Конфирмация, или некая форма торжественного принятия в полноту общения на основании личной веры после соответствующего обучения, считалась обязательным дополнением к крещению младенцев, а позже — особым таинством.
§73. Крещение младенцев
О крещении младенцев см. Иустин Мученик: Dial. с. Tryph. Jud., с. 43. Ириней: Adv. Haer. II. 22, §4, ср. с III. 17, § 1, и другими местами. Тертуллиан: De Baptismo, с. 18. Киприан: Epist. LIX. ad Fidum. Климент Александрийский: Paedag. III. 247. Ориген: Comm. in Rom. V. Opp. IV. 565, Homil. XIV. in Luc.
См. список литературы в т. I, §53, особенно Wall. См. также W. R. Powers: Irenaeus and Infant Baptism, in «Am. Presb. and Theol. Rev.» N. Y. 1867, pp. 239–267.
Пока церковь была миссионерским островком среди языческого мира, младенцев крестили гораздо реже, чем взрослых прозелитов (в последующие периоды, после объединения церкви и государства, ситуация стала противоположной). В то же время, конечно, не существовало такой вещи, как обязательное крещение, даже в случае родителей–христиан, ибо оно неизбежно приводит к профанации таинства; таковое возникло в период правления Юстиниана. Константин восседал среди отцов церкви на великом Никейском соборе и дал юридическую силу всем его постановлениям, однако свое крещение откладывал и принял его только на смертном одре. Матери Григория Назианзина, святого Златоуста и святого Августина отличались образцовым благочестием, но сами они приняли крещение только в зрелом возрасте, и их пример достаточно красноречиво свидетельствует о свободе, которая преобладала в этом отношении даже в никейскую и посленикейскую эпоху. Григорий Назианзин советует откладывать крещение детей, если им не угрожает смерть, до третьего года[486].
Вместе с тем, почти несомненным представляется факт, хоть многие с ним и спорят, что, наряду с крещением новообращенных, в общинах начиная с апостольского периода совершалось факультативное, по выбору, крещение детей верующими родителями (см. том I, §54)[487]. Естественно, что у благочестивых родителей возникало желание с самого рождения посвящать своих отпрысков на служение Искупителю, и прецедент этого находили в заповеди об обрезании. Такое желание в случае болезни ребенка должно было усиливаться, так как преобладало мнение о необходимости крещения для спасения. Среди отцов церкви, не исключая даже Тертуллиана — который лишь не считает его целесообразным, — никто не выступает против законности и апостольского происхождения крещения детей. Невозможно установить, когда оно было совершено впервые. Тертуллиан предполагает, что обычно оно основывалось на призыве Христа: «Пустите детей и не препятствуйте им приходить ко Мне». Существование крещения детей подтверждается, во–первых, существованием крестных, о которых сам Тертуллиан свидетельствует, хоть и не одобряет, а во–вторых, и существованием почти такого же древнего злоупотребления причащением детей. Еретики также его практиковали, и их не осуждали за это.
Апостольские отцы церкви действительно не упоминают о крещении детей, но их молчание ничего не доказывает. Они вообще почти не упоминают о крещении, кроме Ермы, который объявляет его необходимым для спасения даже для патриархов в Гадесе (следовательно, мы можем сделать вывод, что и для детей). Иустин Мученик явно учит, что все люди способны принять духовное обрезание, крестившись; его «все», вероятнее всего, должно быть неограниченным, потому что он обращается к иудею[488]. Он говорит также, что многие пожилые мужчины и женщины в возрасте шестидесяти — семидесяти лет с детства были учениками Христа[489]. Поликарп был христианином в течение восьмидесяти шести лет, а значит, он должен был креститься в юном возрасте. Согласно Иринею, его ученику и верному последователю традиции Иоанна, Христос прошел через все этапы жизненного пути, чтобы все их освятить, и пришел искупить, через Себя, «всех, кто через Него рожден свыше для Бога, младенцев, детей, отроков, юношество и взрослых»[490]. Эта глубокая мысль предполагает не только признание крещения младенцев, но и существование такой практики; ибо, по мнению Иринея и древней церкви, крещение и рождение свыше были неразрывно связаны и чуть ли не идентичны[491]. А что касается детей, то трудно представить себе вообще какую–нибудь более вескую причину говорить об их возрождении, кроме совершённого над ними крещения. Моральное и духовное перерождение, отличное от таинства, предполагает обращение, то есть сознательный волевой акт, опыт покаяния и веры, на который младенец не способен.
В церквях Египта, должно быть, с самого начала практиковали крещение младенцев. Ибо, не говоря о нескольких не очень ясных упоминаниях у Климента Александрийского, Ориген явно возводит его к апостольской традиции, а в ходе своих путешествий по Востоку и Западу он хорошо ознакомился с практикой церкви того времени[492].
Единственным противником крещения младенцев среди отцов церкви был эксцентричный схизматик Тертуллиан из Северной Африки. Он осуждает поспешное стремление к прощению грехов в невинном возрасте, как и вверение небесных даров тем, кому мы не доверили бы земного имущества[493]. Человек, сознающий всю торжественность крещения, скорее будет уклоняться от его принятия, чем от его отсрочки. Но сама манера возражений Тертуллиана доказывает, что крещение младенцев скорее существовало, чем наоборот. Он говорит о нем не как о новшестве, а как о преобладающем обычае, и выступает он против подобного не с экзегетической и не с исторической точки зрения, а просто из соображений религиозной осторожности. Его возражения против поспешного крещения основаны на взглядах о возрождающей природе крещения и о невозможности прощения смертных грехов церковью после крещения; обряд не может быть повторен и смывает только грехи, совершенные до его проведения. На том же самом основании он советует здоровым взрослым, особенно холостым, откладывать проведение таинства до того времени, когда им больше не будет угрожать опасность навеки пренебречь благодатью крещения, совершив прелюбодеяние, убийство, отступничество или какое–то иное из семи преступлений, называемых им смертными грехами. Из того же принципа он адресовал этот совет только здоровым детям, а не больным, потому что считал крещение обязательным условием для прощения грехов и учил о наследственном грехе. Он занял подобную позицию из моральной искренности и острого ощущения великой торжественности обетов крещения. Многие же откладывали крещение до порога смерти из морального легкомыслия и высокомерия, чтобы иметь возможность грешить, пока могут.
Возражения Тертуллиана не оказали влияния, по крайней мере, теоретического, даже в Северной Африке. Его ученик Киприан совершенно с ним не соглашается. В его время не ставился вопрос, можно и нужно ли родителям–христианам крестить детей — по этому поводу все были согласны, — вопрос стоял, надо ли крестить их на второй или третий день после рождения или, по примеру иудейского обрезания, на восьмой. Киприан и собор из шестидесяти шести епископов, собравшийся под его руководством в Карфагене в 253 г., выступили в пользу более раннего крещения, хотя не осуждали и задержки[494]. Некоторым образом, одинаковое представление о почти магическом воздействии воды крещения и о его абсолютной необходимости для спасения побудило Киприана торопить, а Тертуллиана — замедлять проведение священного обряда; один больше думал о благотворном влиянии таинства в отношении прошлых грехов, другой — об опасности грехов будущих.
