— И вы совершенно не умеете врать, — закончил он. — Но ваша ложь ничто по сравнению с той опасностью, которой вы подвергаете жизни — мою и вашу. — Жюльен схватил ее за руку и притянул к себе. — Знаете, мадемуазель Ламбер, мне кажется, единственное, что вам действительно нужно, так это хорошая порка, и я вам ее обеспечу, если вы еще раз попытаетесь от меня сбежать.

— Вы не смеете дотрагиваться до меня! — в отчаянии воскликнула Жаклин.

Словно не замечая ее возмущения, Жюльен потащил ее обратно к повозке.

— Мадемуазель, мне надоело проявлять терпение, — произнес он, выделяя каждое слово, — и хотя я сочувствую вашим утратам и мне понятно ваше желание отомстить…

— Ничего вам не понятно! — Жаклин тщетно пыталась высвободиться из его рук. — Вы простой буржуа, который зарабатывает тем, что спасает от тюрьмы людей, за которых могут заплатить; вернувшись в Англию, вы будете жить спокойно до тех пор, пока у вас не кончатся деньги и вам не придется взяться за очередное поручение. Что вы знаете о чести, долге, обязанности защищать тех, кого любишь? Лицо Жюльена окаменело.

— Не вам судить обо мне, — сказал он с горечью в голосе.

Жаклин в растерянности посмотрела на него. Его слова таили скрытую боль. Она видела, что ему стоило большого труда вновь взять себя в руки.

— А сейчас, мадемуазель, мы поговорим о вас, — произнес он и, прищурившись, посмотрел на нее. — Какая у вас тонкая, аристократическая шейка; жаль будет, если в нее вонзится нож гильотины. А знаете, он совсем даже не холодный — его согревает кровь тех, кого казнили перед вами.

Пальцы Жюльена продолжали скользить по ее коже, и Жаклин почувствовала, как дрожь пробежала по ее спине.

— Кроме того, вас могут арестовать еще до того, как вы попадете в Париж. А знаете, что произойдет, если вас схватят в какой-нибудь деревне? — тихо спросил Жюльен. Его голос завораживал Жаклин; она чувствовала, что не может даже пошевелиться. — Вас посадят под замок, а потом будут решать, стоит ли беспокоиться и везти вас в столицу. Возможно, мадемуазель, революционеры догадаются, что под лохмотьями и гримом скрывается настоящая красавица. Что до меня, то я уже видел ваш портрет, Жаклин. — Его рука перебирала волосы у нее на затылке. Он произнес ее имя медленно, словно оно было исполнено прекрасной музыки, слышной только ему. — Теперь я все время думаю, осталось ли в вас хоть что-то от той невинной девушки с портрета?

Его губы коснулись ее лица. Они оказались теплыми и нежными. Этот поцелуй не был требовательным, скорее, он успокаивал, и Жаклин не могла не ответить на него. Она не шевелилась, но ее губы непроизвольно раскрылись, отвечая на его призыв. В эту минуту она утратила способность мыслить, полностью отдавшись во власть неведомого чувства. Жюльен обнял ее, а она продолжала наслаждаться его близостью.

Неожиданно Жаклин охватила паника. Он был таким большим и от него исходила такая сила, что это напомнило ей силу Никола, когда тот прижал ее к стене камеры в Консьержери. Страшные воспоминания навалились на нее, разрушая те чары, которым она только что поддалась.

Жаклин инстинктивно отшатнулась от гражданина Жюльена и изо всех сил ударила его кулаком в челюсть.

Потирая ушибленное место, он смотрел на нее в полном недоумении. Жаклин, тяжело дыша, стояла перед ним, все еще сжимая кулаки, готовясь при необходимости ударить еще раз.

— Никогда больше не прикасайтесь ко мне, — произнесла она дрожащим голосом. — Или я найду нож и воткну его вам в грудь.

Жюльен еще некоторое время смотрел на нее. Какого черта его потянуло целоваться! В этих лохмотьях, с гримом на лице и нечесаными волосами в ней трудно было распознать красавицу; кроме того, он никогда не имел дела с женщинами, которых спасал, хотя многие из них были очень красивы и из благодарности готовы для него на все.

— Спасибо за предупреждение, мадемуазель. — Жюльен вежливо поклонился. — Обещаю, что больше не прикоснусь к вам, если только мне не придется надрать вашу аристократическую задницу за очередную попытку сбежать. А теперь вам следует вернуться в повозку.

Остаток дня они не разговаривали. Жаклин была в отчаянии оттого, что ее попытка побега сорвалась. Она смотрела перед собой, стараясь запомнить каждое поле, каждую деревушку, которые они проезжали. Это была ее страна, ее Франция, которая сейчас тонула в крови.

Убаюканная осенним пейзажем, Жаклин наконец заснула.

Ее разбудила тишина. Жаклин медленно открыла глаза. Была глубокая ночь. На затянутом тучами небе не проглядывало ни единой звездочки. Жаклин вдохнула солоноватый воздух, наполненный запахом рыбы. Ей никогда прежде не доводилось бывать у моря, но она сразу догадалась, что находится на побережье.

Гражданин Жюльен стоял недалеко от нее и пристально вглядывался в казавшееся бесконечным море. Выбравшись из повозки, Жаклин подошла к нему, собираясь спросить, когда прибудет корабль… но что-то остановило ее.

Впервые она видела гражданина Жюльена таким. Он ничего не скрывал и не притворялся. Его широко расставленные ноги, мощный торс, покатые плечи, казалось, были наполнены той же самой силой, которая исходила от темного, накатывающего волна за волной моря. Ледяной ветер развевал его волосы. Кем на самом деле был тот, кто поминутно рисковал жизнью, вытаскивая из тюрем таких, как она? Неужели только материальная выгода толкала его каждый раз в объятия смерти? Разве человек может так дешево оценивать собственную жизнь? И есть ли у него кто-то, кто каждый раз умоляет его остаться, а потом считает дни, изводя себя тревожными мыслями?

Погруженная в размышления, Жаклин не заметила, как Жюльен повернулся к ней. Через мгновение его пистолет уже упирался ей в грудь.

Он внимательно посмотрел на нее и медленно опустил оружие.

— Никогда больше не подкрадывайтесь так ко мне.

— Извините. — Жаклин пристыженно опустила голову. — Я не хотела застать вас врасплох.

Он снова принялся смотреть на море. Жаклин последовала его примеру, но ничего не увидела.

— Где ваш корабль? — наконец спросила она. Если прибытие задержится, то у нее появляется шанс.

— «Анжелика» спрятана в небольшом заливе. — Жюльен указал рукой направление.

— А как мы попадем туда?

— Мои люди причалят через несколько минут, — ответил он, вглядываясь в темноту.

Вскоре Жаклин заметила небольшую лодку, стремительно приближавшуюся к берегу.

— Мадемуазель, если вы готовы, я помогу вам подняться на борт, — вежливо предложил Жюльен, протягивая руку.

Жаклин почувствовала, что ей снова стало страшно. Итак, она все же покидает Францию.

— А как же повозка? — Ее голос дрожал. Жюльен улыбнулся:

— Не беспокойтесь, повозку заберут через полчаса.

Ну конечно, он никогда не оставляет без внимания даже самые мелкие детали.

— Послушайте, море кажется очень неспокойным. Как же мы поплывем?

— Мои люди — опытные моряки, они привыкли плавать и при более суровой погоде. Давайте руку.

— Вы забыли, гражданин Пуатье, что мне не нужна ваша помощь, — заявила Жаклин, гордо вскидывая голову. — Я спущусь сама.

Она подобрала подол платья и, словно королева, направилась в сторону берега. Затем ей пришлось довольно неуклюже сползти с высокого обрыва и пройти по мокрому песку, в котором вязли ноги. Она затратила немало сил, но успела как раз вовремя — лодка уже причалила к берегу.

— Добрый вечер, капитан, — обратился к шедшему следом гражданину Жюльену пожилой моряк; его изрезанное морщинами лицо, обрамленное седой бородой, показалось Жаклин очень добрым.

— Здравствуй, Сидни, — ответил Жюльен. — Все в порядке?

— Так точно. Когда вы не прибыли к сроку, я отправил людей в деревню, но там все было спокойно и в тюрьме никто не сидел. Мы поняли, что вы просто задерживаетесь.

— Нам с мадемуазель де Ламбер пришлось поменять планы, — кивнул Жюльен. — Прошу вас, — обратился он к Жаклин, приглашая ее в лодку.

Сидни протянул ей руку и помог перелезть через борт, в то время как гражданин Жюльен вошел по пояс в ледяную воду, чтобы оттолкнуть лодку от берега. Затем он забрался в лодку, и мужчины принялись грести, окатывая Жаклин дождем брызг. К тому моменту, когда они подплыли к кораблю, Жаклин совершенно промокла и дрожала от холода, поэтому была рада наконец оказаться на твердой и надежной палубе.