— Блеф! Он все это тут же и придумал.

— И вы готовы сделать ставку на это, мистер Куинн? — безразлично спросила доктор Кэлвин.

— Ну, в конце концов, ставка-то ваша.

— Послушайте, — показная уверенность, звучавшая в голосе доктора Лэннинга, не скрывала мучивших его сомнений, — мы сделали то, о чем вы просили. Мы видели, как этот человек ест. Смешно думать, будто он робот.

— И вы так считаете? — Куинн повернулся к Кэлвин. — Лэннинг говорил, что вы специалист.

Лэннинг начал почти угрожающим тоном:

— Вот что, Сьюзен…

Куинн вежливо перебил его:

— Позвольте, а почему бы ей и не высказаться? Она уже полчаса сидит здесь и молчит.

Лэннинг почувствовал, что у него больше нет сил. Ему казалось, еще немного — и он сойдет с ума.

— Хорошо, Сьюзен, говорите. Мы не будем вас перебивать.

Сьюзен Кэлвин посмотрела на него, потом перевела холодный взгляд на мистера Куинна.

— Есть только два способа с несомненностью доказать, что Байерли — робот. Пока что вы предъявляете лишь косвенные улики — они позволяют выдвинуть обвинение, но не доказать его. А я думаю, что мистер Байерли достаточно умен, чтобы отбить такое нападение. Вероятно, и вы так думаете, иначе бы вы не пришли к нам. Доказать же можно двумя способами: физическим и психологическим. Физически вы можете вскрыть его или воспользоваться рентгеном. Каким образом — дело ваше. Психологически можно изучить его поведение. Если это позитронный робот, он должен подчиняться Трем законам роботехники. Позитронный мозг не может быть устроен иначе. Вы знаете эти законы, мистер Куинн?

Она медленно и отчетливо прочла на память, слово в слово, знаменитые законы, напечатанные крупным шрифтом на первой странице «Руководства по роботехнике».

— Я слышал о них, — сказал Куинн небрежно.

— Тогда вы легко поймете меня, — сухо ответила она. — Если мистер Байерли нарушит хоть один из этих законов — он не робот. К несчастью, только в этом случае мы получаем определенный ответ. Если же он выполняет законы, то это ничего не доказывает.

Куинн вежливо поднял брови.

— Почему, доктор?

— Потому что, если хорошенько подумать, Три закона роботехники совпадают с основными принципами большинства этических систем, существующих на Земле. Конечно, каждый человек наделен инстинктом самосохранения. У робота это Третий закон. Каждый так называемый порядочный человек, чувствующий свою ответственность перед обществом, подчиняется определенным авторитетам. Он прислушивается к мнению своего врача, своего начальника, своего правительства, своего психиатра, своего приятеля. Он исполняет законы, следует обычаям, соблюдает приличия, даже если они лишают его некоторых удобств или подвергают опасности. А у роботов это — Второй закон. Кроме того, предполагается, что каждый так называемый хороший человек должен любить своих ближних, как себя самого, вступаться за своих друзей, рисковать своей жизнью ради других. Для робота это — Первый закон. Попросту говоря, если Байерли исполняет все Законы роботехники, он или робот, или очень хороший человек.

— Значит, — произнес Куинн, — вы никогда не сможете доказать, что он робот?.

— Я, возможно, смогу доказать, что он не робот.

— Это не то, что мне нужно!

— Вам придется удовлетвориться тем, что есть. А что вам нужно — дело ваше.

Тут Лэннингу пришла в голову неожиданная идея. Он неуверенно сказал:

— Постойте… А вам не кажется, что обязанности прокурора — довольно странное занятие для робота? Судебное преследование людей, смертные приговоры — огромный вред, причиняемый людям…

— Нет, так вы не вывернетесь, — возразил Куинн. — То, что он окружной прокурор, еще не означает, что он человек. Разве вы не знаете его биографии? Да он хвастает тем, что ни разу не возбуждал дело против невиновного, что десятки людей были оправданы только потому, что улики против них его не удовлетворяли, хотя он мог бы, вероятно, убедить суд присяжных и добиться смертного приговора!

Худые щеки Лэннинга дрогнули.

— Нет, Куинн, нет! В Законах роботехники ничего не говорится о виновности человека. Робот не может решать, заслуживает ли человек смерти. Не ему об этом судить. Он не может причинить вред ни одному человеку — будь то негодяй или ангел.

— Альфред, — устало произнесла Сьюзен Кэлвин, — не говорите глупостей. Что, если робот увидит маньяка, собирающегося поджечь дом, где находятся люди? Он остановит его или нет?

— Конечно.

— А если единственным способом остановить его будет убийство?

Лэннинг проворчал что-то нечленораздельное.

— В таком случае, Альфред, он сделает все, чтобы его не убивать. Если маньяк все-таки будет убит, роботу понадобится психотерапия. Он сам сойдет с ума, если будет поставлен перед таким противоречием — нарушить букву Первого закона, чтобы остаться верным его духу. Но человек будет тем не менее убит, и убит роботом.

— Что же, по-вашему, Байерли должен был давно сойти с ума? — осведомился Лэннинг, вложив в эти слова весь сарказм, на какой был способен.

— Нет, но сам он никого не убивал. Он лишь предает гласности факты, свидетельствующие о том, что данный человек опасен для множества остальных людей, которых мы называем обществом. Он встает на защиту большинства и тем самым с наибольшей возможной эффективностью исполняет Первый закон. Дальше этого он не идет. Потом уже судья приговаривает преступника к смерти или тюрьме, если присяжные признают его виновным. Стережет преступника тюремщик, казнит палач. А мистер Байерли всего лишь устанавливает истину и помогает обществу. После того как вы, мистер Куинн, обратились к нам, я действительно ознакомилась с карьерой мистера Байерли. Я узнала, что в своем заключительном слове он никогда не требует смертного приговора. Я узнала также, что он высказывался за отмену смертной казни и щедро финансирует исследования в области судебной нейрофизиологии. Он, очевидно, верит в то, что преступников надо лечить, а не наказывать. Я считаю, что это говорит о многом.

— Да? — Куинн улыбнулся. — А не пахнет ли здесь роботом?

— Возможно. Кто это отрицает? Такие действия свойственны только роботу или же очень благородному и хорошему человеку. Вы видите, что просто невозможно провести границу между поведением роботов и лучших из людей?

Куинн откинулся в кресле. Его голос дрожал от нетерпения.

— Доктор Лэннинг, возможно ли создать человекоподобного робота, который внешне ничем не отличался бы от человека?

— «Ю. С. Роботс» проводила такие эксперименты — конечно, без позитронного мозга. Если взять человеческие яйцеклетки и регулировать их рост с помощью гормонов, можно нарастить человеческие мышцы и кожу на остов из пористого силиконового пластика, который нельзя будет обнаружить при внешнем обследовании. Глаза, волосы, кожа могут быть действительно человеческими, а не имитацией. И если к этому добавить позитронный мозг и любые внутренние устройства, какие вы только пожелаете, у вас получится человекоподобный робот.

— Сколько времени для этого нужно? — коротко спросил Куинн.

Лэннинг подумал.

— Если у вас есть все необходимое — мозг, остов, яйцеклетки, гормоны, оборудование для облучения, то, скажем, два месяца.

Куинн выпрямился.

— Тогда мы посмотрим, на что похож мистер Байерли изнутри. Это сослужит «Ю. С. Роботс» плохую службу, но у вас была возможность предотвратить такой оборот дела.

Когда они остались одни, Лэннинг нетерпеливо повернулся к Сьюзен Кэлвин:

— Почему вы настаиваете…

Она резко перебила его, не пытаясь скрывать свои чувства:

— Что вам нужно: установить истину или добиться моего ухода? Я не собираюсь лгать ради вас. «Ю. С. Роботс» может постоять за себя. Не будьте трусом.

— А что, если он вскроет Байерли и выпадут колесики и шестеренки? Что тогда?

— Он не вскроет Байерли, — произнесла Кэлвин презрительно. — Байерли не глупее Куинна. По меньшей мере не глупее.

Новость облетела весь город за неделю до выдвижения Байерли кандидатом в мэры. «Облетела» — это, пожалуй, не то слово. Она разбрелась по нему неверными шагами. Сначала она вызвала смех и шутки. Но по мере того как невидимая рука Куинна не спеша усиливала нажим, смех стал звучать уже не так весело, появились сомнения и люди начали задумываться.