Состояние профессора ухудшилось, его лицо было пепельно-серым. Она взяла его за руку. На ощупь та была холодной. Его профиль напомнил ей мумию Сета 1, величавого и благородного монарха. Внезапное усыхание его тела очень тревожило Кэндис. Он был таким сильным и энергичным всего несколько лет назад. Как старость могла проявиться так сильно?

Она хотела бы помолиться. Но Кэндис не была верующей; ее мать не исповедовала никакой религии, и они никогда не ходили в церковь. Кэндис думала обо всех священных текстах, которые профессор расшифровал и перевел за всю свою жизнь, передавая святые слова другим людям. Он никогда не обсуждал с ней вопросы религии в личной беседе, только в качестве аспекта, характеризующего древние цивилизации, которые изучал. «Какую молитву он хотел бы сейчас услышать от нее?» — размышляла она.

Только через несколько секунд она поняла, что он открыл глаза.

— Профессор? — тихо позвала она.

Его немигающий взгляд был устремлен в потолок.

Кэндис наклонилась поближе, встав прямо перед ним. Его безжизненные глаза смотрели куда-то вдаль.

— Профессор? — уже громче произнесла она.

Глаза шевельнулись. Затуманенные зрачки нашли лицо Кэндис и остановились на нем. Она ощутила движение в руке, которую крепко держала. Его грудь тяжело поднялась, когда он сделал вдох и шепотом произнес:

— Джебель Мара…

Его рот был скривлен на одну сторону, как после инсульта. Она придвинулась к нему.

— Что вы сказали?

Его губы и язык были сухими; челюсть, казалось, скрипела при движении.

— Джебель… — сказал он. — Мара…

— Что такое Джебель Мара?

На мгновение его взгляд прояснился, и он узнал ее.

— Кэндис, — прошептал он. — Звезда Вавилона…

— Да, профессор. Я ищу ее. Не переживайте. Я найду ее. Я верну ее вам.

Его лицо выражало тревогу и беспокойство. Она почувствовала, что он опять начинает волноваться, и это напугало ее. Может, ей следует позвать медсестру?

— Обещай, Кэндис. Джебель Мара…

— Обещаю, — сказала она, видя, как гаснет искра в его глазах, и ощущая, как слабеет его рука. — Я найду Звезду Вавилона. Теперь отдыхайте.

Когда она присоединилась к Гленну у комнаты медсестер, он объяснял персоналу, что ему не нравится, когда к его отцу пропускают кого попало. Он собирался оставить полицейского в приемном покое отделения интенсивной терапии для охраны, а в регистратуре теперь должны были проверять документы у всех, кто хотел повидать профессора Мастерса.

— Список короткий, — яростно сказал он. — Я и доктор Армстронг. Если кто-то еще попытается пройти к моему отцу, вы должны сразу доложить мне об этом, все понятно? Рыжеволосая, появись она здесь еще раз, должна быть задержана на месте.

Когда автоматические двери раскрылись, они увидели, что людей в коридоре стало еще больше и охрана больницы пытается уговорить их разойтись. Одна женщина громко возмущалась. Пожилая испанка с серебристо-черными косами и кожей цвета старой слоновой кости настаивала на том, чтобы ее пустили повидаться с сеньором Гленном. Она побежала к ним навстречу.

— Lo siento, — сказала она. — Мне так жаль.

Гленн положил ладонь на ее руку.

— Все в порядке, миссис Кироз, это не ваша вина. Несчастные случаи не редкость.

— Я была расстроена, когда звонила вам вчера вечером. Я не думала, понимаете, да? Мне следовало сказать вам. И потом пришел мой муж и отвез меня домой.

Гленн разговаривал с ней спокойно, терпеливо.

— Что сказать мне, миссис Кироз? — мягко спросил он.

— Сеньор Гленн, я хотела вам сказать, но я забыла. Ваш отец, он писал письмо, до того как упал. Я обнаружила его и спрятала. Я увидела ваше имя на нем. Там было написано «Дорогой Гленн», и я поняла, что оно особенное. Я думала, может быть, полицейские пришли и забрали его? Поэтому я спрятала его. Но, dios mio, я не могу вспомнить, куда я его положила!

— Ничего страшного, миссис Кироз. Я найду письмо.

— Я хотела положить его в безопасное место.

— Почему вы думали, что письму может угрожать опасность? — спросил Гленн. — Миссис Кироз, почему вы думали, что полицейские заберут его?

— Потому что ваш отец… — она перекрестилась, четки щелкнули в ее руке. — Сеньор Гленн, кто-то был с вашим отцом на верху лестницы.

Гленн замер.

— Что вы хотите сказать?

— Я работала допоздна, понимаете, да? Профессор сказал мне идти домой, но я обещала сначала прибраться, на кухонном полу была грязь из-за дождя. Профессор писал письмо. А потом я услышала звонок в дверь. Они поднялись наверх, я не знала, кто это. А потом начался спор, понимаете, да? Профессор был расстроен. А потом я услышала шум, как гром. Я побежала и нашла его лежащим на полу, и я слышала, как кто-то выбежал на улицу.

— Миссис Кироз, — Гленн говорил спокойно и сдержанно, — что вы такое говорите?

— Ваш отец… он не споткнулся. Профессор поднимался и спускался по этой лестнице сто раз за день. Он был осторожен. Он бы не упал. Сеньор Гленн, вашего отца столкнули.

Бежать надо так быстро, как только он может. Мышцы ног стало ломить от боли. Высочайшая нагрузка легла на сердце и легкие. Гленн повысил скорость бегущей дорожки, увеличил угол наклона, заставляя свое тело достичь предела физических возможностей.

Кто-то хотел убить его отца.

Пот ручьем стекал по лицу, шее и телу, ладони были сжаты в кулаки, руки двигались как поршни, ступни тяжело бежали по резиновому покрытию. Даже звук тренажера стал похож на стон от работы на пределе.

Страшный гнев охватил Гленна, когда миссис Кироз сказала: «Вашего отца столкнули». Прямо там, в больничном коридоре, Гленн едва смог сдержаться, не дать волю своим эмоциям. Вместо этого он спросил:

— Вы уверены?

И продолжал задавать вопросы, записывать ответы в свой блокнот — спокойный снаружи, кипящий от ярости внутри.

А потом он заметил, что Фило Тибодо уже не было среди людей в приемном покое отделения. Гленн сразу же позвонил в отель «Беверли Хиллз». Никто по имени Фило Тибодо там не был зарегистрирован. Гленн позвонил в участок и поручил одному из сотрудников проверить все отели в Беверли Хиллз и Лос-Анджелесе и найти Фило Тибодо.

Затем он отвез Кэндис Армстронг домой, удостоверился, что она будет в порядке, оставшись одна в доме матери, что патрульная машина стоит на улице, что она заперла все двери и окна в доме до его ухода. Он не мог спокойно смотреть на ее бледное лицо, побелевшие губы, слышать ее охрипший от волнения голос, когда она сказала:

— Найдите того, кто сделал это, детектив.

Заставив дорожку крутиться еще быстрее, увеличив наклон до упора, он собрал последние силы, вынуждая легкие вдыхать воздух, сердце с большей силой прокачивать кровь по телу. Он не мог перестать бежать. Если бы он остановился, то потерял бы контроль над собой: Фило Тибодо не был зарегистрирован ни в одном из отелей Беверли Хиллз или Лос-Анджелеса.

— Проверьте аэропорты, — приказал Гленн.

И сразу же был получен результат: международный аэропорт Лос-Анджелеса, личный самолет Фило Тибодо получил разрешение на взлет час спустя, после того как миссис Кироз произнесла слова, которые произвели эффект разорвавшейся бомбы. Пункт назначения — Сингапур.

Гленн проклинал себя. Ему следовало подумать об этом раньше, надо было арестовать Тибодо вчера на парковке, когда его инстинкт говорил ему, что внезапное появление этого человека не приведет ни к чему хорошему. У него не было доказательств, он не видел никакой связи между миллиардером и нападением на его отца, двумя взломами, рыжеволосой женщиной, пытавшейся задавить Кэндис Армстронг своей машиной. И все же он знал — за всем этим стоял Тибодо.

Уменьшив обороты дорожки, Гленн замедлил бег, обуздал свою ярость, позволил ногам перейти на неспешную трусцу, затем выключил тренажер и остановился.

Но на месте стояло только его тело. Мысли бешено неслись в голове Гленна. Он не собирался обманываться ложным чувством безопасности только из-за того, что Тибодо был в тысячах миль отсюда. Его будут искать по всему миру, куда бы он ни поехал. Тибодо не должен скрыться.