— Что ж, парни, вам обо мне волноваться не стоит — не будь во всей Шотландии ни одной женщины, кроме нее, я бы и тогда на нее не позарился. Значит, вам двоим решать, кто станет мужем Джиллиан.

И, не дожидаясь, пока в ней возьмет верх дикое желание шипящим от ярости ядром катапульты, вооруженным женскими зубами и ногтями, броситься через балюстраду вниз, Джиллиан устремилась назад по коридору.

Замок Мальдебанн, Северное нагорье

— Милорд, ваш сын неподалеку.

Ронин Макиллих поспешно вскочил, его голубые глаза заблестели.

— Он едет сюда? Сейчас?

— Нет, милорд. Прошу прощения, я не имел намерения тревожить вас, — поторопился исправиться Гиллз. — Он в Кейтнессе.

— В Кейтнессе, — повторил Ронин. Он посмотрел на каждого из своих приближенных — в их глазах читались озабоченность, предостережение и явная надежда. — У кого-нибудь есть какие-то соображения, что он там делает?

— Нет. Следует ли нам выяснить это?

— Пошлите Эллиота, он быстро находит с людьми общий язык. Но пусть он будет осторожен, — распорядился Ронин. Несколько тише он добавил: — Мой сын сейчас ближе, чем когда-либо за все эти годы.

— Да, милорд. Вы думаете, он может вернуться домой?

Ронин Макиллих улыбнулся, но глаза его остались серьезными.

— Еще не пришел час для его возвращения. Нам еще предстоит немало потрудиться. Пусть с Эллиотом едет мальчишка, что искусен в рисовании. Мне нужны рисунки, и самые подробные.

— Да, милорд.

— Гиллз!

Гиллз остановился у дверей.

— Что-нибудь… изменилось?

Гиллз вздохнул и покачал головой.

— Он по-прежнему называет себя Гриммом. Кроме того, насколько наши люди смогли выяснить, он ни разу не потрудился узнать, живы ли вы. И еще ни разу его взор не обращался на запад, к Мальдебанну.

Ронин опустил голову.

— Спасибо. Это все, Гиллз.

Джиллиан нашла Кейли на кухне, когда та нарезала кубиками картошку. Дородной Кейли Туиллоу было уже под сорок; ее пышное тело заключало в себе широкую душу и доброе сердце. Родом из Англии, она переехала в Кейтнесс после смерти мужа, — ее рекомендовал один из друзей Джибролтара. Прислуживать господам, помогать на кухне, быть хранительницей девичьих тайн, заменяя Джиллиан мать, поглощенную своими женскими интригами, — Кейли умела делать все.

— Кейли, мне нужно кое-что у тебя спросить, — без всякого вступления начала Джиллиан, опустившись на краешек одного из стульев.

— И о чем же, хотелось бы мне знать, моя милая? — Кейли ласково улыбнулась и отложила в сторону нож. — Вопросы у тебя чаще всего не самые обычные, но всегда интересные.

Чтобы никто из занятых на кухне не смог услышать их разговора, Джиллиан подтащила свой стул поближе к разделочному столу, за которым работала Кейли.

— Как понимать такое, когда говорят, что мужчина «приезжает за женщиной»? — заговорщицки прошептала она.

Кейли быстро заморгала.

— Приезжает? — эхом отозвалась она.

— Приезжает, — подтвердила Джиллиан.

Кейли снова взяла в руку нож, вцепившись в него так, словно это был маленький меч.

— И в какой же ситуации тебе довелось услышать эту фразу? — сухо поинтересовалось она. — Это о тебе говорилось? Это говорил кто-то из стражников? Кто этот мужчина?

Джиллиан пожала плечами.

— Я случайно услышала, как один мужчина сказал, что ему наказано «приехать за Джиллиан», и что он собирается поступить в точности так, как говорится в письме. Я не могу понять, он ведь уже все сделал — приехал сюда.

Задумавшись на минутку, Кейли сдавленно хохотнула, ее тревоги явно пошли на убыль.

— Уж не могучий ли златовласый Куин говорил такое, а, Джиллиан?

Бросившаяся в лицо Джиллиан краска стала исчерпывающим ответом на вопрос Кейли.

Она аккуратно положила нож на разделочный стол.

— Это означает, дорогая моя девочка, — Кейли наклонила голову поближе к Джиллиан, — что он собирается уложить тебя в постель.

Вздрогнув, Джиллиан ахнула и подняла на Кейли округлившиеся глаза.

— Спасибо, Кейли. — Она решительно поднялась.

Провожая ее глазами, в которых искрились озорные огоньки, Кейли прошептала:

— Чудесный мужчина. Как же тебе повезло, моя девочка!

Джиллиан в смятении бросилась к себе. Нужно отдать должное желанию ее родителей выдать ее замуж — в том, что этого не случилось, была как их, так и ее вина. Они весь год не оставляли своих попыток, без всякого предупреждения заваливая ее кандидатами в мужья. Джиллиан мастерски отделалась от всех, убедив претендентов, что она недосягаемый идеал, к которому нельзя подходить с обычными мерками, — ей скорее подходит монастырь, а не брачное ложе. Демонстрация таких намерений охладила пыл многих ее поклонников.

Если холодная любезность или равнодушная сдержанность не действовали, она намекала на наследственную предрасположенность к сумасшествию, что заставляло мужчин ретироваться. Ей пришлось прибегнуть к этому лишь дважды — обычно хватало проявления набожности. «Этого следовало ожидать», — размышляла Джиллиан — ей никогда не приходилось совершать дерзких или непозволительных поступков, поэтому она и заслужила репутацию «безупречной личности». «Отвратительно, — сообщила она стенам. — Напишите на моей могиле: „Она была безупречной личностью, но теперь она мертва“.

Хотя ее попытки избавиться от поклонников неизменно увенчивались успехом, она никак не могла убедить родителей отказаться от мысли выдать ее замуж; вот и теперь они пригласили в Кейтнесс еще трех претендентов и вновь поставили ее в затруднительное положение. Действительно, отчаянное положение, — зная этих людей, Джиллиан не рассчитывала отделаться от них только лишь холодностью и надменным видом. Не прошел бы и номер с вымышленным наследственным сумасшествием. Эти мужчины были слишком уверенными, слишком самонадеянными… «черт побери!» — снова ввернула она слышанное в детстве ругательство — они могли разрушить душевное спокойствие любой женщины! Если бы она не была осторожна, эти люди могли бы заставить ее вспомнить все недетские выражения, которым она научилась у Куина и Гримма, когда следовала за ними, как тень. Джиллиан привыкла к благородным, сдержанным мужчинам, которые страдали от собственной неуверенности, а не к этим неотесанным мужикам, для которых «неуверенность» означала плохо укрепленную крепость или зыбкий фундамент строения.

Из троих мужчин только один заслуживал внимания — Куин, и то с большой натяжкой. Лихой парень, которого она знала с детства, был полной противоположностью внушительного вида мужчине, каким он стал. Даже далеко за пределами Кейтнесса, по всей Шотландии, она слышала о его репутации безжалостного завоевателя и в торговых сделках, и в отношениях с женщинами. К тому же, если верить рассказам Кейли, Куин намекал на свою связь с Джиллиан, и его юношеская забота превратилась в мужское чувство собственности по отношению к ней.

Следующим был бесстрашный Рэмси Логан. Джиллиан не нужно было убеждать, что вечно одетый в траур Рэмси опасен — с головы до ног он источал угрозу.

Другое дело — Гримм Родерик. Он, конечно, не настаивал на женитьбе, но само его присутствие было невыносимо. Он был постоянным напоминанием о самых тягостных и унизительных днях ее жизни.

В ее доме притаились три варвара, тщательно отобранные ее собственным отцом для того, чтобы завоевать ее и жениться на ней. Что же ей делать? Побег, хоть и казался чрезвычайно привлекательной идеей, был бы бессмысленным — они бы просто последовали за ней, и Джиллиан сильно сомневалась, что ей удалось бы добраться до домов одного из ее братьев до того, как ее схватят. И потом, рассуждала Джиллиан, она не оставит свой дом только для того, чтобы убежать от них.

Как родители могли так поступить с ней? Кроме прочего, как она теперь сможет сойти вниз? Мало того, что двое мужчин видели ее полностью обнаженной и теперь жаждали сорвать перезрелый плод, так еще и родители, не спросив ее мнения, готовы были пожертвовать ее девственностью. Джиллиан, как бы защищаясь, сжала колени, уткнулась головой в подол и решила, что хуже уже и быть не может.