Мишель намеревался сбежать под покровом ночи.
Собирая свои вещи, чтобы уехать из дома, где пережил короткий момент счастья, он замер, держа в руках одну из книг, которые упаковывал в сумку: он вспомнил александрийцев и их хвастливые высказывания о том, что они не верили в существование Бога.
Вот почему погибли Елена и малыши! То была кара Божья, предназначенная для Мишеля за приобщение к язычникам и чтение их текстов. Обезумев от ярости и горя, он схватил все древние книги и свитки, привезенные из замка, свалил их в кучу на замощенном дворе своего дома и поджег. Пока слезы текли по его щекам, впитываясь в темно-рыжую бороду, он проклинал судьбу, Бога и звезды. Он потрясал кулаками, обзывая планеты, Луну и другие небесные тела подлыми обманщиками. И когда костер из реликвий стал больше и жарче, Мишель почувствовал, как гнев прошел и спокойствие воцарилось внутри него. Вскоре огонь охватил двор, стены его дома и цветы в его саду. Но это не был бушующий пожар. Мишель позволил пламени поглотить себя, но не почувствовал никакой боли. Вместо этого он погрузился в облако безмятежности и радости. Перед его глазами предстали невиданные образы: города с башнями из стекла, странные колесницы, мчащиеся по широким дорогам, летающие машины, люди, наблюдающие за появляющимися из воздуха картинами.
Он ощущал вокруг себя присутствие невидимых существ, шептавших, рассказывавших ему тайны, и он знал, что они показывают ему будущее.
Очнувшись, он обнаружил, что лежит на плитах во дворе. Его дом, стены и сад были нетронуты, лишь кучка пепла осталась на том месте, где сгорели книги. Он понял, что увиденное им было мимолетным моментом Свечения, и отправился к александрийцам, чтобы попрощаться и принести извинения за то, что проклинал их и сжег некоторые из их бесценных книг.
Александрийцы, которым он поведал о том, что произошло с ним, предостерегли его от излишних откровений с другими людьми, потому что не все приняли бы его пророческий дар как что-то святое, но, наоборот, посчитали бы это проделками дьявола.
Он покинул их и продолжил свой путь, ища ответы в свете небес, записывая в дневники свои видения и сберегая их ото всех. Он все еще верил, что разгадки всех тайн следовало искать среди звезд — ведь звезды были чистейшим светом. И так он двадцать лет скитался по Европе, оставаясь человеком без семьи и друзей, странником, пытавшимся найти то, чего сам не мог описать словами или поговорить об этом с другим человеком, потому что рисковал быть заклейменным еретиком или чернокнижником.
Александрийцы подарили ему книгу под названием «De Mysteriis Egyptorum», хранившую в себе секреты древней магии. Благодаря этому редкому тому Мишель изучил волшебство и наложение заклинаний, искусство предсказания и телепатии, составление гороскопов и гадания, силу магических кристаллов, колдовские свойства некоторых растений и лекарств и узнал, как вызывать духов из астрала. Но чаще всего он использовал книгу, чтобы создавать малые Свечения, в которых видел будущее.
Он ощущал, что с каждым видением к нему приходили незримые существа, Аристотель и Платон, великие люди просвещенного прошлого, посещавшие этого человека эпохи Возрождения, чтобы показать ему грядущее. Мишель переносил видения на бумагу, но, все еще боясь гонений, никому не доверял свои дневники. В конце концов Тени перестали пугать его, ибо он разогнал их тьму ярким светом.
В 1554 году, после пятнадцати лет путешествий и исследований, Мишель поселился в городе Салон во Франции, где женился на Анне Понсарт Жемелль, которая родила ему шестерых детей.
В ночь их бракосочетания он раскрыл ей свою тайну и показал дневники.
— Любимая, я стою перед дилеммой. Я должен записывать пророчества, чтобы их могли прочесть другие, но из-за этого меня могут обвинить в шарлатанстве.
Анна дала ему мудрый совет:
— Ты знаешь, что умные люди с ясной головой и незамутненным мышлением ухватятся за твои слова, словно за божественное откровение. Поэтому изложи свои пророчества в виде загадок. Людям, подобным тебе и желающим открыть для себя мудрость, хватит умственных способностей, чтобы решить их.
И тогда он составил и опубликовал первую из многих своих книг, прославивших его по всей Европе: собрание видений будущего, в которую включил предисловие для своего младшего сына Сезара:
«Эти предсказания явились мне благодаря Божественной силе, ибо ничто не происходит без Него, чья доброта так велика, что пророчества снисходят к нам, словно лучи солнца. Мы можем их узреть лишь в этом неуловимом духе огня.
В моем распоряжении было много книг, которые столетиями никто не читал. Я предал их огню, и, когда он явился, чтобы поглотить их, из пламени, чьи языки лизали воздух, внезапно появилось нечто яркое, затмившее собой огонь, подобно свету молнии озарившее мой дом, будто пожар объял все вокруг. И я увидел, что в далеком будущем, когда Марс завершит свой цикл, мир потонет во всеобъемлющем пламени, которое принесут с небес ангелы огня нашего Бога-Творца.
Теперь, сын мой, прими этот дар твоего отца, Мишеля Нострадамуса.
Салон, 1 марта 1555 года»
Но было пророчество, которое Мишель не включил в версию книги для печати, потому как оно касалось лишь небольшой группы людей. Он передал его александрийцам в Пиренеях, убедив их, что настанет день, когда один из их ордена расшифрует код, поймет скрытый смысл и увидит будущее, предсказанное в четверостишии восемьдесят третьем века седьмого.
Часть третья
24
На вершине холма, возвышавшегося над Лос-Анджелесом, расправив свою новую прическу с завитушками, словно показывая всем вокруг, сколько в ней энергии, Сибилла Армстронг окидывала взглядом свой мир, «новый» дом прямиком из пятидесятых, который недавно приобрела за круглую сумму. Она посмотрела на огни города и спросила свою дочь: «Как думаешь, Кэнди, в чем смысл нашей жизни?»
Кэндис, обучавшаяся в то время в магистратуре, сидела, уткнувшись в книгу «Слова истины древнеегипетских мудрецов». Оторвавшись от чтения, она удивилась тому, что ее мать задает такие философские вопросы, хотя это ей совсем несвойственно. Кэндис хотелось узнать, на самом ли деле успех и богатство раскрыли духовность в Сибилле, и она уже было собралась ответить какой-нибудь умной фразой из старинной книги, как Сибилла перебила ее, прокричав: «В победе над ней! Вот и все, Кэнди. Ничего более».
«Нет, мама, — думала Кэндис, рассматривая бесконечную пустыню. — Ты не права».
Гленн оторвал взгляд от дороги и посмотрел на свою спутницу. Она молчала с тех пор, как они уехали от могилы Яна. Бензина им хватило до Пальмиры, где они дозаправились, купили провизию и потом двинулись на север по главному шоссе. С тех пор Кэндис не проронила ни слова. Он понимал причину ее молчания и считал, что ей следует поговорить об этом. Но она сама должна была решить, когда лучше это сделать.
Словно почувствовав на себе его взгляд, она повернулась к нему. Стекло машины было опущено. Легкий ветер развевал ее волосы.
— Мне жаль Яна, — произнесла она. — Но он ввязался в опасную игру. Он сам разрушил свою жизнь.
Гленн ждал. Он знал, что не это беспокоит ее.
— Твой отец однажды сказал мне, что я ищу свою душу, — помолчав, продолжала она. Ее взгляд был прикован к темно-желтой пустыне, простиравшейся до самого горизонта под сизо-голубым небом. — Он был прав. Всю свою жизнь я пыталась найти то, во что смогу верить, но я искала в книгах, других культурах, других эпохах. Я никогда не заглядывала внутрь себя. И потом, на Джебель Мара…
Гленн обогнал грузовик и прибавил скорости.
— Кэндис, я знаю: то, что тебе пришлось пережить на Джебель Мара, напугало тебя. Я уже видел подобное у скалолазов-новичков. Многие из них, спустившись вниз, больше никогда не поднимались в горы. Естественно, что…
