Коль скоро нас волнуют художественно-эстетические взгляды молодежи, то как одна из первых и основных ступеней ее эстетического воспитания встает проблема хорового пения — самой доступной разновидности массового музыкального творчества.

Эстетическое воспитание через хоровое пение тесно связано со школой. Великий русский педагог К. Д. Ушинский еще более ста лет назад писал: «Запоет школа — запоет страна».

Летом 1967 года мне довелось быть членом жюри конкурса исполнителей народной песни на фестивале молодежи и студентов в Софии. Напряженная программа конкурса и плотный график прослушиваний не помешали мне ознакомиться с организацией хорового воспитания.

Помню, в одном из классов общеобразовательной школы болгарской столицы мне бросились в глаза два плаката на стене.

«Ритм и гармония лучше всего проникают в глубь души и сильнее всего захватывают ее… Надо раньше браться за музыку» (Платон). На другом — высказывание Ушинского о хоре, в котором «тысяча сердец сливается в одно большое сердце».

Меня поразило, с какой увлеченностью болгарские ребята вникают в классическую музыку, постигают свою народную песню. Порадовалась я и тому, что после школьных занятий в процессе подготовки уроков на следующий день школьники забегают в специальные музыкальные клубы, чтобы под руководством педагогов двадцать-тридцать минут поупражняться в пении гамм и этюдов.

Поговорила я с нашими болгарскими друзьями, посмотрела, как с детства ребятам прививается культура пения, и стало мне завидно. Завидно тому, как серьезно поставлено у них художественное воспитание..

Хоровое пение воспитывает коллективизм, это живое проявление общности духа, единомыслия поющих. Мощное воздействие такого пения на души людей признано всеми.

В нашей стране есть целые певческие республики, в духовной жизни которых хоровое искусство занимает главенствующее место. Я имею в виду Прибалтику, прежде всего Эстонию. Глубокое впечатление производит на любого человека знакомство с ее песенным фольклором. Неизменным главным дирижером всех республиканских праздников песни в послевоенные годы был Густав Эрнесакс. Огромным авторитетом пользуется этот человек — народный артист СССР, лауреат Ленинской премии, профессор Таллинской консерватории.

Праздник песни — это гигантский тридцатитысячный сводный хор со всей республики, за выступлением которого в течение нескольких часов следят (именно следят, а не просто слушают, ибо на праздник приходят активные, подготовленные зрители, овладевшие основами голосоведения) не менее ста двадцати тысяч человек! Характерно, что в репертуаре этих «фестивалей» сплошь народные песни. Такое единение хористов и зрителей и создает непередаваемую обстановку праздника, когда все его участники исполнены гордости за свое национальное искусство, свой песенный фольклор. И это в республике, насчитывающей менее полутора миллионов человек!

К сожалению, хоровое искусство России за последние годы в немалой степени утратило давние традиции многоголосного пения. Да, есть у нас народные хоры, действует Всероссийское хоровое общество. Но общий уровень массового хорового пения падает. Обращает на себя внимание тенденция к сокращению количества хоровых коллективов, например, в такой исконно русской области, как Владимирская. Исчезают из деревень хранители самобытных хоровых традиций данной местности — певческие артели, к творчеству которых словно специально относятся слова известного русского певца П. И. Богатырева: «Дабы понять силу и мощь русской песни, мало видеть записанные ноты — ее надо слышать, да не в исполнении хора певчих под управлением дирижера. Они могут петь и стройно, и с оттенками, но это не будет песня, будет хоровое исполнение нот русской песни. Будет три лошади, но не будет тройки…

Чтобы петь по-настоящему песню, надо иметь одну душу с ней, одним воздухом дышать, тогда польется песня широкой волной, не стесняемая ничем».

Да что говорить о деревне, о периферии. В нашей столице — центре русской национальной музыки — всего лишь… два студенческих хора. А ведь сколько в Москве вузов, техникумов, училищ!..

Понимая значение музыкального просвещения, прогрессивные общественные деятели России добились введения в российских школах ежедневных уроков пения. После Великой Октябрьской революции, в 1918 году в труднейших условиях хозяйственной разрухи и надвигавшихся походов Антанты, когда на карту было поставлено само существование только что родившейся Страны Советов, было принято «Обязательное постановление о преподавании пения и музыки в единой трудовой школе». Оно предусматривало два урока пения в неделю, кроме двух часов общешкольных хоровых занятий. Сейчас же в наших школах сохранился всего-навсего один урок музыки в неделю.

Всего один урок в неделю, к тому же какое жалкое существование он влачит! Смею утверждать, что в большинстве школ крупных городов (в поездках по стране я не упускаю возможности посещать уроки музыки, беседовать с учителями), а в районах и на селе тем более, — уроки пения проводятся кое-как. Резонно спросить — почему? А потому, что этот предмет негласно или полугласно отнесен к числу «необязательных». Ну а раз «необязательно», то и отношение к нему соответствующее. Школьники у нас учат географию, историю, обществоведение и теперь уже правоведение — и это естественно. Без усвоения разносторонних знаний о своей Родине нельзя называть себя гражданином СССР. Почему же урок музыки воспринимается многими как факультативный придаток? Почему от песни русской, которую называют «душой народа», отмахиваются, как от назойливой мухи?

Никому не придет в голову поручить вести урок математики учителю физкультуры. А в отношении урока музыки это, оказывается, возможно. И не только возможно, но сплошь и рядом имеет место. Кроме того, в наставников музыки запросто трансформируются «недогруженные» учителя физики и химии, литературы и биологии.

Побывала я как-то на таком уроке, побеседовала с таким «универсальным» учителем. Пожаловался он мне, что в школе к русской народной песне относятся без интереса, поэтому и ребята считают, что петь и изучать народное творчество «не модно». А когда возникает вакуум, он всегда заполняется, и заполнитель, как правило, оказывается суррогатом. Вот и пропели мне в той школе десятилетние ребятишки — все сорок пять минут! — легковесные эстрадные шлягеры, начиная с многозначительного «А нам все равно» до выученного с «гибкой» пластинки заграничного «Карлсона», поражающего своим «глубокомысленным» текстом (именно текстом, а не стихами):

Можно, конечно, и посмеяться, когда бы не было так грустно — грустно оттого, сколько огрехов имеет художественное воспитание в нашей школе.

Раз пение — предмет второстепенный, районные и городские отделы народного образования относятся к нему без особого внимания. Опыт лучших учителей — а такие, конечно же, есть — не изучается и не обобщается.

В мае 1974 года ко мне на концерт в Краснодаре пришла группа учителей музыки городских и районных школ. Мы разговорились. Один из них рассказал, что в третьем классе ему приходится не столько обучать мальчишек и девчонок пению, сколько выправлять испорченный вкус ребенка, очень восприимчивого к первым впечатлениям окружающего его мира.

Но самое страшное в том, что значительное число уроков пения вовсе выпадает из-за отсутствия учителей-специалистов.

Прочла я как-то данные по Владимирской области: на 320 средних школ приходится всего 31 педагог пения. Из них со специальным образованием лишь десять. Фактически в девяти из десяти школ области пение вообще не преподают. Другими словами, подавляющее большинство выпускников, получивших аттестат зрелости, покинули школу в эстетическом отношении незрелыми.

У нас как ни в одном другом государстве много делается для воспитания детворы. В целом по стране насчитывается сорок семь театров юного зрителя и сто десять театров кукол! Одних только детских библиотек около семи тысяч. Слов нет, велико место литературы, театра в формировании эстетических взглядов юного поколения. Но почему же в тени остается музыкально-песенное воспитание, которое обладает не меньшим воздействием на души детей, особенно подростков? Ведь пока еще ни одному выдающемуся физику или металлургу, а тем более литератору, не помешало знакомство с музыкой, песней. Скорее наоборот.