Анкетиль-Дюперрон дает и еще некоторые сведения, которые бросают свет на экономическую жизнь Бенгалии, Кашмира и некоторых других стран, посещенных им. Он утверждает, что в Индии существуют банкиры, дающие и оплачивающие векселя и денежные переводы; он настаивает на громадном развитии морской и сухопутной (внутренней) торговли, отмечает богатство приморского купечества, с одушевлением говорит о замечательно тонких по вкусу и совершенных по качеству материях и иных изделиях, выходящих из рук индийских ремесленников.
Но, конечно, свидетельства Бернье об угнетении населения и нищете его подтверждаются рядом других показании, а восторги Анкетиля-Дюперрона не подтверждаются ничем и никем.
Но есть и такие (очень важные) факты, которые Анкетиль-Дюперрон отмечает с особенной настойчивостью и которые подтверждаются всеми писавшими об Индии в XVIII в., особенно во второй его половине, например существование больших владений «принцев» и вообще крупной аристократии, владеющей огромными наследственными поместьями, где эти крупные азиатские феодалы фактически царствуют над населением, хоть и признают себя подданными Великого Могола. Мы знаем, что в середине XVIII в. империя Великого Могола уже фактически распалась и центральной власти в том смысле и значении, как например еще при Великом Моголе Аурангзебе и ближайших его преемниках (т. е. с 1660 по 1727 г.), уже не существовало вовсе.
Таковы общие впечатления европейских наблюдателей над Индией в XVII и XVIII вв.
Припомним теперь, когда и как англичане впервые появились в стране, которой суждено было в отдаленном будущем стать их добычей и так решающе содействовать превращению Англии в первостепенную капиталистическую державу.
Мы говорили уже (в предшествующих очерках) о том, как в XVI в. португальцы установили почти на 100 лет свою торговую монополию на Малабарском берегу Индии и в Индонезии. Так же как и другим европейцам, англичанам приходилось тогда покупать индийские товары в лиссабонских складах, подчиняясь тарифу цен, произвольно устанавливаемому португальским купечеством, и считаясь со всеми капризами политики португальского правительства, сегодня допускавшего граждан данной национальности всвои порты, а завтра выгонявшего их вон.
К тому времени как Индия начала подвергаться натиску английских военных отрядов, натиску английского импорта и сокращению былого текстильного экспорта, кормившего такую массу индийских ткачей и прядильщиков, та, с самого начала и в самые цветущие времена не очень, в сущности, крепкая государственная организация, которая давала необъятной стране лишь видимость объединения, распалась совершенно. Так распадались азиатские великие монархии, где центральная власть, могучая в момент нашествия и завоевания, постепенно слабела, дробилась, ветшала вследствие отсутствия нужной экономической почвы, вследствие несоответствия производства и производственных отношений политической форме, вследствие неизбежной феодализации и связанного с этим процессом постепенного, но непрерывного умаления первоначального могучего ядра. Великий Могол в 1525 г., вождь победоносных дружин, которые шли за ним в Бенгалии и Кашмире, и Великий Могол начала XVIII в., который бессилен фактически утвердить свою власть на 500 км в окружности своей столицы Дели или другой своей столицы, Агры, — это разные люди, разные политические организации, разные социальные силы, хотя принцип остался еще тот же. Все еще он путешествует среди несметной свиты, с десятками слонов, с раззолоченными балдахинами, все еще он может предаваться в своих украшенных великолепными коврами сералях любовным (или кровавым) оргиям, все еще в сношениях с иностранцами он величает себя всеми титулами, подобающими верховному владыке всех индийских княжеств, но все это уже только пустые слова, фантом, тень, форма, лишенная содержания.
А на далеком европейском острове Кромптон, Аркрайт, Картрайг и Уатт уже ставят свои опыты, уже открывают эпоху промышленной революции, директоры Ост-Индской компании убеждаются все более и более, что с Индией можно не только торговать, но можно ее и завоевать, молодой авантюрист Клайв, сегодня торговый приказчик, завтра британский лорд, начинает свою завоевательно-хищническую карьеру.
Почва для экономического и политического овладения Индией готова, исходные пункты, нужные плацдармы, военные и хозяйственные базы для предстоящего обширного исторического предприятия заняты и укреплены еще с XVII столетия.
И в середине XVIII в. начинается это невероятное на первый взгляд дело — покорение страны со 150 млн населения страной с 8 млн населения, покорение территории в 3 млн км 2народом, занимающим территорию меньше 1/3 млн км 2и отделенным от покоряемой страны двумя океанами, начинается завоевание Индии англичанами, приведшее к тому, что громадная страна с многомиллионным населением в течение двух столетий была объектом безжалостной колониальной эксплуатации, неимоверно обогатившей Англию.
Нужно сказать, что в оценке того влияния, которое имело установление английского владычества на деревенское население Индии, современные историки очень расходятся. Англичане (в подавляющем большинстве случаев) продолжают непоколебимо повторять старые сказания школьных учебников о том, как индийское крестьянство вздохнуло свободно после установления порядка, правосудия, путей сообщения и всего того вообще, что внесли англичане. А сами индийцы (тоже в подавляющем большинстве) нисколько не обнаруживают своих восторгов по поводу британского суверенитета и подчеркивают факты, решительно опровергающие английский казенный оптимизм. Так, Рахмат-Али в своей диссертации на докторскую степень, которую он защищал в Сорбонне в 1933 г., прямо заявляет, что до появления англичан в Индии не было безземельных крестьян и при Великом Моголе Акбаре их земельные участки даже с каждым годом увеличивались, а в позднейший период, при Аурангзебе, земли оказывалось настолько больше, чем рабочих рук для ее обработки, что правительство Великого Могола даже принимало меры против этого зла.
Еще в начале XIX столетия земледелец, которому уже не хватало его общинного участка, увеличивал свой заработок, не отрываясь от земли: он нанимался к более крупным землевладельцам, помещикам — заминдарам, представляя собой образчик деревенского полупролетария, часть рабочего дня работал на своей земле, а часть — на земле чужой в качестве батрака.
Говоря о борьбе за Индию XVI–XVII вв. и в первую очередь об Индии в эпоху проникновения европейского капитала в страну, мы не можем поставить своей задачей, конечно, даже и самую краткую характеристику' всего социального строя и политических форм, в которых жили сотни миллионов индийцев в те времена, когда Вас-ко да Гама прибыл в Каликут в 1498 г., или когда в XVII столетии туда явились голландцы и англичане, или в XVIII в., когда шла борьба англичан с французами из-за Индии и европейцы начали вплотную заниматься эксплуатацией необъятного Индостанского полуострова.
Англичане, внедряясь в Индию, никогда и не думали бороться против сельской общины. Напротив, она была для них так же удобна, прежде всего в чисто фискальном отношении, как, например, русская община для полицейской и фискальной власти Московского царства и потом Петербургской империи — круговой порукой всей общины за каждого общинника. Что означает такая ответственность, это на горьком опыте узнавала индийская деревня всякий раз при взыскании податей и особенно при подавлении вспышек и восстаний вплоть до 1857–1858 кровавых годов.
Словом, все нужное для укрепления своего владычества англичане оставили сельской общине в Индии, но все, что было необходимо и полезно общине для производственного процесса, например ирригацию, англичане общине не дали. А своими средствами устраивать сколько-нибудь удовлетворительное орошение индийцы-общинники, конечно, могли лишь в самых убогих размерах, чисто кустарным способом.
О крутом изменении в характере эксплуатации Индии, которое произошло с начальных десятилетий XIX в., о превращении Индии из страны, экспортирующей текстильные товары, в страну, импортирующую эти (и другие) товары из Англии, об Индии как огромном рынке сбыта для английских фабрикантов — словом, обо всех этих громадной важности переменах надо говорить в связи с историей английского колониального господства в XIX в., здесь достаточно ограничиться характеристикой положения в Индии перед началом указанных великих перемен, т. е. во второй половине XVIII в.
