Гленн запросил копии распечаток телефонных звонков и выписки с банковского счета отца, чтобы просмотреть их и понять, нет ли часто набиравшихся номеров или необычных сумм к выплате. Завтра детективы должны были расспросить персонал и студентов в университете; мистера Гоффа в книжном магазине; жителей с Блубелл Лэйн; посыльных из продовольственного магазина; садовников; почтальона… Всех, кто общался с его отцом.

Гленн поклялся получить ответы, до того как Фило нанесет очередной удар.

Кэндис трясущимися руками расстегнула блузку. Она все еще дрожала от шока. Профессор, которого столкнули с лестницы. Эта мысль преследовала ее. Что он чувствовал, когда потерял равновесие, беспомощно упав на ступени, набивая синяки и ломая хрупкие кости, зная, что кто-то столкнул его, и предполагая, что может скатиться на пол уже мертвым?

Кто-то решил украсть Звезду Вавилона.

Кэндис хотелось кричать и вопить, разбить все тарелки и чашки в доме ее матери. Вместо этого она сделала несколько звонков, выясняя, есть ли у кого-нибудь копии альманаха «Международный рынок древностей», что купил профессор, у кого? Потом она решила обратиться к нескольким друзьям по специализации, чтобы узнать, кому что известно о Звезде Вавилона. Но, немного поразмыслив, передумала: профессор хранил свою работу втайне, так же поступит и она.

Она провела вечер, разыскивая информацию по Звезде Вавилона в общедоступных исторических источниках, поискала в Интернете сведения о римских легендах, средневековых манускриптах, слухе, приписываемом Марко Поло. Она выяснила, что Звездой Вавилона может быть семиконечный символ звезды, или настоящая звезда на небе — Капелла, шестая крупнейшая звезда на небосклоне, или отсылка к богине Иштар. Наконец она отправила факсом фотокопию таблички Дюшеса редактору «Текстов Древнего Ближнего Востока». Если кто-то и мог определить использованный на ней алфавит, то только он.

И что такое Джебель Мара? Было ли это одним словом или двумя? Может, это какое-то место? Ее подмывало спросить Яна Хоторна. Название звучало как будто на иврите или арабском, а Ян был специалистом по Иерусалиму со времен оккупации его вавилонянами и до завоевания римлянами. Его познания были невероятными, а острый глаз подмечал все до мелочей. Он мог только взглянуть на гончарное изделие и тут же сказать, кто из Маккаби был у власти в то время, когда его обжигали в печи. Но она не могла обратиться к нему.

Пройдя в спальню матери, оформленную в стиле кич, она остановилась, чтобы раздвинуть портьеры и выглянуть на улицу. Патрульная машина по-прежнему стояла на подъездной дорожке. Полицейский за рулем помахал ей. Она помахала в ответ.

Гленн Мастерс настоял на охране. Она была рада этому. Она чувствовала себя в безопасности, когда снаружи был полицейский, особенно сейчас, с наступлением ночи, оставшись одна в доме матери на вершине холма.

Гленн Мастерс. Кэндис удивилась своей реакция, когда увидела его в палате отделения первой помощи, испытав легкое волнение при взгляде на него, внезапное ощущение безопасности. Прошло уже много времени с тех пор, как мужчины вызывали у нее подобные чувства. Она даже не помнила, кто это был и когда. Что-то в его присутствии заставляло ее ощущать себя юной, наивной девицей. Она совсем смутилась, когда поняла, что ей это нравится.

Ей было интересно, женат ли он. Он носил простое золотое кольцо, но на правой руке…

Кэндис остановила себя. Не стоит заходить так далеко.

Спальня Сибиллы, как и весь дом, была обставлена в духе пятидесятых годов. Ее единственной уступкой современному веку были электронные часы на ночном столике из датского тика и фотография в рамке рядом с ними. 1969 год. Молодой солдат выглядел мальчишкой в маскарадном костюме. Это девятнадцатилетний отец Кэндис, убитый во Вьетнаме.

Вдруг откуда-то из глубины дома раздался непонятный звук.

— Хаффи? — позвала она. Кэндис постаралась расслабиться, понимая, что нервы у нее на пределе после случая в парковочном комплексе.

Она открыла шкаф, чтобы взять Халат.

Сибилла одевалась ярко и стильно. Алая вискоза, темно-синие шелка, бледно-желтые хлопчатобумажные ткани и кремовое белье, все с соответствующими аксессуарами. Кэндис нашла шелковое кимоно, украшенное рисунком с цветками яблони и вишни.

Получив телеграмму с соболезнованиями от военного руководства, Сибилла бросила колледж и пошла работать секретарем в рекламное агентство. Она была умна, активна и полна свежих идей, которые использовал ее босс, присвоив себе всю славу. Пока мистер Вайатт продвигался по службе и получал новые посты, Сибилла оставалась простой секретаршей. Косметический счет, открытый, когда Кэндис было двенадцать лет, был их последним спасением.

Внезапно зазвонил телефон, за этим последовало тихое жужжание. Факс! Кэндис бегом бросилась к нему, молясь, чтобы ее друг редактор назвал алфавит на табличке Дюшеса. На ее лице отразилось глубокое уныние, когда она прочитала сообщение: «Неопределимо».

Вернувшись в ванную комнату, она разделась и включила душ. Хотелось забраться в ванну, но она не могла позволить себе долго нежиться в теплой пене. Быстро принять душ — и обратно за работу. Но, когда она уже собиралась встать под воду, ее остановил какой-то звук. Она прислушалась.

Всматриваясь через дверной проем в спальню, где мягкий свет создавал едва уловимые тени, она увидела гостиную и за окном сверкающий ночной Лос-Анджелес. Мерцающий бассейн отбрасывал тени на живую изгородь, и бледно-зеленые отсветы, похожие на силуэты людей, плясали по стенам гостиной.

— Хаффи? — снова позвала она. Что там еще натворила эта кошка?

Кэндис встала под душ.

Сибилла мечтала сама когда-нибудь управлять рекламным агентством, чтобы был свой офис и секретарша, свои счета, хотя в этой области в основном преобладали мужчины-руководители. Она продолжала ходить в вечернюю школу и брать дополнительные уроки, чтобы углубить свое образование и развить навыки. Успех был почти рядом. Потом к ним в агентство пришел представитель производителя косметики. Его компании были нужны новые названия для линии парфюмерии, которую они выпускали уже много лет, — духи с названиями цветов вышли из моды. Сибилла предложила новые, такие как «Страсть», «Желание» и «Любовь», одеколоны и лосьоны «Сладкие мечты», «Весенний дождь», «Осенняя дымка». Это сработало — продажи выросли как на дрожжах. Мистер Вайатт стал партнером фирмы, а Сибилле даже руку не пожали в знак благодарности.

Тогда Сибилла сделала невообразимое. Она пришла к мистеру Вайатту и потребовала признания за свою работу. Он уволил ее. Она пошла к другим партнерам, писала письма редакторам в газеты, выступала по местному радио. Она не собиралась сдаваться, даже после того как мистер Вайатт под давлением со стороны предложил ей вернуться в компанию с повышением. Ей нужно было, чтобы он признался в том, что это были ее идеи.

И она пошла непосредственно к одному из клиентов их фирмы. Это был производитель дамского белья, и он как раз собирался выпускать на рынок новую коллекцию. Сибилла рассказала, что предыдущие рекламные кампании для их товаров были ее работой, и предложила бесплатно поработать над последней линией продукции.

Результат был впечатляющим. Когда Сибилла открыла свое небольшое агентство, два клиента мистера Вайатта переметнулись к ней, согласившись пойти на риск. Они не пожалели об этом. Клиентов становилось больше, новое агентство росло, и сегодня «Сибилла Армстронг Криэйшнс» работало только с высококлассными клиентами и гребло деньги лопатой. А все потому, что у Сибиллы нашлось мужество бороться за правду.

Теперь же, подобно мистеру Вайатту, кто-то хотел украсть идеи профессора. Кэндис не собиралась с этим мириться.

Выключив воду и открыв запотевшую дверь, она увидела мерцание огней и рябь на стенах спальни, будто кто-то плавал в бассейне. Может быть, поднялся ветер? От деревьев на живую изгородь падали пугающие тени, похожие на темные фигуры, пытавшиеся перелезть через ограду.