В ЦУПе слышали разные позывные. Управленцы не знают ни выходных, ни праздников

Столкновение в космосе, к счастью, не повлекло серьезных последствий. Виктор Благов, заместитель руководителя полетом, отметил: "Действия экипажа были грамотны и адекватны ситуации".

— Будь по другому, — спросил, — результат столкновения был бы иным?

— Примерно так, — ушел от подробностей Виктор.

Специалисты неохотно комментировали этот случай. Говорили, что худший вариант, когда станция получила бы пробоину, еще не означал бы трагического исхода, поскольку орбитальные комплексы проектируются по принципу подводных лодок, то есть разбиты на герметические отсеки. Аргумент, быть может, и убедителен, но противоречив. И самое удивительное в этой истории, что непосредственные ее участники Циблиев и Серебров так и не имеют никакой объективной информации. Есть расшифровка телеметрии, но экипажу ничего не сообщили. Пока…

Сыграл злую шутку космос и с Юрием Маленченко, поставив под угрозу российскую космическую программу — как собственную, так и международную. Судьбе было угодно лишить страну миллиардных контрактов. И вот тут Человек спас и "Мир", и "Прогресс", и все остальное.

"Прогрессы" — это "космические грузовики", которые снабжают орбитальную станцию и ее обитателей новым оборудованием, научной аппаратурой, инструментом, расходуемыми материалами, продуктами питания, водой, топливом для двигателей коррекции и ориентации. "Прогрессы", как и поезда, ходят по графику. Не прибыл вовремя, задержался или вовсе не пришел — значит программа работ в космосе сорвана.

Очередной "Прогресс" (с индексом М-24) привели к "Миру" автоматические системы. Точнее не привели, а подвели. Попытка состыковать два объекта не получилась. Предприняли вторую — результат тот же. Автоматика не сработала. У Центра управления полетом не оставалось иного выхода, как доверить эту сложнейшую операцию человеку. Ответственность легла на плечи командира экипажа Юрия Маленченко. И он сделал то, что не смогла "машина". Сделал спокойно и уверенно. А ведь у него оставалась лишь одна попытка. В случае неудачи "Прогресс", истративший все топливо, необходимое для выхода в "точку" стыковки, оказался бы вне досягаемости и в конце концов его обломки, несгоревшие в атмосфере, рухнули бы в произвольном районе. Экипажу станции пришлось бы покинуть "Мир", дальнейшее поведение многомодульной "сцепки" стало бы непредсказуемым. А ведь наш орбитальный научный комплекс — козырная карта в игре с американским НАСА и Европейским космическим агентством, которые в кооперации с Россией собираются создать международную орбитальную станцию "Альфа".

* * *

Я рассказал лишь о некоторых эпизодах, происходивших на Земле и в Космосе. Но прежде чем поставить точку, хочу сказать: мы слишком быстро привыкли к научным и техническим триумфам, забывая, что все это не рождается само по себе. Научно-технический прогресс движут люди. О технике, тем более сложной, можно и сегодня говорить, что она достаточно надежна, что основные системы космических кораблей и орбитальных станций дублированы, имеют значительный запас по ресурсу и т. д. Все это так. Но абсолютно надежная техника пока еще не создана, а Космос остается Космосом. И каждый полет в этот суровый мир — подвиг. Помнить об этом следует хотя бы из простого чувства благодарности к тем, кто мужественно шел и идет по тернистому и благородному пути познания. Несет свой крест и верует.

На всех этапах подготовки космонавты сопровождают "свою" технику

"Звездный дом" начинают обживать на земле

Возвращение… Это венец всей работы

"Парадно-выходной костюм" для космоса

Владимир Коваленок и Александр Иванченков — экипаж "Союза-29"

"Салют" с "Миром" не сравнишь, но он тоже стал этапом

Один из модулей "Мира"

Одевание… Отсюда, после контроля, — прямой путь в корабль

Нелегко писать о трагическом. Пусть оно уже пережито, пусть ушло в прошлое, но рана так и не зажила. Я и сейчас слышу его голос — где-то взволнованный, где-то спокойный, звенящий и твердый. Вижу его лицо, улыбку. Открытую и светлую, как весенний солнечный день. И думаю: никто из живущих на нашей планете, которую он нежно назвал Голубой, никогда не был да и не будет в обстоятельствах, подобных тем, что выпали на его долю. Он первым из всех землян за все времена их существования переступил ту черту, дальше которой до апрельского дня 1961-го могли проникнуть лишь беспокойная человеческая мысль и мечта. Но не сам человек. "Он всех нас позвал в космос!" Повторю: это сказано о нем. И лучше, наверное, не скажем.

Одного полета ему было мало. Он хотел летать. Много. По-настоящему

Нет среди нас Юрия Гагарина, того, кто первым осуществил извечную мечту человечества, шагнул в океан звезд, облетел планету, увидел ее со стороны. Трагическая, нелепая, невосполнимая и все еще загадочная потеря. Наша боль и скорбь. Навсегда!

И свои мысли высказывал просто, доходчиво, искренне

…Звонок главного редактора по внутреннему телефону в вечернее время ничего хорошего не сулил. Его короткое, но требовательное "Зайди" — тоже. Через минуту я был в его кабинете.

"Погиб Гагарин, — сказал он, не глядя мне в глаза. — Ты ближе к этим делам, узнай, но только побыстрее. Может быть, придется остановить номер…"

Не сразу дошел до сознания смысл этих ужасных слов. "Как это погиб? Где, когда? Чушь какая-то". В кабинет вернулся ошарашенным. "У кого узнать, куда звонить, да и как задавать такой вопрос?" Стал накручивать "надежные" номера. На мои острожные намеки звучал весьма неопределенный ответ: "Ты о чем? Говори напрямую!" Напрямую спросить я не решался, а потому вернулся к главному и попросил разрешения позвонить по "вертушке". В кабинете генерала Каманина трубку снял его помощник Горегляд.

— Николая Петровича нет, — ответил нервозно. — Что тебе?

— Это правда? — с трудом выдавил из себя.

— Правда, — отрывисто прозвучало в трубке, и раздались короткие гудки.

Долго держал трубку, не решаясь положить на рычаг аппарата. Трудно передать состояние, овладевшее мной: "Юра Гагарин… Юрка! Юрочка!.." Трубка отзывалась монотонными гудками. Рабочий день заканчивался, и узнать какие-либо подробности случившегося в тот черный вечер так и не удалось: телефонные номера, которые набирал по "простой" и "кремлевской" связи не отвечали, а те, к кому удавалось дозваниваться, ничего определенного сказать не могли. Для многих мой "закодированный" вопрос был как снег на голову: неожиданный и пугающий.