Человечек сделал еще один шажок, и его нога превратилась в мох.

— Это зверочеловек, — прошептал Род.— Жуткая пародия на неандертальца!

Еще шажок — и вот вместо зверочеловека по палубе покатился шарик ведьмина мха.

— Но ведь наш малыш не видел ни одного сражения! — воскликнул Род.— Как же так могло…

— Господин мой,— проговорила Гвен сквозь стиснутые зубы,— он не примет прежних очертаний, пока я не позволю ему, но со мной борется чей-то разум.

— Тогда избавься от него, да поскорее! Вдруг он найдет еще такого же и станет настоящим!

— Хорошо,— кивнула Гвен.

Ведьмин мох превратился в гладкий блестящий мячик, взлетел над палубой и помчался вдаль, к линии горизонта.

Гвен посмотрела на Магнуса:

— Ну, вот и все, сыночек! Ты ни в чем не виноват, это кто-то злой и бессердечный сотворил такое из твоего мячика, чтобы напугать маленького! — Она устремила на Рода яростный взгляд.— Кто бы только мог учинить такое?!

— Не знаю, но выясню,— кивнул Род. Он и сам был вне себя от возмущения. Он быстро обвел взглядом палубу, поднял взгляд к верхним реям — не притаился ли там кто, но на палубе оказалось всего двое моряков, и никто из них не смотрел в их сторону.

А брат Чильде продолжал что-то усердно кропать в своем манускрипте.

Род уставился на монаха. Нет. Не может быть.

Но…

Род осторожно, на цыпочках приблизился к брату Чильде, вытянул шею и заглянул через плечо монаха в летопись.

«Огромны были они, и руки их свисали до колен, а клыки их достигали подбородков. Очи их являли собою алые вместилища злобы и более подходили бы свинье, нежели человеку, а головы их были сродни шарам, но были малы для столь огромного тела. Единственным их оружием были тяжелые и зловещие топоры, коими они непрестанно размахивали, обуреваемые жаждой крови».

— Ты сам не знаешь, о чем просишь меня! — воскликнул Пак.— Я всегда был создан для битв, Род Гэллоугласс! Разве ты в силах вообразить, сколько мелких пакостей можно сотворить, когда люди сражаются?

— Безмерное число,— угрюмо отозвался Род.— Послушай, я понимаю, как это нелегко — отказаться от участия в бою, но ты должен подумать о благе всего Грамерая, а не только о том, чтобы развлечься самолично.

— Почему это я должен? Кто это сказал? — вопросил эльф, недовольно ухмыльнувшись.

— Я,— сказал Бром О'Берин, а Пак только взглянул на своего повелителя и втянул голову в плечи.

— Что ж, ничего не поделаешь,— горько вздохнул он.— Но почему же именно я? Неужто больше никому из эльфов не по силам такое простое дело?

— Никому,— с непоколебимой уверенностью заявил Род,— Но тебе оно только кажется простым. Да, пожалуй, еще несколько эльфов и справились бы с этим делом, но в тебе я уверен — только в тебе.

Пак просто раздулся от гордости.

— Да, ты единственный,— продолжал гнуть свою линию Род,— у кого хватит воображения и смекалки, чтобы все сделать как надо.

— И ты сделаешь это,— сурово добавил Бром,— а иначе по окончании битвы ответишь за все, хобгоблин.

— Да сделаю, ладно уж, чего там,— вздохнул Пак, но было видно, что он гордится собой.— И все равно, Чародей, не возьму я в толк, почему надо, чтобы рядом с этим монахом кто-то торчал и рассказывал ему про все, что творится у него перед носом. У него ведь как-никак тоже глаза имеются!

— Но ведь именно об этом тебе в первую очередь и нужно будет позаботиться! Нужно как-то добиться того, чтобы он ничего не видел вплоть до окончания боя. Только не вздумай лишить его зрения насовсем! — предупредил Род, заметив, как загорелись глазки Пака.

— Ладно уж,— снова вздохнул эльф.— Будь по-вашему. Ослепим его на часок-другой. Но зачем это нужно — чтобы я рассказывал ему про все, что будет происходить?

— Совсем наоборот,— возразил Род.— Ты должен будешь рассказывать ему о том, что происходить не будет.

— Как это? — удивился Пак.— Не ослышался ли я, часом? Как же я должен буду говорить: «Нет-нет, возвеселись и возрадуйся! Дождь не льет, и луна не светит. Воины не братаются со зверолюдьми и не пожимают им руки и твердо стоят на позициях, не сдают ни пяди»? Так, что ли? Это же чушь несусветная!

— Я не совсем это имел в виду, честно говоря.— Род сдержал улыбку,— Не стоит употреблять так много отрицаний, Пак. Лучше вот так: «Наши храбрые, героические воины наступают, а злобная свора зверолюдей бредет им навстречу, одержимая жаждой крови. Они встречаются взглядами с нашими воинами, и наши славные воины замирают, скованные Оком Зла! Но наши искусные колдуны и ведьмы освобождают их от злых чар, и тут скачет лорд Великий Чародей — сверкающий рыцарь на огромном скакуне цвета ночи, и громким кличем посылает воинов вперед, на врага! Вдохновленные его призывом воины с новой силой обрушиваются на зверолюдей, испуская гневные крики!» Вот примерно так.

Пак укоризненно взглянул на него:

— А не переусердствовал ли ты в восхвалении своих достоинств?

— Когда нужно — чего же скромничать,— немного смущенно отозвался Род.— А в данном случае это просто-таки жизненно необходимо. Брат Чильде ничему другому обо мне не поверит, Пак, и, что бы ты еще ни вытворял, главное, чтобы ты сам искренне верил во все те небылицы, что будешь ему плести.

Раздался негромкий хлопок, и перед ним появился Тоби:

— Лорд Чародей, вас ждут на полуюте.

— На полуюте? — поднял бровь Род.— Так далеко? Надеюсь, ты не изнемог в пути, Тоби?

Юный колдун покраснел:

— Понимаю, тебя немного раздражают, лорд Чародей, наши непрестанные появления, и исчезновения, и перелеты, когда можно было бы и пешком пройтись…

— Это ты верно подметил. Я, спору нет, понимаю, что вам нужно поддерживать форму и всякое такое, но ведь можно же сжалиться над другими, кому это недоступно.

— Я не забываю об этом,— вздохнул Тоби.— Но когда вершатся великие события, все остальное кажется не таким уж значительным.

— Вот потому и стоит ввести нормы поведения в привычку. И какие же великие события вершатся сейчас?

— Великое событие — это я! — в отчаянии вскричал юный колдун.— Я только что вернулся, доставив господину Йорику весть о нашем скором прибытии! Неужто ты не хочешь выслушать меня?

— О! — Род вскочил с табурета, ощущая себя напыщенным глупцом.— Какой же я осел!

Пак навострил ушки и открыл рот.

— Это просто выражение такое,— быстренько пояснил Род.— Но оно соответствует истине. Сижу тут, понимаете, разглагольствую о хороших манерах, а ты только что вернулся с опаснейшего задания! Прости меня, Тоби. Я очень рад видеть тебя целым и невредимым. Ну и конечно, ты не можешь рассказать мне обо всем прямо здесь — нужно поспешить к королю.

— Я не в обиде, милорд,— усмехнулся Тоби, подошел к двери и открыл ее.— И раз уж вы не умеете переносить себя с места на место, я сопровожу вас пешком.

— И я,— проворчал Бром.— Нужно послушать, какие успехи у этой скалящейся обезьяны.

Дверь за ними с громким стуком захлопнулась. Пак остался один и принялся негромко ворчать, жалуясь на свою незавидную долю.

— Добро пожаловать, лорд Чародей,— негромко сказал Туан, когда они вошли в его каюту.— И ты, лорд Бром.— Глаза его сверкнули.— Наконец мы сможем выслушать рассказ этого колдуна!

Тоби обвел собравшихся взглядом. Все сияющими от волнения глазами смотрели на него. Юноша неожиданно смутился:

— А с чего начать… о чем рассказывать?

— Обо всем, что было,— предложил Род.— С самого начала.

Тоби сдержал вдох.

— Ну, вот! Я прислушивался к мыслям зверолюдей и ощутил присутствие разума, как бы наполненного пустотой. Это напомнило мне о том самом «звуке хлопка одной руки», про который мне говорил лорд Чародей. И я полетел туда, где этот «звук» ощущался сильнее всего, и посмотрел вниз. При этом деревня зверолюдей осталась далеко позади и ощущение их мыслей утихло, но теперь я ощущал зов нескольких разумов. Их было около трех десятков. И все же я ничего не видел, кроме верхушек деревьев.