Там выяснилось, что требования чеченской стороны были заведомо абсурдными: убрать все блок-посты на территории республики до 7 июня и сконцентрировать российские войска в согласованном обеими сторонами месте для их последующего вывода. После вывода российских войск сепаратисты готовы были признать Чечню демилитаризованной зоной, отказаться от собственной армии и сдать все оружие, имеющееся у боевиков, если Россия гарантирует ей неприменение силы в любом случае. Вывод войск должен проходить под контролем совместного органа и продлиться до конца июня или чуть дольше.

Но, по словам главы делегации сепаратистов, российская сторона в лице министра по делам национальностей РФ Михайлова все условия, за исключением последнего, приняла довольно спокойно (“Сегодня”, 05.06.96). Только к явной лжи министр отнесся спокойно. Потом за это Россия расплачивалась жизнями солдат в ежедневных обстрелах позиций российских войск, в кровавой бане, которую устроили боевики при августовском штурме Грозного.

27 мая в Кремле между лидерами мятежников и Ельциным были подписаны договоренности, предусматривающие освобождение всех "насильственно удерживаемых лиц" в течение двух недель с момента подписания. До 10 июня, согласно протоколу подписанному в Назрани, их должны были обменять на задержанных боевиков по принципу "всех на всех". Но этого так и не произошло. Боевикам просто не на кого менять. Большинство из 500 пленных (позднее выяснилось, что их было гораздо больше) было ими убито или умерло от болезней, голода и издевательств. Пленных из числа контрактников чеченцы рсстреливали на месте.

По данным депутата Госдумы генерал-полковника Эдуарда Воробьева, федеральные силы содержали под стражей 1375 чеченских боевиков. Но эти люди не являлись военнопленными! Это были подозреваемые в совершении преступлений или бандиты. Признав их военнопленными, пришлось бы признать дудаевцев военнослужащими иностранного государства.

Мало того, усилиями правозащитников в Чечне остался единственный фильтрационный пункт в Грозном, где содержалось всего 25 человек задержанных, которых проверяли на предмет участия в бандформированиях. Параллельно с фильтром функционировал и изолятор временного содержания для подозреваемых (“Труд”, 4.06.96). Этих-то еще можно было на кого-то менять, но их численность была во много раз меньше, чем численность захваченных боевиками российских солдат.

Выходит, что соглашение об обмене военнопленными было пустым реверансом в адрес наблюдающей за миротворчеством публики. В качестве публики рассматривались российские избиратели. Кремль и бандиты накануне президентских выборов объединились в деле их оболванивания.

Какие могли быть переговоры с преемником Дудаева Яндарбиевым, если последний открыто призвал чеченцев убивать русских, включая мирных жителей? Какие могли быть переговоры с чеченцами, если против русского населения Чечни, которого осталось там всего 10 % от общей численности населения, совершалось более половины всех тяжких преступлений на этой территории? Но такие переговоры все-таки велись.

Яндарбиев прекрасно понимал, что в период выборов из Ельцина можно выбить больше, чем после выборов. Его компания настаивала на выводе российских войск из Чечни до второго тура выборов. Российская сторона подыгрывала этой настойчивости и намекала, что вывод войск может состояться 1 сентября. Генерал Тихомиров даже сказал: "Вывод войск — дело уже решенное, вопрос остается в механизме и сроках".

Главари мятежников пытались давить на российскую делегацию с целью отмены в Чечне выборов российского президента и местного парламента. Глава российской делегации Вячеслав Михайлов делал вид, что на этот счет он может лишь рекомендовать правительству не проводить выборы 16-го июня (“Сегодня”, 07.06.96). На самом деле, ельцинистам эти выборы были крайне необходимы, и необходимы именно 16 июня. Дудаевцы “брыкались” лишь для вида, сохраняя хоть какой-то повод для переговоров, гарантирующих от масштабных боевых операций российских войск.

После первого тура выборов сепаратисты не явились в Назрань для продолжения переговоров. Они сделали расчет на парадоксальность своего поведения после снятия с руководящих постов ряда сторонников силового решения чеченского конфликта. Это был также демонстративный ответ на проведение местных чеченских выборов, которые Доку Завгаев смог организовать в ряде контролируемых его сторонниками районов. Российская сторона пришла в замешательство, а война шла своим чередом.

Кривлялись друг перед другом, чтобы обеспечить Ельцину хорошее реноме перед выборами, две делегации делали вид, что хотят мира. Целью же их была власть: для ельцинистов необходима была победа Ельцина в России, для дудаевцев — победа боевиков над Россией. Интересы двигали тех и других в одном направлении, заставляли помогать друг другу, не взирая на жертвы войны.

Союзники смерти

ОРУЖИЕ ПРОТИВ ОРУЖИЯ

Казалось бы, российские войска в Чечне имели подавляющее превосходство в огневой мощи и технической оснащенности. У них на вооружении были системы залпового огня «Град» и «Ураган», самоходные гаубицы «Акация» и «Гвоздика», минометы «Василек», зенитные самоходные установки «Шилка», танки, БТР и БМП. Возможности чеченских боевиков по части тяжелого вооружения были неизмеримо меньше.

Кроме того, самолеты дудаевцев были уничтожены в первый же день войны, и российская авиация полностью владела воздушным пространством. Противовоздушная оборона сепаратистов, основу которой составляли переносные зенитно-ракетные комплексы «Стрела-2М», «Игла» и американский «Стингер», могла похвастаться лишь отдельными сбитыми самолетами и вертолетами.

Отчего же столь неоспоримые преимущества не давали российским войскам существенного перевеса в войне?

Формальное превосходство в технической оснащенности, как оказывается, может оборачиваться прямым вредом. Русский солдат становился заложником устаревшей, выработавшей своей ресурс техники. Эта техника подчас больше годилась для свалки, а потому и горела в Чечне буквально на каждом углу.

По данным Совета безопасности РФ техническое оснащение войск МО в Чечне составляло 60 % от нормативной, внутренних войск — 70 %, милиции и ОМОНа — 45 %. При этом вооружение и техника на 80 % выработали свой ресурс, а еще на 10 % требовала ремонта (“Новая газета” № 37, 1995).

Начальник Главного автобронетанкового управления Минобороны генерал-полковник Александр Галкин привел по итогам первых полутора месяцев боев в Чечне такие цифры: было задействовано 2221 единица бронетехники, из которых безвозвратно потеряно 225 единиц, в том числе 62 танка.

Министр обороны П.Грачев сочувственно цокал языком, разглядывая сгоревшие в Грозном танки, но ничего не предпринял, чтобы как-то компенсировать знание боевиками всех уязвимых мест нашей техники.

По мнению экспертов, российская бронетехника была совершенно неподготовленной к боевым действиям. Более 98 процентов танков были поражены именно в те места, где конструкцией не предусмотрена динамическая защита. Может быть, ожидание именно такого эффекта позволило вовсе не ставить на нашу технику динамическую защиту?

20 февраля 1995 года по итогам конференции в Кубинке Павел Грачев распорядился течение 2–3 недель снабдить средствами динамичной и дополнительной пассивной защиты всю бронетехнику в Чечне, а также изменить размещение боекомплекта в танке Т-80 и многое другое. Вместо реальных дел армейские и промышленные генералы предпочли валить вину друг на друга и интриговать на правительственном паркете.

Среди высшего звена бюрократии мало кому было дело до того, что БМП имеют броню, которая не может защитить солдата. Бойцам приходилось обвешивать БМП мешками и ящиками — это вместо динамической защиты, обещанной Грачевым (“Огонек”, № 21, 1996 г.).

Массовая гибель военной техники позволяла списывать ее и продавать тем же боевикам. При достигнутом уровне коррупции в армии подобные «коммерсанты» непременно имелись. Только за 1995 год прокуратура России по фактам продажи военной техники и обмундирования чеченским боевикам возбудила 72 уголовных дела. В руки бандитов беспрепятственно попадали автоматы 1995 года выпуска, спутниковые средства связи, аппаратура радиоэлектронной разведки, которых не было у российской армии. Брали прямо с заводов — вплоть до опытных образцов. В Туле ФСБ в 1995 году выявила 15 преступных группировок, специализирующихся на хищении и продаже оружия. Такие же группы действовали и на оборонных заводах в Ижевске, в других центрах производства вооружений ("Новая газета", № 31, 1996).