Никола повернулся к охранникам:
— Где вы его обнаружили?
— Да вот, подошел к нам, сказал, что он — Черный Принц, которого все ищут, — объяснил солдат. — Мы решили, что он сумасшедший, но этот тип настаивал, а потом захотел увидеть вас…
Жаклин с недоумением посмотрела на Армана. Почему он повел себя так странно?
— Удивительно устроен человек, не правда ли? — заметил Арман с улыбкой. — Всех мужчин, женщин и даже детей, приезжающих в Кале, подозревают в том, что каждый из них — Черный Принц, а когда прихожу я, мне никто не верит. Знаете, это даже как-то оскорбительно.
— Ерунда. — Охранник гордо выпятил грудь. — Главное, что вас схватили.
— Схватили? — переспросил Арман, словно только что узнал об этом.
— А как, по-вашему, это называется? — язвительно спросил Никола.
— Я пришел добровольно и хотел бы заключить с вами соглашение.
— Какое именно?
— Очень простое. Я обменяю одну жизнь на другую. — Арман поправил галстук.
— Что вы хотите этим сказать?
— Я предлагаю свою жизнь в обмен на жизнь мадемуазель де Ламбер. Мы можем вместе придумать какую-нибудь сказку о моей поимке для Комитета национальной безопасности, — великодушно предложил он.
Никола рассмеялся:
— Сент-Джеймс, скажите мне, почему вы так печетесь о мадемуазель де Ламбер?
Арман пожал плечами:
— Я не привык оставлять работу незаконченной, особенно учитывая то, сколько сил затрачено на ее первое освобождение. Тогда, в гриме, я был просто великолепен.
— Какое благородство! — усмехнулся Никола. — Но я не заинтересован в зашем предложении и представлю трибуналу вас обоих. Заприте его в камере, — приказал он охранникам.
Те даже не пошевелились.
— Ну, кому я говорю! — зарычал Никола. Охранники продолжали неподвижно стоять на месте. Арман с полным равнодушием смахнул невидимую пылинку со своего рукава.
— Вы должны извинить их за то, что они не выполняют ваш приказ, но дело в том, что эти люди работают на меня. — После столь неожиданного заявления, он обратился к пленнице: — Мадемуазель, будьте так любезны, покиньте вашу камеру.
Некоторое время Жаклин нерешительно смотрела на охранников, и лишь когда Эндрю подмигнул ей, она бросилась к кровати, достала из-под подушки нож и взяла свой плащ.
— Как вы думаете, это оружие предназначалось для вас? — поинтересовался Арман.
— Охрана! — закричал Бурдон в полную силу своих легких. — Охрана!
Шестеро солдат ворвались в здание тюрьмы и подбежали к камере Жаклин.
— Немедленно арестуйте их всех, — приказал Никола. Охранники, остановившись, стали переглядываться; на лицах у некоторых появилась улыбка.
— К сожалению, — с иронией произнес Арман, — они тоже работают на меня, а ваши люди временно освобождены от выполнения своих обязанностей.
— Смейтесь сколько угодно; вы все равно не сможете покинуть Кале, месье Сент-Джеймс, — холодно произнес Никола.
— Инспектор Бурдон, наши с вами встречи раз от раза становятся все непредсказуемее. — Арман вздохнул, затем сделал знак стоявшим за ним солдатам. — Простите, но мне придется связать вас, чтобы предотвратить возможную попытку преследовать меня.
— В следующий раз я убью вас обоих, — прорычал Никола, но в это время ему засунули в рот кляп.
— Прощайте, инспектор. — Арман картинно взмахнул рукой. — Надеюсь, вы сможете объяснить своему начальству, каким образом мадемуазель де Ламбер удалось бежать в очередной раз. — С этими словами он вышел из камеры и запер дверь на ключ.
Жаклин ждала его, стоя рядом с переодетыми в форму национальных гвардейцев матросами с «Анжелики». Подойдя к ней, Арман тихо прошептал:
— Я приехал, чтобы увезти тебя домой.
В этот момент ее нож выскользнул и со звоном упал на пол. Арман нагнулся и поднял его.
— Послушайте, мадемуазель: я инспектор Гарнье. Меня прислал Комитет национальной безопасности, чтобы сопроводить вас в Париж. Вы поняли?
Прислушиваясь к крикам разъяренной толпы снаружи, Жаклин кивнула.
— Сейчас мы выйдем на улицу. Вы должны вести себя как женщина, обреченная на казнь.
— Да, — ответила она хриплым голосом.
— Хорошо, — сказал Арман. — А это я забираю. — Он взял из ее руки нож и засунул его за голенище своего сапога.
Когда Арман сделал знак рукой, охранники немедленно обступили Жаклин плотным кольцом. На улице их уже ждали мужчины и женщины, дети; некоторые держали факелы, у других были палки и ножи.
— Куда везут эту суку? На гильотину ее! Убить на месте! — раздались возбужденные крики.
Арман поднял руку, призывая всех к порядку.
— Мое имя инспектор Гарнье, Комитет национальной безопасности прислал меня, чтобы забрать заключенную у инспектора Бурдона, — громко произнес он в наступившей тишине. — Ее отвезут в Париж и казнят за преступления против Республики. — Его голос звучал отчетливо и уверенно. — Каждый, кто попытается помешать правосудию, будет объявлен предателем и также казнен. — Он сжал руку в кулак и прокричал: — Свобода, равенство, братство или смерть!
— Свобода, равенство, братство или смерть! На гильотину ее! — вторила ему толпа.
Арман жестом приказал своим людям двигаться к лошадям, и вскоре они уже не спеша пробирались сквозь толпу. Люди кричали, смеялись, пели и танцевали, радуясь тому, что предательница скоро будет казнена.
Примерно полчаса они ехали по дороге, ведущей в Париж, и лишь когда последняя группа сопровождавших их горожан повернула назад, Арман свернул с дороги и направился к побережью.
Сердце Жаклин радостно забилось, когда она увидела «Анжелику», стоявшую недалеко от берега. Арман отдавал последние приказания своим людям. Большая лодка, спрятанная в прибрежных камнях, теперь покачивалась на волнах у самого берега.
Подойдя к одному из матросов, Арман спросил:
— А где мальчишка, черт побери?
— Должен быть здесь, — ответил тот. — Он сказал, что присмотрит за лодкой.
— Немедленно отвезите мадемуазель де Ламбер на корабль, а потом пришлите кого-нибудь сюда. Шевелитесь.
Матросы молча сели в лодку, однако Жаклин продолжала стоять на берегу.
— Где Филипп? — спросила она, чувствуя, как волна страха накатывает на нее.
— Твой протеже настоял на том, чтобы поехать за тобой. — Арман проклинал себя за то, что уступил просьбе. — Не бойся, я найду его.
— Я останусь и помогу тебе, — сказала Жаклин, плотнее закутываясь в свой плащ.
— Нет. Ты будешь ждать меня на «Анжелике».
Жаклин не могла, не хотела оставлять его одного. Страх пригвоздил ее к месту.
— Я останусь с тобой, — повторила она.
Они теряют драгоценное время, с досадой подумал Арман. Инспектора Бурдона скорее всего уже обнаружили, солдат Национальной гвардии, которых он оставил связанными на окраине Кале, нашли и освободили. Погоня будет здесь через несколько часов, а может, через несколько минут. У него не было больше возможности спорить с ней.
— Жаклин, я найду его. Обещаю.
Ее губы задрожали. Неужели он не понимает, что она не бросит его? Подойдя к Арману, Жаклин прижалась щекой к его груди и вдруг заплакала так горько и отчаянно, что сердце молодого человека едва не разорвалось на части.
— Не оставляй меня, — прошептала она сквозь слезы. — Я не могу без тебя, потому что люблю…
Эти простые слова потрясли Армана. Он обнял Жаклин и крепко прижал к себе. Конечно, она любит его: он все понял еще в тот момент, когда эта девушка появилась в его камере в тюрьме Ла-Форс; но тогда ему казалось, что ее любовь будет только мешать выполнять его миссию. Как он ошибался! Теперь у него не оставалось сомнений: он не сможет жить без нее.
Арман нежно взял Жаклин за подбородок и заглянул в ее полные слез глаза.
— Пожалуйста, послушай меня, — произнес он тихим голосом. — Ты не можешь не доверять мне. Обещаю, что, как только найду мальчика, я сразу приду к тебе. Ты понимаешь, что я имею в виду?
Она кивнула и снова уткнулась лицом в его грудь.
— Я люблю тебя, Жаклин, — продолжал Арман. — И всегда любил. Когда сэр Эдвард показал мне твой портрет, я понял, что ты — необыкновенное сокровище. Я долгое время ходил по самому краю, не думая о том, сколько мне осталось жить, но ты заставила меня измениться. Теперь я знаю, что есть вещи сильнее смерти и жажды мести. — Он крепко обнял Жаклин и приблизил губы к ее уху. — Когда ты исчезла, я почувствовал, что почва уходит у меня из-под ног. Желание отомстить революции больше не представлялось мне главным в моей жизни. У меня была ты, и я хотел заботиться о тебе. Когда мы вернемся, я искупаю тебя в море моей любви; я заверну тебя в нее, как в теплое одеяло, и буду защищать до тех пор, пока мы оба не поймем, что прошлое должно оставаться там, где ему и место, — в прошлом. Иди к лодке и возвращайся с моими людьми на корабль. Я не могу рисковать тобой. Если ты останешься со мной, мне будет трудно действовать, понимаешь?
