Зато Танкред в отличие от Ричарда вел себя вполне рассудительно. На собственном опыте убедившись в львиной храбрости английского короля, он из кожи вон лез, чтобы заручиться его поддержкой. И для этого пригласил Ричарда в Катанию, где теперь располагался его двор.

Ричард выехал из Мессины первого марта. Он намеревался вскорости отплыть в Аккру и никак не мог решить, что же ему делать с Беренгарией.

Танкред встретил короля на подходе к городу, со слезами на глазах обнял его и привез во дворец, где устроил пышный прием. Ричард был в полном восторге.

На следующий день Танкред повел гостя к гробнице святой Агаты, покровительницы Катании, и они помолились за успех крестового похода. Танкред заверил Ричарда, что в Катанию стекалось множество паломников, и почти всегда их молитвы бывали услышаны.

Ричард пробыл в гостях три дня, и в последний день Танкред повел его в свою сокровищницу, чтобы Ричард сам выбрал себе подарок по вкусу. Там было много золотых и серебряных украшений, усыпанных драгоценными камнями, однако Ричард сказал:

— Друг мой, я не могу принять такие дорогие подарки.

И выбрал простое кольцо, которое тут же надел на палец, заявив, что берет его в знак дружбы и взаимной любви.

Присутствующие были растроганы, а Ричард выразил желание подарить Танкреду ценнейшую вещь — знаменитый меч Калибурн, который, по преданию, принадлежал королю Артуру и якобы обладал магическими свойствами. Ричард, правда, не верил в волшебство, иначе, идя войной на сарацинов, оставил бы меч себе. Как бы там ни было, меч этот считался большой драгоценностью. Танкред благоговейно поцеловал его и заявил, что не отпустит Ричарда без столь же дорогих даров.

Ричард представил себе, как посмотрел бы на все это Филипп. Его бы страшно позабавило, что вчерашние враги, сражавшиеся из-за приданого Джоанны, теперь обмениваются роскошными подарками.

В результате Ричард получил от Танкреда четыре больших корабля и пятнадцать галер, которые пришлись как нельзя кстати, укрепляя мощь английского флота.

В последний момент, когда Ричард уже уезжал из Катании в Мессину, Танкред вдруг вызвался проводить его, чтобы еще немного насладиться обществом друга.

По дороге Танкред шепнул, что хочет открыть Ричарду важную тайну.

Они поскакали вперед, и Танкред сказал:

— Мне больно говорить с тобой об этом, но я поклялся быть тебе верным другом и не могу молчать.

— В чем дело? Говори скорее! — нетерпеливо воскликнул Ричард.

— Это касается короля Франции.

— Не понимаю…

— Всем известно, что вы друзья, но позволь задать тебе вопрос: насколько крепка ваша дружба?

— К чему ты клонишь? Признавайся.

— Ты должен остерегаться французского короля.

— По-твоему, мы с ним втайне враждуем? Уверяю тебя, это не так!

— Увы, — вздохнул Танкред, — по крайней мере, со стороны Филиппа все обстоит именно так.

— Не может быть! Мы с Филиппом — давние друзья. Мы поклялись действовать заодно в этом походе.

— Ричард, такому прямому и честному человеку, как ты, трудно заподозрить в людях коварство. Филипп же во всем ищет лишь собственную выгоду, он хочет возвысить Францию над остальными государствами. Со времен нашествия норманнов все французские короли до единого пытались вернуть себе Нормандию, разве не так?

— Так, Танкред.

— И неужели ты полагаешь, что коварный, хитрый Филипп будет исключением из правил?

— Я полагаю… гм… я полагаю, что он, как любой хороший правитель, старается блюсти интересы своей страны.

— И готов уничтожить всех, кого считает врагами. А ты, мой дорогой друг, принадлежишь к их числу.

— Я понимаю, почему ты так думаешь. История наших государств и вправду толкает нас к тому, чтобы мы были соперниками, но, поверь, в этом походе мы действуем заодно. Наши интересы совпадают, у нас с Филиппом одна цель — изгнать неверных из святой земли.

— Что ж, я вижу, есть только один способ убедить тебя. Буду говорить напрямик: Филипп пытался внушить мне, что ты мой враг. Дескать, мир, который мы с тобой заключили, непрочен, при первом же удобном случае ты нападешь на меня и захватишь Сицилию.

— Что за глупость?! — возмутился Ричард. — Я ведь собрался в крестовый поход. Мне сейчас не до других завоеваний.

— Я лишь передаю тебе слова Филиппа. Он намекнул, что, если я прикажу своим солдатам напасть ночью на англичан, французы меня поддержат.

— Какое наглое коварство!

— Я решил предупредить тебя, ибо мы с тобой друзья.

— Нет… я не верю… Филипп не мог этого сделать!

— Я готов предъявить доказательства. Он написал мне письмо. Прочтешь и убедишься, что я тебе не солгал.

— Письмо? Где оно? Дай его сюда.

— Вечером, когда мы остановимся на ночлег, я тебе его покажу.

И действительно, как только король и его свита прибыли в замок, где им предстояло переночевать, Танкред протянул злополучное письмо. Ричард начал читать, и кровь прилила к его лицу… Он сразу узнал почерк Филиппа. Все было именно так, как говорил Танкред.

Ричард впал в дикую ярость. Он хотел немедленно помчаться к Филиппу и вызвать его на поединок. Филиппу с ним не совладать. Он убьет французского короля, если… если тот и вправду написал это письмо.

Если? Что значит «если»? Почерк-то знакомый! Кому, как не ему, знать руку Филиппа! Но… неужели Филипп, этот нежный, заботливый друг, мог такое о нем написать?!

В сердце Ричарда закралось сомнение.

Нет… Он должен как можно скорее объясниться с Филиппом. Пока все не выяснится, ему не будет покоя.

Ричард поспешил дальше, на прощание заверив Танкреда:

— Я не предатель и не нарушу мирный договор. Хотя, признаюсь, мне трудно поверить в подлинность этого письма. Ведь наша дружба с королем Франции испытана временем.

— Я предъявил тебе доказательство, — пожал плечами Танкред. — Больше я ничего не могу добавить.

Ричард во весь опор поскакал в Мессину.

Едва добравшись до города, он послал одного из своих рыцарей к Филиппу, чтобы договориться об аудиенции.

Однако посланник вернулся с досадным известием, что Филипп уехал в Катанию, полагая, что Ричард все еще гостит у Танкреда.

Ричард сердито закусил губу. Значит, они разминулись… Да, но с какой стати Филиппа понесло в Катанию? Одно из двух: либо он испугался, что Танкред расскажет о его кознях, либо приревновал и поспешил вклиниться между ними, пока их приязнь не переросла в нечто большее.

Впрочем, долго ломать голову Ричарду не пришлось, потому что вскоре Филипп вернулся в Мессину.

Ричард не стал ходить вокруг да около.

— Итак, ты плетешь с Танкредом заговоры против меня? — с места в карьер начал он.

Филипп опешил.

— Я? Да ты что?

— Не прикидывайся. Мне все известно! Ты подстрекал Танкреда устроить ночью мятеж и обещал ему свою помощь.

— Что за чушь? Кто тебе это сказал?

— Сам Танкред.

— Он лжет! — В глазах Филиппа зажегся гневный огонь.

— Не думаю. Это очень похоже на правду.

— Значит, его слова кажутся тебе весомей моих?! Да ты с ним еле знаком, а я столько лет доказывал тебе свою любовь и верность!

— Я был введен в заблуждение.

— Да, Танкредом!

— Мне бы очень хотелось верить, что это так.

— Господи, да неужели какие-то наговоры…

— Это не наговоры. Танкред показал мне письмо. Оно у меня. Ты пишешь, что, ежели он восстанет против меня, ты его поддержишь. Ты хотел меня убить.

— Ричард! Как ты можешь верить такому дикому вздору? Сам посуди: мы затеяли поход. Зачем мне сейчас уничтожать союзника?

— Ты хочешь быть единственным победителем. И вдобавок жаждешь заполучить Нормандию.

— Господи, да при чем тут Нормандия? Мы же сейчас на Сицилии.

— Если ты меня одолеешь, защищать Нормандию будет некому. Мой брат Джон — никудышный вояка. Кто встанет на твоем пути? Может быть, трехлетний Артур? Нет, Филипп, ты лживый, коварный, расчетливый.

— Покажи мне письмо, — потребовал Филипп.