Малькольм уронил голову на ноющую руку. Красноватый язычок угасающего пламени напомнил ему волосы Мэриан, кузины, боготворившей его с детства. Робкая Мэриан со временем превратилась в красавицу, и Малькольм был счастлив, когда его отец сосватал их. Ей было тогда шестнадцать, Малькольму — двадцать восемь; они решили пожениться, когда он вернется домой. Часто, разбив в лесу лагерь, Малькольм мечтал вернуться прославленным Черным Волком во главе овеянного победами войска; Мэриан бросится ему навстречу — зардевшаяся, с развевающимися на ветру волосами, сияющими под солнцем…
Но все получилось иначе. Гэвин привез его домой в телеге с переломанными костями, окровавленного, в лихорадке и беспамятстве. Единственное, что он увидел и запомнил, — это ужас, исказивший лицо любимой, когда его втащили в зал. Ужас, жалость и отвращение.
В то мгновение Малькольм понял, что никогда не женится.
Каменная девушка по имени Ариэлла молча взирала на него со стола. Он отвел взгляд, устыдившись, что опять жалеет себя. Он жив, а обе женщины, которых прочили ему в жены, погибли. Мэриан убили, когда он спьяну увел свой отряд, бросив замок на произвол судьбы. Ариэлла, преданная клану так беззаветно, что предпочла умереть, лишь бы не причинять соплеменникам новых страданий, сгорела, не дождавшись Черного Волка. Проклинала ли она его, испуская последний вздох? Вглядывалась ли в горизонт, надеясь увидеть человека, который, как обещал Элпин, спасет ее?
Малькольм вздрогнул от жгучего стыда и чувства неизбывной вины. Он задыхался в четырех стенах: комната показалась ему тесной и душной. Малькольм вдруг понял, что не имеет права находиться в прежних покоях Маккендрика. Свеча погасла. Оставшись в кромешной тьме, воин встал и на ощупь заковылял к двери. Миновав коридор, он спустился по лестнице, чудом не свалившись со ступенек, и покинул замок, надеясь, что ночной холод и ветер подействуют на него целительно.
Увидев над собой бархатное небо, безмолвное и глубокое, Малькольм пошел дальше, высматривая путеводную звезду. Но звезд не было, сияла одна луна — ослепительно яркая. Он закрыл глаза и опустился на колени, черпая успокоение в матери-земле. Тело, как всегда, раскалывалось от боли, но выпитое вино позволяло ему справляться с ней и думать не только о своих страданиях, но и о других вещах. На память Малькольму пришла Мэриан. Сейчас он хотел бы прильнуть к ее губам. Потом ему вспомнился Гарольд, его кузен и сводный брат Мэриан. Тот дразнил его, выспрашивая, как он поступит, если с сестричкой что-нибудь случится. «Лучше бы он убил меня! — подумал Малькольм с горечью. — Но Гарольд сжалился надо мной и отпустил на все четыре стороны. А ведь его меч положил бы конец моим страданиям!»
С его губ сорвался то ли стон, то ли рыдание. Испугавшись своей слабости, он огляделся. Вдруг кто-то слышал, как он рыдает в ночи? Но замок был погружен в сон, все окна казались сейчас черными провалами — все, кроме одного… Из окошка дальней башни лился янтарный свет. Малькольма утешила мысль, что в эту летнюю ночь не только он не может уснуть.
Внезапно в освещенном окне появился женский силуэт. Лица он не разглядел. Возможно, это был и ребенок, но грациозность движений убеждала Малькольма, что возле окна стоит женщина. Она выглянула, словно тоже хотела посмотреть на звезды или освежить лицо ночной прохладой. Луна озарила ее лицо серебряным светом.
Малькольм затаил дыхание. Чему удивляться, если после нескольких кувшинов вина его посещают видения? Хмельной, страдающий от угрызений совести и смертельной усталости, он вообразил, что узнал в женщине Ариэллу. Малькольм не верил ни в привидения, ни в духов, ни в провидцев, ни в прочую чушь, которой утешались обитатели шотландских нагорий. И все же он, впав в оцепенение, не мог отвести взгляд от женщины, озаренной луной. Неужели видение исчезнет? Но нет, женщина стояла все там же, и Малькольм с облегчением вздохнул.
Но вдруг она отошла от окна, и воин снова остался один посреди темного двора.
Малькольм не хотел ее отпускать. Необходимо было сказать, как он сожалеет обо всем случившемся. Ведь она погибла по его вине! Подожгла свою башню и сгорела заживо. Какая чудовищная смерть! Он не надеялся на прощение, считая, что не заслужил его. Однако покаяться мечтал. Пусть она знает: Черный Волк не ожидал, что все так обернется.
Будь на то его воля, он обязательно поспешил бы ей на выручку.
Толченая сон-трава покрыла поверхность вина в чаше, потом стала медленно погружаться на дно.
Ариэлла взяла со стола чашу и взболтала вино, чтобы снадобье растворилось побыстрее. Сильная боль в раненой руке мешала уснуть. Элизабет зашила и перевязала рану, Агнес приготовила горячую ванну. Подруги вымыли ее волосы, ненадолго дав девушке отдохнуть от золы и грязи, и надели на нее чистую ночную рубашку. Понимая, что рана не позволит сомкнуть глаз, Ариэлла приняла особое снадобье, погружающее в сон. Но прошло несколько часов, а желанное забвение не наступало. Тогда она села перед очагом и принялась за вино, надеясь, что хотя бы оно ослабит ее мучения. Но даже это не избавило девушку от ужасных воспоминаний о событиях минувшего дня.
Макфейна пытались убить… Сначала Ариэлла убеждала себя, что это случайность. Но она своими глазами видела, как из леса выехал всадник в плаще и, уверенный, что настиг жертву, спокойно натянул тетиву. Макфейн хохотал на весь лес, словно подсказывая недругам, где его искать. Всадник оказался поблизости не случайно: он услышал этот смех. Прежде чем выпустить стрелу, незнакомец тщательно прицелился. Ариэлла едва успела сбросить Макфейна с коня. Стрела угодила ей в руку, но рана — пустяк в сравнении с тем, что могло случиться. Да, кто-то задумал убить Черного Волка, и злоумышленник принадлежал к ее клану.
Девушка знала, что соплеменники едва терпят Макфейна. Они не желали смириться с тем, что ими руководит тот, кто обманул их ожидания. К тому же Маккендрики увидели Макфейна далеко не тем могучим воином, которому предназначалось спасти их от напастей. Однако клан беспрекословно подчинялся ей — хранительнице меча. Мысль, что кто-то покусился на Макфейна, даже с целью напугать и прогнать его, внушала девушке ужас. Сейчас он стал их единственной надеждой: только с его помощью они научатся обороняться в случае нападения Родерика или другого врага. Пока Ариэлла не найдет достойного лэрда и не пожалует ему меч, Маккендрики будут уязвимы. Что выиграет клан, изгнав Макфейна?
Потягивая вино, девушка задумчиво смотрела в огонь и старалась сохранить ясность мысли, однако сон-трава уже делала свое дело. Вдруг кто-то в клане встревожился, как бы она не вручила меч Макфейну? Странное предположение! Как ни хорош он в роли учителя и советчика, увечья, измена родному клану, пьянство и отсутствие у него войска убеждают в том, что Макфейн недостоин чести называться новым Маккендриком. Выбрав его, она обрекла бы свой клан на страдания и гибель. Но ведь соплеменники не знают, что этот изувеченный человек уже не вождь родного клана и его могучее войско возглавляет теперь другой воин. Не ведали Маккендрики и о том, что он каждую ночь заглушает боль вином. Имея столько грехов, нельзя завладеть мечом Маккендрика. А что, если бы она повстречала Макфейна в зените силы и славы? Вдруг меч Маккендрика изменил бы его судьбу?
Ариэлла с горечью поняла, что все это пустые мечты. Макфейн приехал в замок вовсе не потому, что преисполнился благородным рвением помочь ее соплеменникам. Он просто польстился на золото, которое ему посулили. Они порешили так: Ариэлла использует его познания в области ратного искусства и оборонительных сооружений, а как только нужда в Макфейне отпадет, велит ему уехать.
Скрип двери отвлек девушку от размышлений. Она обернулась, удивляясь, что кто-то решился побеспокоить ее в столь поздний час, и увидела Макфейна.
Вскочив, Ариэлла выронила чашу и залила вином ночную рубашку. Макфейн зачарованно взирал на нее. Волосы феи блестели, как изысканное дерево. Необычайно густые, они были такими же волнистыми, как у скульптуры на его столе. А вот их длина удивила Малькольма: они едва доставали ей до плеч. Видимо, волосы опалило огнем. Как жаль! У нее была белая кожа, тонкие черты лица. Как хорошо он изучил это лицо: прямой нос, высокие скулы, нежный и вместе с тем упрямый подбородок! Малькольм запомнил каждую ее черточку, от прихотливого изгиба губ до широко расставленных серых глаз.
