«Союз немецких офицеров» был основан 11–12 сентября. В него вошли 94 офицера, среди которых были генералы фон Даниэльс, Корфес и Латтман. Зайдлиц был избран председателем организации. Целью союза было побудить как можно больше солдат, по-прежнему хранивших верность присяге, перестать сражаться на стороне Гитлера. Иными словами, эта организация должна была провоцировать дезертирства.
Паулюс долгое время отказывался вступать в «Союз немецких офицеров», хотя изначально советские власти стремились именно его сделать председателем этой организации. Тем не менее в августе 1944-го Паулюс согласился выступить против Гитлера с призывом к немецкой армии. Вскоре после этого он вступил в союз.
На 70-летие Сталина Паулюс подготовил поздравительное письмо, в котором называл его «великодушным другом немецкого народа» и благодарил от имени немецких военнопленных за хорошее обращение с ними. Зайдлиц отказался подписывать это письмо, заявив, что Паулюс не имеет права писать от лица всех военнопленных, поскольку не знает, каково в действительности обращение с ними в советских лагерях. Возможно, именно этим он и подписал себе смертный приговор.
Так или иначе, в 1950-м Зайдлиц был помещен в Бутырскую тюрьму. Вскоре после этого на закрытом судебном заседании военного трибунала его приговорили к 25 годам тюремного заключения. Услышав приговор, генерал сказал, что лучше бы его застрелили на месте. На это русские ответили ему: «Так поступают только эсэсовцы».
После того, как в сентябре 1955 года Москву посетил канцлер ФРГ Конрад Аденауэр, Зайдлиц был освобожден уже 4 октября. После этого он оказался в городе Фридланде в фильтрационном лагере для освобожденных из русского плена. Там его ждала жена. У них было четверо дочерей. Однако под давлением со стороны бывших нацистов жена через некоторое время оставила Зайдлица. Его прежние друзья и товарищи также отказались поддерживать с ним какие-либо отношения. Живя в уединении в Бремен-Хорне, Зайдлиц оставался безмолвным относительно мотивов своего перехода на советскую сторону вплоть до самой своей смерти, которая случилась в 1976 году. Однако он оставил после себя мемуары. Генерал не хотел публиковать их при своей жизни, но потом они увидели свет.
В довершение рассказа о Зайдлице добавлю, что он был потомком знаменитого генерала Вильгельма Фридриха фон Зайдлица, командующего конницей Фридриха Великого во времена Семилетней войны. Вальтер фон Зайдлиц был потомственным военным, знавшим цену солдатской клятвы о верности стране и правителю. При этом он заявлял в своих мемуарах, что его присяга стала напрасной клятвой в верности и повиновении перед «преступником» (так он называет Гитлера). Он пришел к твердой убежденности в этом после Сталинградской битвы. Но кто знает, считал ли бы он так или иначе, если бы ему удалось избежать плена?
Разительно контрастировали с изменниками, перешедшими на сторону врага, те стойкие и патриотичные немецкие бойцы, которые, даже будучи в плену, находили способы помочь своим братьям по оружию. При нашем недостатке боеприпасов мы постоянно собирали неразорвавшиеся русские снаряды и бомбы, чтобы приспособить их для собственных нужд. И здесь мы столкнулись с загадкой. Многие из бомб и снарядов вместо необходимого взрывчатого вещества почему-то были наполнены песком. Причина этого некоторое время оставалась нам неизвестной, пока однажды мы не нашли в песке клочок бумаги, на котором было написано беглым почерком: «Товарищи, это все, что мы можем сделать». Теперь нам стало ясно: работавшие на русских военных заводах немецкие военнопленные, как могли, делали непригодными для использования производимые ими снаряды и бомбы. Где-то среди бескрайних русских равнин были немецкие герои, которые, даже оставшись практически бессильными что-либо сделать, нашли способ помогать борьбе Германии и рисковали своими жизнями ради продолжавших сражаться товарищей.
Между тем, русские в полную силу развернули психологический террор и пропаганду, стремясь подстегнуть к дезертирству защитников Бреслау. Наших бойцов, как всегда, пытались заманить обещаниями обильной еды и развлечений с девушками. Однако даже в те дни и того, и другого было в достатке в пределах стен крепости. Понимая это, русские начали забрасывать нас листовками, в которых гарантировали жизнь даже сдавшимся эсэсовцам из полка «Бесслейн».
В противовес этому в Бреслау стали распространяться слухи о том, что скоро в нашем распоряжении окажется «чудо-оружие», такое как «Фау-2»[22] и «Фау-3» FV-3 — многокамерное артиллерийское орудие, разработанное главным инженером заводов фирмы «Рехлинг» Августом Кондерсом. Являлось одним из проектов тяжелого «оружия возмездия». Орудие использовало стреловидный оперенный снаряд весом до 140 кг и длиной до 3250 мм, дальность полета которого по расчетам достигала 165 км. Проект «Фау-3» был лишь частично воплощен до поражения гитлеровской Германии. В конце войны одно из орудий было захвачено союзниками и вывезено для изучения в США. — Прим. пер., а также новые турбореактивные сверхзвуковые самолеты, которые превратят бомбардировщики союзников в груды бесполезного металла. Согласно слухам, нам требовалось подождать всего несколько недель, и это оружие сможет быть применено против врага. Возникал вопрос: сможем ли мы продержаться до этих пор? Мы считали, что должны сделать это, чтобы уж потом враг получил неожиданный и очень неприятный для него сюрприз.
Робкий огонек надежды, теплившийся в нас, окреп вместе со случившейся 12 апреля смертью президента США Франклина Рузвельта. Среди нас распространялись новости, что теперь в лагере союзников нет прежнего единства и их альянс на грани распада. Нам даже сообщалась информация о том, что Америка и Великобритания в полушаге от того, чтобы выступить против большевиков. Кроме того, нас подбадривали сообщения о том, что немецкие войска вот-вот спасут нас из окружения. Это должен был сделать фельдмаршал Фердинанд Шернер, знавший о ситуации в Бреслау.
Однако его план, предусматривавший высвобождение значительной части его группы армий для спасения Бреслау, так и не был претворен в жизнь, несмотря на обещания и циркулировавшие радиосообщения. Как это случалось слишком часто в те дни, всем начал командовать «генерал хаос». В результате вся ожидаемая помощь защитникам Бреслау так и осталась слухами. Но мы по-прежнему продолжали держаться, надеясь на чудо.
Как бы то ни было, к этому времени мы уже пережили самую страшную атаку на город, которая не закончилась его капитуляцией. В ходе нее мы должны были быть разгромлены, но, подобно несломленному боксеру, мы остались на ринге и продолжали держаться на ногах. Что еще нам могли сделать русские? Они могли лишь продолжать ломать себе зубы о кость под названием Бреслау. А мы решили защищать силезскую столицу до тех пор, пока она не заслужит имя неприступной крепости. За последние несколько недель каждый из наших солдат осознал для себя, что означает «сражаться до последнего бойца». Это выражение уходит своими корнями в Сталинградскую битву. Но Сталинград был не единственным примером подобного героизма. Генерал Отто Лаш также сражался до своего последнего бойца в Восточной Пруссии, в Кенигсберге, капитулировавшем лишь 9 апреля. Несмотря на поражение, сопротивление немецких частей задержало наступление огромной группировки русских войск. Кто знает, возможно, это спасло жизни тысячам беженцев, которые в это время были в пути. Мы также решили держаться до последнего, а дальше будь что будет.
Бреслау был подобен одинокому острову посреди огромного потока наступающей Красной Армии. Этот поток каждый день обрушивался на крепость. И каждый день тысячи людей страдали от боли в военных и гражданских госпиталях. Жертвами на этом кровавом театре боевых действий, помимо военных, становились жители Бреслау. Днем и ночью старики, женщины, дети и больные проводили долгие часы, скрываясь в подвалах от огня русских.
Наступило 20 апреля, день рождения Гитлера. В этот праздник мы, как обычно, получили подарки от фюрера. Офицер по национал-социалистическому руководству вручил нам по бутылке вина. Традиция оказалась незабытой даже в столь страшных обстоятельствах! Хотя нельзя сказать, чтобы этому офицеру было морально легко исполнять свои обязанности и произносить необходимую речь в такие дни. Вряд ли, кто-то из нас захотел бы тогда оказаться на его месте… Находясь на данной должности, вошедшей в нацистскую структуру в 1944 году, данный офицер был вынужден провозглашать патриотизм, стойкость и поддерживать иллюзии, чтобы заставить каждого из нас «держать палец на курке». Его речь была смесью пустого пафоса и обещаний победы. Поскольку на форме офицера была золотая орденская планка «За ближний бой», вручавшаяся за 50 дней боев, в которых имели место рукопашные схватки, мы выслушали его речь вежливо, но при этом не могли скрыть своего скептицизма.
