Сразу у кого-то попытаются что-то отнять (просто потренироваться), кому-то нагадят в чистую кровать, кого-то попытаются нагнуть, сначала по мелочи (принеси то, принеси сё)… попробуют друг на друге кулаки. Вчерашние бродяжки, «бедные, жалкие и ничего не понимающие», предоставленные самим себе, начинают самоопределяться в стае, как обыкновенные звереныши. И сами — понемногу звереют. За неделю возникают микрогруппы. Формируется «табель о рангах». Гнуть слабых и «неприсоединившихся» начинают всерьез. Если среди новичков нет ярких асоциальных лидеров, то «болото» давят толпой шакалы. И? Уже можно брать на карандаш. Кто-то начинает пытаться давать отпор. Этих тоже берут на карандаш. Днем, по вечерам, на занятиях, просто в общении с дежурными старшекурсниками (самая тяжелая вахта) — идет контрпропаганда. Художественные фильмы и мультики, общая обстановка. За месяц психотип и душевные наклонности каждого (!) новичка можно определить «с точностью до третьего знака». Вероятность ошибки — ноль целых, фиг десятых. А потом — церемония в тире. Вот она убеждает будущих воспитанников лучше самых пламенных проповедей — «У этих — всё по-честному и всерьез». Через свои руки и опыт — доходит быстро и наверняка. С неожиданным довеском…
Верен богу наш союз, без богослужений,
С сердца, сбрасывая груз тьмы и унижений.
Хочешь к всенощной пойти, чтоб спастись от скверны?
Но, при этом, по пути, не минуй таверны.
Свечи яркие горят, дуют музыканты:
То свершают свой обряд вольные ваганты.
Стены ходят ходуном, пробки — вон из бочек!
Хорошо запить вином лакомый кусочек!
Жизнь на свете хороша, коль душа свободна,
А свободная душа господу угодна.
Не прогневайся, господь!
Это справедливо, чтобы немощную плоть укрепляло пиво.
Есть такое наблюдение, что самые пламенные христиане — это только что крещеные язычники. Всякая идея наиболее яро поддерживается недавно уверовавшими в нее адептами. Мысль, своими собственными силами карать и искоренять зло, вместе с его носителями, она ведь, до жути, антихристианская. Иезуиты, если как следует подумать, должны волосы на голове рвать от нашего здесь присутствия. Совсем простой пример:
Певец лукавит. Курсанты не пьют. Вообще… Идейного заряда коммунистической мечты (или мечты о всеобщей справедливости в реальном времени, или идеи о построении царства божьего на Земле, или выбор приобщиться к «ордену чистых духом») у вышедших из карантина живыми хватает на годы и годы. Причем, на всех, скопом. Фриц, до сих пор, светлеет лицом, когда про это говорит. А ведь они, всего-то, восприняли как догму, вскользь оброненную фразу — «Нормальный человек может быть или пьяным, или вооруженным». Отношение к личному оружию тут вполне рыцарское. Восторженное, до обожания… Мальчишки же… Выбор, между пойти в кабак (безоружными) или устроить пирушку в расположении (а револьверы запереть на замок), однозначно решается в пользу револьвера. Наши, из первопопаданцев, приватно жаловались, что коллектив Эзеля на них давит, моральным авторитетом. Добротную «гусарскую попойку», со стрельбой по воронам и пустым бутылкам, устроить невозможно. Во-первых — стыдно… Во-вторых, не педагогично. Само собой получилось… При этом карманные деньги у воспитанников есть. По местным меркам — приличные. Хозяйство Острова дает доход…
Подозреваю, что Барон трется рядом, а не бегает кругами, провозглашая нам анафему и грозя карами небесными, в том числе, и по этой причине. Он-то знает толк в пропаганде. Но, свою технологию, иезуиты не отработали, в силу отсутствия понимания цели. В христианских монастырях — падение нравов. Монахи пьют, играют в карты и кости, алчут земных богатств и бегают по шлюхам. Что в православии, что в католичестве… А чему удивляться? Христианство — это религия рабов. Нельзя же одновременно быть рабом и свободным. А рабу нужна отдушина. Возможность «расслабиться»… Его гордость, за шиворот, с четверенек не поднимает.
Но, до гробовой доски, в ордене вагантов,
Презирают щегольски разодетых франтов.
Не помеха драный плащ, чтоб пленять красоток,
А иной плясун блестящ даже без подметок.
К тем, кто бос, и к тем, кто гол, будем благосклонны:
На двоих — один камзол, даже панталоны!
Но какая благодать, не жалея денег,
Другу милому отдать свой последний пфенниг!
Это точно… Не песня, а целый манифест! Догадываюсь, почему папочка прилетел сюда в мундире без знаков различия. Сам не раз жаловался, что, вместо дисциплинированных «штурмовиков», мы получили толпу вполне «красных» фанатиков. На мой взгляд — как раз нормально. Ведь без светлой идеи штурмовики воюют плохо. Те, кто организовывал образовательный процесс, знали это с самого начала. Пусть здесь подавляющее большинство «сочувствующих», но, зато таких, что в рост побегут на пулеметы (которых у вероятного противника нет, и хорошо, я в кино видела, как оно бывает). Зато, при попытке послать этих сознательных бойцов на смерть «просто по приказу» — возможны самые разные варианты. До папы, наконец, дошло, куда он попал? Здесь же не армия, а вооруженная коммуна. Ох, сомневаюсь! Скорее — он что-то задумал…
Лист семнадцатый. Бесприданница
(обрывок ленты от радиотелетайпа)
Телефон загремел, как всегда, некстати. Причем, бесконечной трелью. Сигнал оповещения? Динамиков радиотрансляции, пока ходила, я не видела. Ну, да, они, по тревоге, все как один, с радиостанциями. Телефон — в ухо, переключатель — на 21 канал и «слушайте распоряжения дежурного по связи». На всякий случай сняла трубку. Точно, повторяют запись: «всем перевести радиостанции на прием, слушать распоряжения дежурного по связи»… Случилось что? А! Это же «шестичасовая готовность» перед началом операции. Всё правильно… Скоро в воздух поднимутся первые самолеты с десантом. Точнее, с передовым отрядом и имуществом, для основного десанта. Они должны быть над Кронахом перед рассветом. Как только очистят взлетную полосу и рулежные дорожки — прилетят, на смену, другие машины. Их заправят, погрузят основную группу (с Фрицем) и отправят, уже в ночь. К обеду вернутся машины первой волны. И закрутится воздушная карусель. Местным такие подробности знать не обязательно. Пусть они хоть трижды лояльные… Так что, оповещение, для своих.
Делать нечего — придется напяливать дополнительную сбрую с радиостанцией. Где она, кстати? Вроде бы связисты забирали, на подзарядку. До сменных аккумуляторов, как в технике Земли-1, мы пока не дошли. Стук, в приоткрытую дверь. Да! Danke… Приятно. Связисты сами догадались — принесли рацию в комнату. А это что такое? Пакет… Вместо адреса, размашистая латинская буква «N», а в углу, поменьше — вензель «F4»… Вот это сюрприз! Совсем собиралась надевать привычные высокие ботинки, а мне прислали легкие сапожки, светло-синего, в тон комбинезону, цвета. И подвесную систему для радиостанции, в тон. Кажется, на Эзеле, это дело предлагали в качестве элемента парадной формы, для летающих экипажей. Наши — не пропустили… Исключительно ради единообразия одежды. Типа, «дай им волю — будет не войско, а сущий балаган». Зря… Красиво сделано! Работа чужая, видимо отдавали, на заказ, делать местному сапожнику. Впрочем, клепки из нержавейки — точно, наши. Ладно! Смотрится симпатично. Скорее всего — Фриц оплатил «за свои», в подарок.
Привычно попрыгала, проверяя подгонку. Нигде не звенит, не болтается. Единственное на мне темное пятно — это кобура. Пускай, за спиной не видно. Рация другая — меньше, чем вчера. А ручка ключа — встроенная. Вся уместилась на ремне… Наверное, облегченный вариант. Так, не забыть пропустить шнурок от телефонной гарнитуры в воротник, под комбинезоном, вдруг, за что-то зацепится? Ещё раз глянуть в зеркало… Готова!
