Прекрасного союзника Геббельс обрел в лице рейхсминистра спорта, которого, ко всему прочему, задело то, что Рифеншталь, как ему думалось, восхищалась и уделяла больше внимания американским спортсменам, нежели немецким. Геббельс почувствовал уверенность, что фон Тшаммер-унд-Остен поддержит его в вопросе о замене Лени Вейдеманном. В качестве первого хода он постарается, чтобы деятельность Рифеншталь не освещалась в прессе так бойко. Одновременно он дал указания группе аудиторов произвести финансовую проверку отчетности компании «Олимпия-фильм», «прочесав» ее частым гребнем. Отчет, который привезла аудиторская группа, ужасал. Как записал в своем дневнике Геббельс, Рифеншталь «превратила компанию в сплошной свинарник, так что требуется немедленное вмешательство». Вывод — фройляйн Рифеншталь, которая и так уже извела почти полтора миллиона марок на проект и рассчитывает на новый заем, никаких кредитов не давать!

Тайно готовя свое оружие к бою, Геббельс потребовал от Рифеншталь выгнать с работы своего пресс-атташе Эрнста Егера под тем предлогом, что у него жена — «не арийка». Также ей надлежало изгнать другого своего давнишнего коллегу — Вальтера Гросскопфа. Предлог — по донесениям аудиторской комиссии, у компании Рифеншталь не было ни сейфа, ни денежного ящика; Гросскопф, ведавший финансовыми вопросами, просто расхаживал с 14— 15 тысячами марок в кармане и выделял людям деньги по мере надобности. И наконец, извольте слушаться, фильм об Олимпийских играх должен быть сделан быстро и не вздумайте уделять слишком много экранного времени всякому там Джесси Оуэнсу и другим черномазым атлетам.

Рифеншталь проигнорировала требования рейхсминистра, но положение ее было неустойчивым. Она невероятно нуждалась в деньгах для продолжения работ. Имущество компании, которое можно было продать и выручить кое-какие крохи, она успела распределить после Игр между самыми лучшими своими работниками; Гуцци, судя по всему, достался подержанный «Даймлер» менее чем за полцены и с рассрочкой на год. К ноябрю Лени просмотрела достаточно отснятого материала, чтобы понять, что ее планы производства фильма из двух частей осуществимы. Но ей отчаянно не хватало полумиллиона марок для завершения работы. «Об этом не может быть и речи», — собственнолапно нацарапал Геббельс на официальном запросе, переданном ему д-ром Оттом из Министерства пропаганды. Когда 6 ноября Лени обратилась к нему лично, он остался глух к ее рыданиям, неколебимый, — как стальная стена. «Этими истерическими припадками… меня больше не возьмешь», — заявил он.

Лени ничего не оставалось как только вновь разыграть свою козырную карту. На следующей неделе она записалась на аудиенцию к Гитлеру. Принимал он посетительницу, по ее словам, как обычно, тепло; и, как ей показалось, пришел в замешательство от вырвавшихся у нее слов о желании эмигрировать. Лени объяснила фюреру сквозь слезы, что в сложившихся невыносимых условиях она не в состоянии продолжать работу на родине. «Так с чего бы доктору Геббельсу устраивать вам обструкцию?» — спросил фюрер, создавая впечатление, что ничего не ведает о происходящем. Она пожаловалась ему о том, как эсэсовцы расправились с Эртлем и Хёхтом, как, по ее убеждению, Вейдеманн хотел погубить ее усилия по созданию олимпийского фильма и заступить дорогу ее «Триумфу», сделав собственный фильм о съезде в Нюрнберге. Как пишет Лени в своей книге, при этих словах фюрер притих, и лицо его «побледнело». Он кратко сказал ей, чтобы она поручила это дело ему. «Вот так цинично Гитлер нашел способ держать на коротком поводке и Рифеншталь, и Геббельса», — скажут иные… Несколько дней спустя адъютант фюрера Брюкнер позвонил ей и сказал, что она может спокойно продолжать работу. Она будет подчиняться непосредственно Рудольфу Гессу и Коричневому дому. В результате фильм был закончен без дальнейших препон. Лени удалось оставаться независимой от Министерства пропаганды, пока не грянула война.

На одно лишь то, чтобы отсмотреть 250 миль имевшегося у нее отснятого материала, ушло десять недель. Любой, кто не отличался присущим Лени легендарным чувством порядка, непременно увяз бы в таком количестве. Но Лени выработала свою систему разноцветных коробок, что давало ей возможность вести учет — что просмотрено, что пойдет в дело, а что со всей вероятностью будет отвергнуто. Материал сортировался по сюжетам и настроениям. Прозрачные стены во вновь оборудованной монтажной, которую пытался узурпировать Вейдеманн, способствовали быстрому нахождению нужных фрагментов пленки.

Стремление Рифеншталь к созданию двух фильмов было обусловлено отчасти обилием материала, но главным образом задуманной ею концепцией. Она чувствовала, что должны найти отражение две различные темы, и каждый фрагмент автоматически предполагал определенные отношения с определенной темой и общей идеей «интенсификации». К примеру, решив соединить наиболее важные легкоатлетические виды спорта в части 1, потому что в представлении большинства людей они и составляют «сердце» Олимпийских игр, то десятиборье переходило во 2-ю часть, во избежание повторов. При этом его нельзя было поместить ни в начале, ни в конце: ей хотелось открыть вторую часть представлением Олимпийской деревни, а церемонию закрытия, естественно, ближе к общему финалу — значит, вполне естественно отвести место десятиборью где-нибудь посредине. Ну а такие напряженные состязания, как плавание и прыжки с вышки как раз можно поставить поближе к церемонии закрытия… И так далее. Когда дошло до трехдневных соревнований по конному спорту, она задумалась над тем, что падение конников вместе с лошадьми в воду непременно вызовет смех у зрителей. Очень кстати!

«И я подумала, что это возымеет наибольший эффект, если поставить впереди что-нибудь держащее в напряжении. А что из состязаний самое напрягающее внимание? Гребля — из-за напряжения гребцов. Это было очень драматично. После этого можно ставить только конные состязания, ибо зритель отдыхает на них; они сопровождаются музыкой — отдохновение для слуха, ибо драма состязаний гребцов построена на фоне возрастания интенсивности шума».

Большие затруднения представляло одно из самых волнующих спортивных сражений — на марафонской дистанции. Как вместить забег на 42 с лишком километра в несколько коротких минут? Она часто объясняла, что прежде всего хотела передать внутренние чувства бегуна-марафонца — как он устал и как жаждет, чтобы дистанция быстрее закончилась. Как его налитые свинцом ноги с трудом отрываются от асфальта. Как одна лишь воля гонит его вперед. Порою вы не видите самого бегуна, а лишь траву, колышущуюся по обочине дороги, стелющиеся густые тени деревьев, шумящих высоко над головой. Иной раз видишь тень, бегущую за спортсменом. Вы знаете, что он слышит возгласы приветствия и что они, как и привлекающая внимание музыка, подстегивают его волю к покорению дистанции. Но вот наконец в виду возникает стадион. Изнуренных людей приветствуют средневековые торжественные мелодии, исполняемые трубачами в нацистских касках, в то же время к спортсменам подбегает обслуга и бережно укутывает их в одеяла. Соревнующиеся бредут на подгибающихся ногах, несвязным шагом, попадая прямо в руки людей, оказывающих первую помощь. Сцены эти бесконечно трогательны и героичны.

Часть 1 заканчивается парадом наций — движутся флаги, звенит олимпийский колокол. Над стадионом, залитым лунным светом, рвется в небо олимпийский огонь и развертываются плещущие знамена — точь-в-точь, как стяги в финале «Триумфа воли».

Когда заходит речь о фильме «Олимпия», большинство людей вспоминают прежде всего изысканный коллаж из 2-й части, посвященный прыжкам в воду. Женскую часть программы Рифеншталь подает реалистически, причем называет соперниц по именам; но когда доходит дело до состязаний мужчин, то, желая подчеркнуть красоту движения, она усиливает интенсивность зрелища. С этой целью она прибегает к хитростям монтажа, используя кадры, снятые в разных темпах — сперва в обычном, затем в чуть замедленном и, наконец, в сильно замедленном. Ей хотелось, чтобы спортсмены вышли похожими на птиц, устремляющихся вниз. Это была экстраординарная компиляция, и, как показывает биографический фильм Рэя Мюллера, нужно было посидеть с Лени за одним монтажным столом, чтобы оценить ее талант в полной мере. Если просматривать фильм медленно, кадр за кадром, откроется ее блистательная ювелирная работа — при этом некоторые сцены даются «задом наперед», и возникает впечатление, что спортсмен воспаряет ввысь, обратно на вышку — так усиливается чувство движения.