, нельзя же верить во что-то только потому, что хочется в это верить.

— Мои желания тут совершенно ни при чем. Мы обыскивали планету за планетой и обнаружили, что все сведения о Земле изъяты. Зачем это сделано, если скрывать нечего, если Земля — мертвый радиоактивный мир, к которому даже приблизиться нельзя?

— Я не знаю, Голан.

— Нет, знаешь. Когда мы приближались к Мельпомене, ты сказал, что радиоактивность может оказаться обратной стороной медали. Уничтожение записей, чтобы сделать недоступными точные сведения; создание легенд о радиации, чтобы внести дезинформацию — и то, и другое могло у любого отбить охоту искать Землю, но мы не должны поддаваться панике и разочарованию.

— Слушай, — вмешалась в их диалог Блисс, — ты, кажется, думал, что ближайшая звезда — Солнце Земли. Зачем тогда продолжать спор о радиоактивности? В чем проблема? Почему просто не слетать туда и не посмотреть, Земля ли это? И если это она, что с ней такое?

— Потому что земляне, — ответил Тревайз, — должны быть по-своему могущественны, и я предпочел бы появиться там хоть с какими-то знаниями об их планете и о них самих. Поскольку же я продолжаю оставаться в неведении о том, что творится на Земле, приближение к ней остается опасным. Предлагаю вам остаться на Альфе, а сам я двинусь к Земле. Хватит одной жизни. Это рискованно.

— Нет, Голан, — горячо возразил Пелорат. — Блисс и ребенок могут ждать здесь, но я должен лететь с тобой. Я занимался поисками Земли еще до того, как ты появился на свет, и не вправе отступить.

— Блисс и ребенок не будут ждать здесь, — заявила Блисс. — Я Гея, а Гея может защитить всех нас даже от Земли.

— Надеюсь, ты права, — мрачно отозвался Тревайз, — но Гея не смогла предотвратить уничтожения всех ранних записей о роли, сыгранной Землей в ее основании.

— Это произошло на заре истории Геи, когда она еще не была столь хорошо организована, столь развита. Теперь дело обстоит иначе.

— Надеюсь, это так. Или это сведения о Земле, которые ты почерпнула только утром и еще не поделилась с нами? Ты ведь говорила с кем-то из этих старушек, и что-то из сказанного может нам пригодиться.

— Так оно и есть.

— И что же ты узнала?

— Ничего о Земле. Тут все покрыто мраком.

— А-га…

— Но альфиане — потрясающие биотехнологи.

— О!

— На этом маленьком острове они вырастили и проверили бесчисленные сорта растений и животных; достигли поразительного экологического баланса, стабильного и самоподдерживающегося, несмотря на скудость видов, с которыми они начинали свою работу. Альфиане улучшили виды океанической фауны, обнаруженные в самом начале несколько тысяч лет назад, повысили их питательность, сделали вкуснее. Это биотехника сделала планету подлинным рогом изобилия. У них есть планы и в отношении самих себя.

— Что за планы?

— Альфиане прекрасно осознают, что не могут существенно увеличить свою численность при современных обстоятельствах, живя, как теперь — на небольшом клочке земли. Они мечтают стать амфибиями.

— Стать чем?

— Амфибиями. Они собираются отрастить себе жабры вдобавок к легким. Они мечтают о возможности проводить значительную часть жизни под водой, найти мелководные участки и возвести постройки на дне океана. Старушка сияла от гордости, говоря об этом, хотя призналась, что альфиане добиваются этой цели уже несколько столетий, но успех пока невелик, если вообще есть.

— Получается, — резюмировал Тревайз, — они, возможно, опередили нас по двум направлениям: в управлении погодой и биотехнологии. Хотел бы я знать, что представляет собой их техника.

— Придется искать специалистов, — сказала Блисс, — но они могут не пожелать распространяться о своих достижениях.

— Для нас лично это не главное, но Академии явно имеет смысл попытаться изучить этот миниатюрный мир.

— Мы тоже управляем погодой, — присоединился к разговору Пелорат, — на Терминусе, например, и вполне успешно.

— Такое управление хорошо поставлено на многих планетах, — согласился Тревайз, — но, как правило, контролируется погода на всей планете в целом. Здесь же альфиане управляют погодой лишь на ограниченном участке планеты и, должно быть, обладают такой техникой, какой у нас нет. Что-нибудь еще, Блисс?

— Общественные собрания. Кажется, эти люди устраивают праздники все время, когда могут оторваться от сельхозработ и рыбной ловли. После обеда, ночью, состоится музыкальный праздник. Завтра днем — пляжный праздник. Очевидно, по всему побережью острова все, кто сможет уйти с полей, соберутся и будут радоваться солнцу и воде, поскольку потом, вероятно, пару дней будет идти дождь. Затем, на следующее утро, вернется рыболовная флотилия, хлынет дождь, а вечером будет праздник пищи, сортировка улова.

— Еда и так уже обильна — дальше некуда, — простонал Пелорат. — Какой может быть праздник пищи?

— Видимо, его особенность будет состоять не в количестве еды, а в ее разнообразии. В любом случае, мы все четверо приглашены принять участие в этих праздниках, особенно в музыкальном сегодня ночью.

— Обещают игру на древних инструментах? — спросил Тревайз.

— Да.

— Что же делает их такими древними? Примитивность компьютеров?

— Нет, нет. Дело в том, что это вовсе не электронная музыка, а механическая. Они мне ее описали. Они щиплют струны, дуют в трубы и стучат по барабанам.

— Надеюсь, ты просто чего-то недопоняла, — ужаснулся Тревайз.

— Нет, все правильно. И я поняла, что твоя Хироко будет дудеть в одну из этих труб… забыла ее название… и ты обязан стерпеть это.

— Она не «моя Хироко», — холодно сказал Тревайз. — Но ты думаешь, это будут инструменты того типа, что когда-то использовались на Земле?

— Так мне кажется. По крайней мере, альфианка сказала, что они были изобретены задолго до прихода сюда их предков.

— В таком случае, возможно, имеет смысл послушать весь этот концерт, какую бы информацию о Земле он ни дал.

— Что касается меня, — заявил Пелорат, — я с радостью пойду. Я очень мало знаю о примитивной музыке и хотел бы услышать ее.

Как ни странно, больше всех в восторг от предвкушения музыкального вечера пришла Фаллом. Они с Блисс купались в маленькой пристройке за их домом. Там была ванна с проточной водой, горячей и холодной (или, вернее, теплой и прохладной), умывальник и комод. Все чистое, удобное и весело сияющее в лучах послеполуденного солнца.

Как обычно, Фаллом заинтересовалась грудью Блисс, и та вынуждена была сказать (поскольку теперь Фаллом понимала галактический), что в ее мире таким образом и выглядят люди. На что последовал неизбежный вопрос Фаллом «почему?» — и Блисс, после некоторого раздумья, решила, что нет иного разумного пути ответить на него, и прибегла к универсальному во всех отношениях ответу «потому!»

Когда они закончили мыться, Блисс помогла Фаллом надеть белье, присланное им альфианами, и разобралась в способе, которым поверх надевалась юбка. Выше пояса Фаллом осталась обнаженной, что было вполне логично. Сама Блисс, ниже пояса облачившаяся в альфианскую одежду (довольно узкую для ее бедер), надела и свою блузку. Возможно, это было глупо — прикрывать грудь в обществе, где никто из женщин этого не делает, особенно если ее собственная была вполне нормальной и той же формы, как и у большинства виденных Блисс женщин. И все-таки…

Мужчины приводили себя в порядок в другой пристройке. Тревайз ворчал, говоря то, что обычно говорят мужчины по поводу времени, необходимого женщинам для одевания.