В плену у боевиков находилось свыше 1000 российских военнослужащих, освобождать их сепаратисты не спешили. За освобождение солдат и офицеров боевики требовали значительные выкупы — до нескольких сот тысяч долларов. Кроме того, на переговорах по обмену пленными сепаратисты выдвигали требования освободить целый ряд уголовников, сидящих в тюрьмах по всей России.

К концу войны в Чечне насчитывалось 58 мест массовых захоронений безвестных жертв войны.

Связав руки российской армии, отряды вооруженных мятежников беспрепятственно смещали глав администраций в традиционно «своих» — горных и предгорных районах республики. Лишь только оттуда ушли федеральные войска, как полевые командиры арестовали все бывшее руководство крупных населенных пунктов Гехи (Урус-Мартановский район), Аллерой, Ведено (Веденский район), Гудермес, Шали, Аргун… Сторонники Завгаева получали по меньшей мере по 40 ударов палкой наравне с пьяницами и ворами.

В Урус-Мартане и Ачхой-Мартане бывшие антидудаевские группировки вынуждены были искать способ сосуществовать с победившими бандитами. Только в оплоте Д.Завгаева Надтеречном районе законная власть получала прежнюю поддержку и расправы были исключены.

Боевиками были нарушены договоренности о демилитаризации Грозного, были продолжены попытки захвата оружия и боеприпасов у военнослужащих федеральных сил. Сепаратисты создавали специальные отряды, которым поставлена задача отбирать личное оружие.

Боевики продолжали концентрацию сил в ряде районов, проводили инженерные работы по укреплению своих позиций. Сепаратисты потребовали от военнослужащих, охраняющих аэропорт «Северный», оставить занимаемые позиции и дали двое суток на размышление. Потом подобные провокации повторялись постоянно.

Разбой, власть разгулявшейся уголовщины стали обычной обстановкой в оставленных Россией территориях. В Грозном, например, действовала группа «Джамат» численностью от 50 до 70 человек, которая совершала убийства по заранее подготовленному списку. Особое внимание группа уделяла сотрудникам ФСБ и ОМОНа, а также их родственникам (“Северный Кавказ”, 06.09.96).

Лебедь, готовясь к переговорам, утверждал, что ни с Басаевым, ни с Радуевым он беседовать и не собирался: "Я еще перед первыми переговорами сказал Масхадову: с этими товарищами я иметь дело не буду". А эти бандиты вместе с рядом более мелких криминальных групп контролировали 20–30 % территории Чечни. Отряды Шамиля Басаева, Руслана Гелаева, Салмана Радуева, объединяющих до 50 % боевиков, практически находились за пределами досягаемости Масхадова.

В Атаги на переговоры с Лебедем приехали, включая Масхадова и Удугова, лишь четверо чеченских «авторитетов». Однако Лебедя это не волновало. Главное подписать хоть что-то, а там — трава не расти! Ну и получили непонятное соглашение, которое никем не было признано, кроме российских генералов, которым силами Совета безопасности России выкрутили руки.

Если в Чечне беспрепятственно действовали уголовные головорезы, то в Москве — обнаглевшие “правозащитники” и журналисты.

Так, 5 сентября 1996 г. на митинге «правозащитников» Олег Орлов, прилетевший из Чечни, распространил ложь о том, что в захваченном боевиками Грозном 10–12 августа российская армия "повторила подвиг Басаева". Якобы окруженные солдаты захватили 9-ю горбольницу и грозили расстрелять заложников, если боевики начнут штурм (МК, 7.09.96).

11 сентября 1996 г. в газете «Сегодня» была опубликована гнусная статейка о действиях замминистра МВД Голубца, оказавшегося вместе с бойцами блокированным в Координационном центре МВД в Грозном. Генерала, раненного осколками разорвавшегося рядом снаряда, обвинили в том, что он будто бы использовал бассейн с водой, предназначенной для раненных, для личных омовений. Оскорбление было намеренным и особенно грязным.

К возмездию взывают и наши оболганные и униженные мертвые, оскорбленные не меньше, чем те, кто остался жить. Разве может быть для нас закончена эта война до тех пор, пока не восстановлена честь павших за Родину?

По официальным данным Министерства обороны РФ только за период с 6 по 30 августа 1996 года в Чечне (преимущественно в Грозном) погибло 152 военнослужащих (22 офицера, 3 прапорщика, остальные — солдаты и сержанты). Среди раненых — 836 человек (132 офицера и 704 солдата и сержанта).

По официальным данным Министерства обороны России на 30 августа 1996 года в чеченской войне погибло 2837 военнослужащих. 13270 человек ранено, пропали без вести 337 военнослужащих, в плену — 432 военнослужащих. Приблизительно такую же цифру потерь, по данным МО РФ, имеют и войска МВД. Потери боевиков составляли около 15 тысяч человек (КЗ, 6.09.96).

Стойкость русских солдат в этой войне была невероятной даже по сравнению с Великой Отечественной войной. Если полвека назад при общих потерях в войсках (всего раненных и убитых) в 23 млн. человек в плену побывали около 4 млн. (соотношение 6:1), то на Чеченской войне при общих потерях около 16000 человек в плену побывали около 1000 человек (соотношение 16:1).

По официальным данным военных медиков, через госпиталя и медпункты прошло на 1 августа 1996 года около 20 тысяч человек.

В составе объединенной группировки федеральных войск в 1995 году было свыше 7 тысяч единиц вооружения и военной техники — это ракетные системы залпового огня «Ураган», самоходные артиллерийские установки «Мста», танки, боевые машины пехоты, бронетранспортеры… Многое из этого «богатства» не выдержало проверки боевыми условиями. Только в ходе войны выяснилось, что броня танков не обеспечивает защиту экипажей и боеприпасов от кумулятивных средств поражения, а другие типы бронированных машин не защищены даже от крупнокалиберных пуль и крупных осколков.

Из 579 БМП вышли из строя по боевым повреждениям 187 единиц. В 95 процентах попаданий в БМП-2 гранаты из РПГ-7 насквозь пробивали броню, выжигая все живое. При прямом попадании с малой дистанции мины и осколки пробивали броню и топливные баки, боевые машины загорались и взрывались боекомплекты ("Известия", 19.09.96).

За время боев в Чечне федеральные силы безвозвратно потеряли 260 единиц бронетехники (без учета потерь во время последнего штурма Грозного) — танки Т-72, Т-80, БТРы, БМП (РИА “Новости”, 05.09.96). За время боев с 6 по 12 августа 1996 года федеральные войска потеряли еще 5 танков, 16 единиц бронетехники и 3 артиллерийских орудия (РИА “Новости”, 05.09.96). Общее количество вышедшей из строя бронетехники (часть которой частично восстановлена) составило около 500 единиц. Дудаевцы уничтожили за два года боев более 60 танков (каждая четвертая боевая машина — современной модификации), а также 5 боевых самолетов и 8 боевых вертолетов.

По официальным данным в Чечне Вооруженными Силами утрачено 4830 единиц оружия, Внутренними войсками в 94-м году утрачено 103 единицы, в 95-м — 365, в 96-м — 407 единиц (МК 01.10.96). Значительная часть из этого богатства была списана, а потом продана тем же боевикам.

По оценкам экспертов, в руках у чеченцев осталось около 60 тысяч единиц стрелкового оружия, более 2 миллионов единиц различных видов боеприпасов, несколько десятков единиц танков, БМП, БТР, артиллерии.

Стоимость уничтоженной за время боев боевой техники и вооружения составляет около 2 трлн. рублей. Кроме того, на содержание войск и создание военной инфраструктуры в Чечне потрачено еще не менее 1 трлн. рублей.

По оценкам экспертов на восстановление и строительство разрушенного: заводов, жилого фонда, инженерных сооружений и прочих хозяйственных объектов, — в ЧР в 1995 году требовалось около 3 трлн рублей. Вместе с социальными пособиями и другими выплатами населению общая сумма расходов должна была составить только в 1995 году 5 трлн рублей, а в 1996 — около 15 трлн.

До воцарения Дудаева в Чечено-Ингушетии проживало 508 тыс. чеченцев, около 400 тыс. русских и 113 тыс. ингушей. К 1 августа 1996 г. в Чечне осталось не более 120 тыс. русских. Из них 30–40 тыс. в Грозном, остальные — в Наурском и Шелковском районах.