Нейма в страхе прижалась к Орлетте. И тут на груди девушки ярко вспыхнул изумрудный кулон-артефакт, окутав их золотистым сиянием, а вокруг огненными мухами замелькали небольшие огоньки. Только эти «мухи» с шипением прожигали в зубьях стены небольшие оплавленные сквозные отверстия.

В сияние вокруг девушек огоньки тыркались десятками, растекаясь по его краю огненной пленкой. Бант в прическе Неймы коснулся края этой пленки и вспыхнул. Орлетта прижала ее голову плотнее к себе и загасила огонек прямо рукой.

Пленки защиты вспыхнули и вокруг короля и герцога, но именно что вспыхнули. Буквально через пару секунд они погасли и рядом раздались два коротких вопля. После чего на изъеденный огненными мухами пол упали два дымящихся изъеденных тела.

Только тут до Орлетты дошло, что аналогичные крики прозвучали по всему замку. И смолкли. А вокруг них пленка защиты разгоралась все ярче. Но потом начала тускнеть и погасла. Девушка закрыла глаза, но ничего не произошло. Постояв так несколько секунд, она снова их открыла. Огоньков вокруг больше не было, а кулон-артефакт, который она невольно все это время сжимала рукой, все еще светился привычным неярким внутренним светом. Значит, заряд в нем еще остался. Она вздохнула с невольным облегчением и стала хоть немного воспринимать мир вокруг. На груди у нее плакала Нейма, подолы платьев у обеих девушек были подпалены, но все же остались целы. А рядом лежали два трупа. И еще много трупов наверняка лежит по всему замку, который устоял, но уже дымил оплавленными стенами и начинающимися пожарами. А в небе от замка в сопровождении, кажется, знакомого кэра, удалялся огромный черный дракон. Орлетта стала было поднимать руку, чтобы помахать ему, обращая на себя внимание, но безвольно ее опустила.

Когда Николас и фон Гербер вернулись к месту схватки кэров, бой там еще продолжался. Галлодийских рыцарей оставалось еще шесть, и прекращать сопротивление они не собирались. Более того, двое из них сумели выиграть свои первоначальные поединки, так что наседало на них только тринадцать дэнцев.

Теперь кэр Гербер решительно кинулся в бой. С криками «Расступись!», «Убивать не надо, бей по рукам!» и «Леруа все равно уже мертв!» он быстро нанес по сильному рубящему удару в плечо трем ближайшим к нему противникам. Те даже закрыться не пытались, а сразу же попадали вниз. Трое оставшихся быстро последовали за ними следом. Видимо, здравый смысл все-таки у божественных рыцарей имелся, и принцип: «Кэры не отступают и не сдаются» — предпочитают соблюдать чисто формально. В самом деле, какие могут быть претензии к захваченному в плен тяжелораненому? Мужественный герой, и только!

Последнего, кстати, Николас хвостом приложил, окончательно опустошив все накопители и личный резерв и пробив тому плечо шипом, после чего сам опустился на землю. Остальные кэры последовали его примеру.

Кэр Гербер, видимо на правах старейшего, принялся деятельно распоряжаться. По его указанию всех убитых и раненых рыцарей сложили в два ряда, отдельно. Тела пиктанцев тоже сюда принесли. Троих из них — по частям. Увидев эти останки, многие рыцари стали нервные взгляды на Николаса бросать. Тот же лежал на земле уже в человеческой ипостаси, раскинув руки в стороны и бездумно глядя в небо. Не совсем осознанно он медитировал, пытаясь раствориться в природе и таким образом восполнить хотя бы частично запас сил.

Оба сбитых дэнца, к сожалению, были мертвы. Помимо шести павших последними галлодийских рыцарей, живым оказался еще один. Правда, был он реально при смерти. Порубили его основательно, так что в чем душа держалась — непонятно. Уловив краем сознания, что кэры обсуждают состояние раненых, Николас заставил себя подняться. Энергии восстановилось крайне мало, но сообщать об этом другим он не хотел.

Доковыляв до рыцаря, перерубленного от правой ключицы почти до середины груди, Николас опустился рядом с ним на колени, пытаясь соединить края жуткой раны. Кэр так и остался в боевой форме, так что делать это было крайне неудобно. Хорошо, фон Гербер помог. Тот вообще рядом с земляком все время держался, даже когда команды раздавал, дальше чем на десять шагов не отходил. Вот и сейчас он одним движением выправил перерубленный панцирь.

Аура была в ужасном состоянии, сращивать ее перерубленные нити Николас даже не стал пытаться. Сил не хватит, да и пока сделает — кэр умереть успеет. Только крупнейшие сосуды восстановил. Потом подтащил нити из других частей ауры и стал их стелить по месту раны внахлест, иногда переплетая жгутами между собой. Вроде как швы наложил. Сам не очень надеялся, но помогло. Живучий все-таки народ эти кэры! Почувствовав фиксацию, нити ауры, а за ними и клетки ткани мышц сами стали соединяться между собой.

Резерв снова был пуст. Крайне неприятное ощущение…

— Сойдет, жить будет, — пробормотал Николас, отстраняясь от раненого. — Только пока лучше его не трогать.

— До конца долечивать не будешь? — вполголоса поинтересовался фон Гербер.

— Отходняк у меня пошел, — соврал Николас. — Перед глазами круги и руки трясутся. Боюсь, как бы хуже не сделать. А остальных — лучше просто перевязать.

О том, что лечить раненых ему было просто нечем, лучше было промолчать.

— Эх, молодежь! — снисходительным и очень довольным тоном протянул старый кэр. — Но это хорошо, что у тебя поджилки после боя, а не во время него трясутся! Вот повоюешь с мое, научишься эмоции контролировать.

И громким голосом объявил:

— Всё, кэру Гастону мы первую помощь оказали, жить будет. Остальных — перевязывать. Медик наш спекся! Как кровь увидел, чуть в обморок не упал! Как бы слезы лить не начал, они у драконов, говорят, ядовитые!

Фон Гербер заливисто засмеялся. Шутка была весьма посредственная, но с некоторой задержкой его смех подхватили и остальные. Даже раненые заулыбались. Отходняк не у одного Николаса имел место быть…

За бинтами и помощью кэры полетели в обоз, оставив пока присматривать за ранеными пленными двоих наименее пострадавших в бою рыцарей. А Николаса и Янгеля (как остфальца) фон Гербер потащил в ставку к императору Отто — докладывать о победе. Уступать эту честь он никому не собирался. Пришлось снова в дракона перекидываться, как только сил хватило?

Летели над полем с погибшими. Зрелище было жутким. Тела людей и лошадей покрывали все пространство иногда в несколько слоев. Крови было мало, плазменные мухи, проедая тела, сами же раны прижигали. На поле уже копошились похоронные команды и мародеры из обоза. Часто одни и те же люди выполняли обе функции.

Рейхс-императора нашли перед его шатром, где он принимал доклады подчиненных и изо всех сил пытался сделать вид, что абсолютно спокоен. Получалось не очень убедительно. То, что была одержана победа, все уже знали. Кэры все-таки в небе сражались, издалека видно. Но от наземных сил мало что осталось. Теперь требовалось уточнить потери, предать погибших земле, сформировать из оставшихся хоть какие-то боеспособные соединения и решить, что же делать дальше.

Отдавая вполне разумные распоряжения, император Отто не мог избавиться от ощущения, что жив только потому, что пиктанские кэры ударили по армии и не ударили по штабу. И это ощущение ему очень не нравилось. Принимать участие в боях ему раньше не доводилось, крупных войн дэнляндские карликовые государства не вели уже много веков. Просто некому воевать было. Но в книгах он читал, что кэры — благородные рыцари и у них не принято бить беззащитных перед ними обычных людей. И только сейчас всей кожей почувствовал, что великие заклятия массового уничтожения разрабатывались вовсе не из академического интереса. И что он, рейхс-император, ничего не сможет сделать, если такое заклятие применят против него, пусть у него в подчинении и находится много кэров. А пиктанцы, оказывается, такие заклятия применять совсем не стесняются, небось привыкли так с дикарями в колониях воевать, беспредельщики!