Эрекозе ринулся на помощь Элрику, а Корум остался на месте, следить за чародеем, однако едва Элрик поднялся на ноги, как Войлодион Гагнасдиак подбросил еще один мячик. На сей раз черный меч отразил его, мяч отлетел к дальней стене, ударился об нее — и взорвался. Нестерпимый жар опалил их лица, от поднявшегося вихря перехватило дыхание. Из пламени взрыва начала сгущаться клубящаяся мгла.

— Уничтожать сферы опасно, — невозмутимо заметил Войлодион Гагнасдиак, — потому как то, что заключено в них, уничтожит тебя.

Черное облако разбухало, увеличиваясь на глазах, пламя погасло.

— Я свободен! — послышался голос. Он исходил из клубящейся мглы.

Войлодион Гагнасдиак захихикал:

— Да. Свободен убить этих глупцов, которые отвергают мое гостеприимство!

— Свободен быть убитым! — в бешенстве вскричал Элрик.

Корум, оцепенев от ужаса, завороженно смотрел, как клубящаяся мгла начинает расползаться в стороны, словно длинные, змеящиеся волосы, затем волосы сжались в клубок — и из него явилось существо с головой тигра, туловищем гориллы и шкурой носорога. Тварь раскрыла огромные черные крылья, перехватила лапами поудобнее свое оружие — нечто длинное, острое, похожее на косу, и устремилась на ближайшего противника — Элрика.

Корум бросился на помощь, вспомнив, что Элрик, вероятно, рассчитывает на чудодейственную силу его руки и глаза.

— Мой глаз — он не видит в потустороннем мире. Я не могу вызвать помощь! — вскричал он.

Но тут он заметил подлетавший к нему желтый шар — и еще один, нацелившийся на Эрекозе. Оба ухитрились отразить удар, шары упали на пол и взорвались. Еще две летучие твари взлетели в воздух, и вскоре у Корума уже не было времени смотреть по сторонам или думать о помощи Элрику, ибо он уже сражался за свою жизнь, увертываясь от свистящей в воздухе косы, старающейся обезглавить его.

Ему даже удалось несколько раз достать чудовище мечом, однако шкура того была неуязвима. А кроме того, огромная тварь оказалась на удивление проворной — гораздо проворнее, нежели можно было предположить. Время от времени она взмывала вверх, зависая над Корумом, чтобы броситься с высоты.

Коруму уже начинало казаться, что это западня, подстроенная силами Хаоса, и оба его двойника, как и он, бессильны против крылатых чудовищ.

Он проклинал себя за самоуверенность: конечно же, следовало разработать более последовательный план, прежде чем соваться сюда!

Шум битвы перекрывали пронзительные визги Войлодиона Гагнасдиака, швырявшего в комнату все новые и новые шары, которые взрывались, превращаясь в тигролюдей, тотчас же кидавшихся в атаку.

Корума, Элрика и Эрекозе оттеснили к дальней стене.

— Боюсь, что на вашу погибель призвал я вас двоих, — задыхаясь, проговорил Корум. Рука его, державшая меч, онемела. — Я и понятия не имел, что наши силы здесь будут так ограничены. Башня перемещается так быстро, что даже обычные законы колдовства в этих стенах не действуют.

Элрик пытался отразить удары сразу двух чудовищ, атаковавших его с двух сторон.

— Но, похоже, они прекрасно действуют для карлика! Если бы мне удалось прикончить хотя бы одного…

Одна коса рассекла ему кожу, другая распорола плащ. Третья полоснула по руке. Корум ринулся было на помощь, но коса пробила его серебряную кольчугу, еще одна задела ухо. Он увидел, как меч Элрика вонзился в глотку чудовищу, не причинив тому, однако, ни малейшего вреда. Он услышал, как взвыл от ярости черный меч, обманутый своей жертвой.

А потом он увидел, что Элрику удалось вырвать у тигрочеловека косу и всадить ее в растерявшуюся тварь. Острие впилось чудовищу в грудь, из раны хлынула кровь — тварь пронзительно взвыла в предсмертной агонии.

— Я был прав! — торжествующе вскричал Элрик. — Их можно победить только их же оружием! — с мечом в одной руке и косой в другой он атаковал следующего тигрочеловека, стараясь подобраться к Войлодиону Гагнасдиаку, который завизжал от ужаса и скрылся в дверном проеме.

Тигролюди скучились под потолком. Затем ринулись вниз.

Корум отчаянно пытался завладеть косой. Наконец ему это удалось, когда Элрик всадил оружие в спину одному из чудовищ и отсек ему голову. Корум поднял освободившуюся косу и полоснул ею по горлу следующему тигрочеловеку: тот свалился замертво. Корум подтолкнул косу ногой по направлению к Эрекозе.

Воздух наполнился густым смрадом, черные перья прилипли к покрытым потом и кровью лицу и рукам Корума. Он повел Элрика и Эрекозе обратно к входной двери, через которую они вошли в комнату, — там было легче держать оборону, потому что лишь одна тварь могла проникнуть в комнату через узкий вход.

Корум чувствовал чудовищную усталость. Он понимал, что их ждет неминуемая гибель, ибо силы их иссякли, а Войлодион Гагнасдиак все швырял желтые шары из своего укрытия. Вдруг что-то метнулось через комнату к карлику, но, прежде чем Корум успел понять, что это было, очередной тигрочеловек заслонил от него горбуна. Корум поневоле отпрыгнул в сторону, чтобы избежать удара косы.

Затем Корум услышал какой-то крик и когда снова поднял глаза, то увидел, что горбун тщетно пытается оторвать что-то от своего лица; рядом с ним стоял Джери-а-Конел и отчаянно махал остолбеневшему от изумления Элрику.

— Джери! — закричал Корум.

— Это тот, кого мы пришли спасти? — Элрик рассек брюхо нападавшему тигрочеловеку.

— Да!

Элрик стоял ближе всех к Джери и сделал движение навстречу, однако Джери предупреждающе закричал:

— Нет-нет, оставайтесь там!

Но Элрик и так был вынужден отказаться от своего намерения: он отбивался от двух чудовищ, напавших на него с двух сторон.

Джери был в отчаянии.

— Ты неправильно понял слова Болориага!

Теперь Джери был виден и Элрику, и Эрекозе, который получал явное удовлетворение от кровавой бойни.

— Возьмитесь за руки! Корум в центре! — кричал Джери. — А вы двое вытащите ваши мечи!

Корум догадался, что Джери известно больше, чем он полагал. Но теперь Элрик был ранен в ногу.

— Скорее! — Джери возвышался над карликом, который тщетно пытался оторвать что-то от лица. — Это ваш единственный шанс! И мой тоже!

Элрик заколебался.

— Он мудр, друзья, — сказал Корум. — Он знает многое, что неведомо нам. Я встану в центре.

Эрекозе словно очнулся от забытья. Он взглянул на Корума поверх окровавленной косы, потряс черной головой и вложил левую руку в ладонь Корума, а в правую взял свой диковинный меч.

И вдруг Корум ощутил, как его онемевшие от усталости члены налились силой, и он даже едва не рассмеялся от счастья, охватившего все его существо. Элрик тоже рассмеялся, и даже Эрекозе улыбнулся. Они соединились. Они стали едины — Трое в Одном. И двигались, как одно существо, смеялись и сражались как единое целое.

И хотя сам Корум не сражался, он упивался азартом боя. У него было такое чувство, будто он сам держит в каждой руке по мечу.

Тигролюди дрогнули, отступив перед стонущими, покрытыми рунами мечами. Они пытались ускользнуть от этой новой странной мощи. Крылья их неистово хлопали.

Корум засмеялся торжествующим смехом.

— Покончим же с ними! — закричал он, зная, что Элрик и Эрекозе кричат то же самое. Наконец их мечи обрели силу, а сами они стали неуязвимы. Кровь лилась рекой, раненые чудовища пытались бежать, но ни одно не спаслось.

Исчезающая башня затряслась, зашаталась, словно сломленная раскрепощенной мощью. Пол угрожающе накренился. Откуда-то донесся пронзительный вопль Войлодиона Гагнасдиака:

— Башня! Башня! Это уничтожит башню!

Корум едва удерживал равновесие на скользком, залитом кровью полу. И тут вошел Джери-а-Конел. При виде следов побоища на лице его выразилось отвращение.

— Это правда. Колдовство, которое мы сотворили сегодня, должно привести к такому результату. Мурлыка, ко мне!

И тут Корум увидел, что в лицо Войлодиону Гагнасдиаку вцепился черно-белый крылатый кот Джери. Он опять спас им жизнь. Кот подлетел к Джери и уселся ему на плечо, озираясь вокруг широко раскрытыми зелеными глазами.