Ее искусство поддерживать равновесие оказалось в высшей степени востребованным.
Холодные завораживающие звуки
В романе «Последняя глава», работу над которым он закончил осенью 1923 года, описывается, как человека то и дело преследуют удары судьбы. Главная героиня имеет смешанные норвежско-французские корни. Французская кровь не приносит ничего хорошего Жюли д’Эспар: «Особых знаний у нее нет, по-норвежски она говорит без изыска, как те, кто принадлежит к среднему классу, поет не лучше других, домоводству не училась, домашнюю работу делать не умеет, даже блузки сшить себе не может, зато умеет печатать на пишущей машинке. Бедная Жюли д’Эспар!» [3; V: 25].
Этот вздох разочарования касался и его собственной дочери, которая, по его мнению, «потерпела кораблекрушение» во Франции.
В начале двадцатого века во многих частях Европы продолжалось переселение сельских жителей в города. Возникла также мода на пребывание горожан в сельской местности, в разного рода санаториях и лечебницах, где можно было, так сказать, испытать опыт загородной жизни, приехав на выходные дни или пожив какое-то время. Это явление Гамсун и отобразил в романе «Последняя глава», показав с резко отрицательной стороны. Смысл произведения не оставляет сомнений: пребывание горожан в подобных заведениях не добавляет им ни физического, ни психического здоровья. Выход из этого только один: для оздоровления повернуться к городу спиной и начать заниматься возделыванием земли.
Так, как поступил он сам.
Для того чтобы подчеркнуть, как короток путь от нездорового человека к здоровому и обратно, он описал два места, где происходят события его романа, санаторий и усадьбу в горах в непосредственной близости друг от друга. Двое героев: Жюли д’Эспар и господин Флеминг. Она родилась в городе, он — наследник усадьбы, которого испортила городская жизнь.
Господин Флеминг приезжает в санаторий, где ни в коей мере человек не может получить все то, что обещано в рекламе, ему здесь становится только хуже. Тут же неподалеку живет Даниэль, подлинный продолжатель дела Исаака Селанро. В «Последней главе» есть эпизод, когда Флеминг, у которого больные легкие, начинает чувствовать себя лучше, потому что ест простую деревенскую пищу: сливки, плоский хлеб, солонину. «…Он вспоминает забытый с детства вкус, в этом есть что-то вечное <…>. О Боже, до чего же он слаб и беззащитен! Но сам воздух хижины сулит выздоровление. Благостные бактерии сидят, быть может, в ее старых стенах, одному Богу известно, что это: снотворное ли, дрожжевой грибок или красные кровяные тельца, но это здоровье и жизнь» [3; V: 42–43].
Излечившись физически, Флеминг не может исцелиться духовно, его сознание настолько отравлено цивилизацией, что назад пути уже нет, и его ждет плохой конец. А вот за судьбу фрекен д’Эспар Гамсун борется до конца. Эту плутоватую городскую девицу он награждает всеми отрицательными качествами, которыми он награждал своих женских персонажей ранее, а также и совсем новыми, столь же неприятными. И тем не менее она оказывается спасенной, хотя в его романе многие персонажи погибают. К концу романа погибает семь действующих лиц — автор совершает прямо-таки массовое убийство.
Должна ли была история о городской девушке и крестьянском парне получить счастливое завершение таким образом, чтобы это свидетельствовало о продолжении веры Гамсуна в свою утопию? То, что Жюли д’Эспар находит спасение, несмотря ни на что, среди множества смертей вокруг, внушает некую надежду на будущее.
Едва ли в европейской литературе можно найти более убедительную крестьянскую романтику. И смысл романа совершенно очевиден: городская жизнь — свидетельство упадка, спасением может быть лишь здоровая деревенская жизнь.
Роман «Последняя глава» вышел в свет одновременно в Кристиании, Копенгагене, Стокгольме.
Проходит немногим более двух недель, и уже заказывается новый тираж. Критики резко разделились. Одни назвали Гамсуна отъявленным реакционером, хотя, несмотря на свое раздражение, не могли не признать его высокий художественный уровень. Другие были настроены резко отрицательно, как, например, «Моргенбладет»: «В этой книге нет ничего, кроме описаний случайных смертей, она лишена смысла и художественных достоинств».
Ведущий норвежский критик Сигурд Хёль{65} назвал одного из героев, самоубийцу, а вместе с ним и Гамсуна, обломками романтизма: «Гамсун-чародей завораживает. Он играет, а люди танцуют. Но в его звуках нет тепла. Они нас больше не греют»[301].
Литературный гигант выкупает себя
Культурное и экономическое влияние Гамсуна возросло до невероятных масштабов. И в начале нового 1924 года он не мог не ввязаться в дискуссию на национально-патриотическую тему. В Норвегии в это время часто употребляли выражения «датское владычество» или «долгая 500-летняя ночь», имея в виду период 1380–1814 годов, когда у Норвегии была уния с Данией и они составляли единое государство.
И вот оказалось так, что филиал издательства «Гюльдендаль» в Кристиании являет собой последний оплот датского владычества в Норвегии.
Уже более столетия норвежские издатели вели культурно-политическую и экономическую борьбу за то, чтобы самим издавать норвежских авторов. Когда в 1904 году «Гюльдендаль» открыл свой филиал в Кристиании, Кнут Гамсун, так же как и многие другие писатели, вкупе с книготорговцами сочли это своего рода провокацией.
И все это не переросло в открытый конфликт в значительной степени благодаря исключительной осторожности Кристиана Кёнига, который руководил филиалом. Но весной 1921 года 26-летний Харальд Григ занял должность содиректора, потеснив при этом Кёнига, в Главном книготорговом представительстве скандинавского издательства «Гюльдендаль» в Кристиании, как тогда называлась организация. Этот уроженец Бергена с филологическим образованием, до этого сотрудник журналист в «Тиденс Тейн», вскоре нарушил хрупкое равновесие, царившее здесь.
Вскоре пошли в ход и антидатские настроения, когда бойкий изворотливый Григ и гораздо более сдержанный Кёниг решили реализовывать книги издательства «Гюльдендаль» не только через специализированные книжные, но и через другие магазины. Публика привыкла покупать книги в больших книжных магазинах, к тому же отдельные книготорговцы объявили «Гюльдендалю» бойкот. И, таким образом, экономическое положение датского издательства в Норвегии резко ухудшилось.
За всеми этими событиями пристально наблюдал ведущий норвежский издатель Вильям Нюгор. Перед самым Рождеством 1923 года он попытался прозондировать почву на тему возможного объединения с норвежским филиалом «Гюльдендаля».
Директора «Гюльдендаля» реагировали на это по-разному.
Кёниг проявил интерес к возможной покупке акций филиала Нюгором как к закономерному завершению совместного датско-норвежского сотрудничества. Продажа акций или слияние двух издательств были для него желательны, так как это был прекрасный повод покинуть норвежскую столицу и навсегда вернуться в Данию. У его содиректора был иной, более изощренный план. Он надеялся найти такого норвежского инвестора, который выкупит акции «Гюльдендаля» прямо перед носом конкурента-Нюгора.
Неудивительно, что Гамсун, как самый главный писатель, издаваемый «Гюльдендалем», был посвящен во все эти обстоятельства во время посещения Кристиании в феврале 1924 года. Вернувшись в Нёрхольм, он начал основательно готовиться к участию в книжной схватке.
Углубившись в финансовые дела, он стал подсчитывать свои активы. Он всегда имел обыкновение записывать своим изящным почерком суммы всех поступлений. Стоимость принадлежавших ему к этому моменту акций равнялась 167 000 крон, что было эквивалентно сумме чистого дохода, которую он получил от издательства в 1922 году. Кроме того, у него были акции еще на 53 000 крон в копенгагенском «Гюльдендале», не считая имевшихся ранее на 19 000 крон. Несколько тысяч крон было у него в различных банках. Итого — 311 000 крон. В апреле в связи с выходом собрания сочинений он должен был получить от издательства еще сотню тысяч крон[302].
