Палий, ученик Иоанна[1345] и друг Поликарпа, был епископом Иераполя, во Фригии, до середины II века. Согласно более позднему преданию в «Пасхальной хронике», он принял мученичество в Пергамоне примерно в то же время, что Поликарп в Смирне. Так как дата смерти последнего в недавнее время была изменена с 166 на 155 г., дату смерти Папия также следует изменить; поскольку его друг и современник умер в возрасте как минимум 86 лет, Папий, вероятно, родился около 70 г. по P. X., то есть мог быть знаком со святым Иоанном, святым Филиппом Благовестником и другими первыми учениками, пережившими разрушение Иерусалима.

Папий был благочестивым, преданным и образованным знатоком Писания и был верен преданию, хотя несколько легковерен и ограничен в плане восприятия[1346]. Папий нес небесное сокровище в глиняном сосуде. Его круг общения придает его свидетельству определенный вес. Он стоял у истоков христианской веры. «Я не буду жалеть о том, — говорит он, — что присоединил к своим истолкованиям [речений Господа] все, что когда–либо узнавал и сохранял в памяти, как принял от старейшин (παρά τών πρεσβυτέρων) и записал, чтобы еще раз подтвердить истину своим свидетельством. Ибо я, в отличие от большинства людей, любил слушать не тех, кто много говорит, но тех, кто учит истине; не тех, кто записывает чужие [или новые и чуждые] заповеди, но тех, кто записывает заповеди, данные Господом нашей веры, проистекающие из самой истины. Если приходил кто–то, слышавший старейшин, я расспрашивал его об их словах; что сказал Андрей, или Петр, или Филипп, или Фома, или Иаков, или Иоанн, или Матфей, или кто–то еще из учеников Господа нашего; и что Аристион и старший Иоанн, ученики Господа, говорят. Ибо я считал, что получу меньше пользы от книг, чем от живого и пребывающего голоса[1347]». Он с большим рвением собрал устные предания апостолов и их учеников о речах и делах Иисуса и опубликовал эти сведения в пяти книгах под заглавием «Изъяснения Господних изречений» (Λογίων κυριακών έξήγησις; о значении слова λόγια см. т. I, §80)[1348].

К сожалению, эта книга, еще существовавшая в XIII веке, утрачена, за исключением наиболее ценных и интересных фрагментов, сохраненных в основном Иринеем и Евсевием. Среди них — свидетельства о еврейском Евангелии от Матфея и «петровском» Евангелии от Марка, занимающие важное место во всех критических спорах о происхождении евангелий (см. т. I, §80, 81). Эпизод с женщиной, уличенной в прелюбодеянии, присутствующий в некоторых рукописях в Ин. 7:53 — 8:11 или после Лк. 21:38, прослеживается до общего источника и, возможно, был предназначен для иллюстрации к словам Христа в Ин. 8:15 («Я не сужу никого»), ибо Евсевий сообщает, что Папий «приводит другой рассказ о женщине, которую коварно обвинили перед Господом во многих грехах, содержащийся в Евангелии от евреев»[1349]. Если это так, то мы должны быть благодарны Папию за сохранение драгоценного факта, одновременно служащего прекрасным примером абсолютной чистоты нашего Спасителя в отношении ко греху и Его нежного сострадания к грешнику. Папий был восторженным хилиастом, и знаменитая притча о плодородии в тысячелетнем царстве, которую он вкладывает в уста Господа и которую Ириней принимал на веру, возможно, была призвана объяснить слова Господа о плодах лозы, от которых Он будет пить новое вино в царстве Отца, Мф. 26:29[1350].

Папий доказывает, что устные предания апостолов и их учеников во II веке высоко ценились. Он стоит на пороге новой эпохи, когда последних свидетелей апостольского века становилось все меньше и меньше и когда казалось, что чрезвычайно важно собрать оставшиеся крупицы богодухновенной мудрости, могущие пролить свет на учение Господа и предостеречь церковь от заблуждений.

Он является также важным свидетелем о состоянии канона до середины II века. Он знал два первых евангелия и, по всей вероятности, также Евангелие от Иоанна, потому что цитирует, о чем явно говорит Евсевий, Первое послание Иоанна, настолько похожее на четвертое евангелие по мыслям и стилю, что они должны быть либо приняты, либо не приняты оба, как произведения одного и того же автора[1351]. Папий — один из древнейших свидетелей в пользу богодухновенности и достоверности Апокалипсиса Иоанна, он написал комментарии к части этой книги[1352]. Он использовал Первое послание Петра, но, насколько мы знаем, не упоминает о Павле и Луке. Это объясняют по–разному — как случайность, незнанием, неприятием, — но лучше всего это объясняется его желанием собирать только высказывания Господа. Ерма и Иустин Мученик также игнорируют Павла, однако они были знакомы с его посланиями. О том, что Папий не испытывал вражды к великому апостолу, можно предположить из его близости с Поликарпом, восхваляющим Павла в своем послании.

Отношения Папия с апостолом Иоанном остаются спорным вопросом. Ириней, древнейший из свидетелей и сам — ученик Поликарпа, называет Папия Ιωάννου μέν ακουστής, Πολυκάρπου δέ εταίρος (Adv. Haer. V. 33, 4). Очевидно, он имеет в виду здесь апостола Иоанна. Вслед за ним Иероним и более поздние авторы (Максим Исповедник, Андрей Критский и Афанасий Синайский) называют его учеником апостола Иоанна; это мнение с большой ученостью и проницательностью отстаивает доктор Цан (1866) и, независимо от него, доктор Миллиган (John the Presbyter, в «Journal of Sacred Literature» Каупера, Oct. 1867, p. 106 sqq.), повествуя об идентичности «пресвитера Иоанна» и апостола Иоанна; см. также 2 и 3 Иоанна, где автор называет себя ό πρεσβύτερος. Того же мнения придерживаются Риггенбах (об апостоле Иоанне и пресвитере Иоанне, в «Jahrbücher für Deutsche Theologie», 1868, pp. 319–334), Хенгстенберг, Леймбах (также Schaff, History of the Apost. Ch., 1853, p. 421).

С другой стороны, Евсевий (Η. Ε. III. 39) полагает, что Папий различает апостола Иоанна и так называемого «пресвитера Иоанна» (ό πρεσβύτερος Ιωάννης) и что он был учеником пресвитера. Это различие Евсевий основывает на цитируемом им фрагменте из введения к «Изъяснениям Господних изречений», где Папий говорит, что знакомился с изначальным преданием: τί Ανδρέας ή τί Πέτρος ειπεν [в прошедшем времени], ή τί Φίλιππος ή τί Θωμάς ή Ιάκωβος ή Ιωάννης [апостол] ή Ματθαίος, ή τις έτερος τών του κυρίου μαθητών, α τε Άριστίων καί ό πρεσβύτερος Ιωάννης, οι τού κυρίου [не τών αποστόλων] μαθηταί, λέγουσιν [в настоящем времени]. Здесь, похоже, речь идет о двух разных Иоаннах; но пресвитер Иоанн, наряду с неизвестным Аристионом, также назван учеником Господа (а не апостолов). То, что это были разные люди, утверждают Штейц, Тишендорф, Кейм, Вейфенбах, Людеман, Дональдсон, Уэсткотт и Лайтфут. В подтверждение этого мнения Евсевий говорит, что в Ефесе можно увидеть две гробницы с именем Иоанна (III. 39: δύο έν Εφέσω γενέσθαι μνήματα, καί έκάτερον Ιωάννου έτι νυν λέγεσθαι). Но Иероним, De Vir. ill., с. 9, предполагает, что обе эти гробницы были сооружены в воспоминание об апостоле. Помимо этого нам ничего не известно о загадочном пресвитере Иоанне, и антимилленарий Дионисий из Александрии лишь выдвинул критическое предположение, будто он был автором Апокалипсиса (Евсевий, VII. 25). Средневековая легенда о «пресвитере Иоанне», без сомнения, происходит из другого источника.

В любом случае, возможно, что Папий, как и его друг Поликарп, видел и слышал пожилого апостола, еще живого в конце I или начале II века. Поэтому не нужно упрекать Иринея в заблуждении или забывчивости. Более вероятно, что Евсевий неверно понял Папия и придумал несуществующего Иоанна, что внесло столько путаницы в вопрос об авторстве Апокалипсиса.