Покрытые плющом сельские усадьбы с парковыми воротами из кованого железа, длинные аллеи, беседки в тени вековых деревьев, благоухающие зеленые луга и обширные пастбища — сегодня многое из тех красот сохранилось лишь в моей памяти.

Возможно, эта местность так запала мне в душу еще и потому, что в пределах расположения нашей части жил местный почтальон со своей дочерью. Он постоянно сидел с ней на почте, хотя работы для него уже не было. И фортуна в который раз улыбнулась мне. Дочка почтальона была очаровательной брюнеткой, настоящей мазурской красавицей! С первых же минут общения между нами возникло взаимопонимание. А благодаря исключительному пониманию, проявленному ко мне моим командиром роты, ей было разрешено сопровождать меня в поездках, чтобы помогать мне ориентироваться в окрестностях. Оставаясь наедине, мы с ней, пусть и на короткое время, могли забыть о войне. Мы гуляли в еловом лесу, и ветви деревьев над нашими головами образовывали купол, укрывавший нас от всего остального мира. Нашу идиллию лишь изредка нарушали отдаленные звуки выстрелов и взрывов, доносившиеся с фронта. Но мы старались не слышать их.

Однако наш роман был недолгим. Почтальон и его дочь были вынуждены вместе с другими жителями в последнем фургоне для беженцев отправиться на запад.

Думаю, что во всей армии не было бойца, у которого за время войны не возникло бы с противоположным полом хотя бы флирта, а то и бурного романа. Возможно, по моим рассказам у кого-то сложится впечатление, что мы, солдаты, вели себя, как донжуаны, и были бабниками. Но это совсем не так. Мы были нормальными здоровыми молодыми солдатами. Мы тяготились одиночеством и любили женщин, но не больше и не меньше, чем все остальные молодые люди в мирное время. И лишь ситуация обуславливала то, что мы не могли себе позволить долгих романов, поскольку солдат всегда в пути.

В декабре 1944-январе 1945 года русские войска начали сосредотачиваться возле Вислы. По этой реке, тянувшейся на сотни километров, проходила немецкая демаркационная линия. В наступающей русской армии было более трех миллионов солдат, около десяти тысяч танков, сорок тысяч артиллерийских орудий и семь тысяч самолетов. Таким образом, на Германию шла крупнейшая в мире армия. Защитники Третьего рейха с мужеством, порожденным отчаяньем, пытались остановить эту всесокрушающую силу. Немецкие бойцы сражались за каждый клочок земли. Их воля к борьбе многократно усиливалась, когда они узнали о зверствах, которые на захваченных территориях творила по отношению к гражданскому населению Красная Армия.

Снова отвоевав у русских деревню Голдап, немецкие солдаты увидели картину страшнейшей варварской жестокости. Женщины и молодые девушки были изнасилованы русскими. Старики, дети и младенцы — убиты. Французские и польские военнопленные, не успевшие сбежать из деревни, — забиты до смерти. Произвол, чинимый Красной Армией на занимаемых ею территориях, невозможно описать словами.

Еще один из таких печальных примеров — действия русских в Неммерсдорфе. Рано утром 21 октября 1944 года колонна изможденных беженцев сделала остановку в Неммерсдорфе, не зная, что этим подписывает себе смертный приговор. Их телеги, которые они тащили сами и с помощью лошадей, заполнили главную дорогу. Из-за ржания лошадей и шума, создаваемого суетящимися людьми, беженцы не сразу услышали грохот танковых траков. Колонна русских танков вышла из утреннего тумана и поехала прямо на них, заголосивших женщин, детей и стариков.

Русские не смогли удержать Неммерсдорф, и деревня была взята 4-й немецкой армией под командованием генерала Фридриха Хоссбаха. Ее бойцы стали свидетелями невероятного варварства красноармейцев по отношению к жителям деревни. — Немецкими солдатами были обнаружены 72 трупа, среди которых были дети и даже младенцы. Так Неммерсдорф, наряду с деревней Голдап, навсегда вошел в самые страшные и печальные страницы истории.

Какой судьбы мы могли ждать для Германии? Ненависть к немцам всячески раздувалась пропагандой среди советских бойцов, пока она не стала патологической и не приобрела характер эпидемии. «Убивайте немцев!» — это стало заповедью советских солдат, заменившей все десять библейских заповедей. Русский писатель и один из главных пропагандистов ненависти Илья Эренбург призывал: «Если ты убил одного немца, убей другого — нет для нас ничего веселее немецких трупов»[16].

А вот более сдержанные комментарии газеты «Красная Звезда»:

Радио Лондона также было поражено происходящим и отмечало, что «за Восточную Пруссию идут невероятно упорные бои, требующие максимальной силы воли от обеих сторон. Немцы отчаянно сражаются за святую землю Пруссии».

Однако немецкие солдаты знали гораздо лучше радио Лондона, почему и ради чего они рискуют своими жизнями. В деревнях, которые они отбивали у врага, немецкие бойцы своими глазами видели свидетельства зверств врага. И им уже не нужна была ни пропаганда, ни исторические примеры, чтобы заставлять их сражаться так, как они сражались.

Тем не менее Пруссия оказалась в руках русских. Эта прекрасная земля всегда была желанным трофеем для иностранных завоевателей. В начале весны следующего года в Восточную Пруссию, как домой, возвращались лишь аисты и дикие гуси, привычно летевшие клином. Их прилет создавал обманчивую, но столь желанную иллюзию того, будто с нашим миром все в порядке. Однако земле, на которую возвращались птицы, никогда уже не было суждено стать прежней.

Естественной преградой на пути мощного наступления армии Сталина на восточные границы Германского рейха и Берлин была река Одер. Двигаясь к Одеру, огромные силы русских вошли в Силезию, где одной из их главных целей был захват Бреслау, центра экономической жизни Силезии и ключевого рубежа для Красной Армии. Как раз тогда и возникла фраза: «Судьба Европы будет решена на Одере». Именно поэтому на данном театре. военных действий Германия предприняла колоссальные оборонительные меры и сконцентрировала войска. Наша часть была также направлена туда.

Нашу боевую группу неожиданно сняли с предыдущего места дислокации, и вскоре мы выехали в железнодорожном составе из Восточной Пруссии в Померанию. Наш путь длился несколько дней.

Мы получили новое снаряжение и были распределены по новым частям. После чего, покинув наши старые казармы школы для младшего командного состава в Лауэнбурге, мы на поездах-экспрессах поехали по направлению к Одеру. Не зная стратегических планов, каждый из нас удивлялся, почему место назначения нашей боевой группы меняется так часто. Во время пути оно опять в очередной раз было изменено, и мы оказались вовсе не там, где должны были быть изначально, но там, где наша группа была отчаянно нужна.

Когда наш состав наконец достиг сельской местности Силезии, с неба падали хлопья снега, залепляя окна вагонов. Это была середина декабря, и в Силезии уже наступила зима. Мы прибыли в Бреслау. Нас, не знавших этот город, удивила царившая в нем мирная атмосфера. Там не было ни единого признака войны. Автомобили и трамваи ярко светили фарами, проносясь среди сверкающего снега. Люди терпеливо стояли в очереди возле кинотеатра, увешанного разноцветными афишами. Дети катались на коньках по замерзшему рву у входа в город. С главного городского вокзала поезда продолжали отходить по расписанию, точно так же, как и поезда, шедшие из Фрейбурга на запад.

Наряду с Дрезденом, Бреслау был единственным крупным немецким городом, который до конца 1944 года не бомбили союзники. За время войны этот важный восточногерманский город разросся. Его население увеличилось с 630 тысяч до почти миллиона человек за счет людей, приехавших с запада Германии. В Бреслау функционировало большое количество предприятий военной промышленности. После бомбардировок Берлина сюда переместились отделы государственной администрации и официальные лица из министерств финансов и иностранных дел. Помимо этого, Бреслау и окружавшие его небольшие городки и деревни стали домом для эвакуированных жителей территорий, подвергавшихся тяжелым бомбардировкам, в частности областей Рейна и Рура. По сути, Бреслау можно было даже назвать национальным бомбоубежищем, куда стекались тысячи немцев, которых выгнали из их домов бомбежки.