— Совершенно верно, но…

— С другой стороны, вот решение, которое я мог бы назвать дипломатическим подходом.

После подробного разъяснения Ретифа капитан с сомнением посмотрел на него.

— Я–то готов, — согласился он. — А вот как насчет вашего парня?

Ретиф повернулся к Шлуху. Гроак содрогнулся, втянув стебельки глаз.

— Я это сделаю, — слабо произнес он.

— Отлично! Капитан, если вы распорядитесь доставить передатчик с челнока, то я позвоню еще одному приятелю, по имени Фисс, из МИДа, — Он повернулся к Шлуху. — И когда я свяжусь с ним, Шлух, вы сделаете все точно так, как я вам сказал, — или в столице Гроа будут диктовать свою волю земные Миротворцы.

— Если говорить совершенно откровенно, Ретиф, — заявил советник Никчемни, — я совершенно сбит с толку. У меня создалось впечатление, что господин Фисс из Министерства иностранных дел почти болезненно горячо расточал вам похвалы. Он, кажется, так и горит желанием оказать вам хоть какую–нибудь любезность. В свете обнаруженных мной определенных свидетельств крайне непротокольного поведения с вашей стороны, это довольно трудно понять.

— Мы с Фиссом многое пережили вместе. Теперь мы хорошо понимаем друг друга.

— У вас нет совершенно никаких причин для самодовольства, Ретиф, — строго указал Никчемни. — Фройляйн Мойл вполне оправданно доложила о вашем поведении. Конечно, знай она, что вы помогали господину Фиссу в его чудесной работе, то, я в этом не сомневаюсь, несколько изменила бы свой доклад. Вам следовало бы ей довериться.

— Фисс хотел сохранить все в тайне — на случай, если дело не выгорит. Вы же знаете, как это бывает.

— Конечно. И как только фройляйн Мойл оправится от нервного потрясения, ее будет ждать неплохое повышение. Девушка более чем заслуживает его за многолетнюю непоколебимую приверженность политике Корпуса.

— Непоколебимую, — повторил Ретиф. — С этим я воистину готов согласиться.

— Еще бы вам не согласиться, Ретиф. Вы ведь не проявили себя должным образом в этом задании. Я организую ваш перевод; вы вызвали отчуждение у слишком многих местных жителей.

— Но, как вы только что сказали, Фисс высоко отзывается обо мне…

— Верно. Но я говорю о культурной интеллигенции. Данные фройляйн Мойл неопровержимо показывают, что вы намеренно оскорбили множество влиятельных групп, бойкотируя…

— У меня нет слуха, — признался Ретиф. — Для меня гроак, дующий в носовую свистульку, остается всего лишь гроаком, дующим в носовую свистульку.

— Надо приноравливаться к местным эстетическим ценностям. Научитесь принимать партнеров такими, какие они есть на самом деле. Из некоторых ваших замечаний, процитированных фройляйн Мойл в докладе, определенно явствует, что вы совершенно не уважали гроаков. Но как же вы ошиблись! Все это время они беспрестанно трудились для спасения тех храбрых ребят, оказавшихся в смертельной ловушке на борту потерявшего управление космического Летучего Голландца. Они продолжали упорствовать даже тогда, когда мы сами забросили поиски и отступились. А когда они открыли сей кошмарный факт — что вывело его из строя столкновение с их же спутником, то сделали этот величественный жест, беспрецедентный по своей щедрости. По сто тысяч кредитов золотом каждому члену экипажа — в знак горячего гроакского сочувствия. Так что ваша ошибка совершенно непростительна!

— Щедрый жест, — пробормотал Ретиф.

— Надеюсь, Ретиф, это происшествие послужит вам хорошим уроком. Все–таки, ценя полезную роль, сыгранную вами в даче господину Фиссу советов по процедурной части для помощи в поисках, на этот раз я воздержусь от рекомендации понизить вас в должности. Мы закроем глаза на это дело и сохраним вам безупречную репутацию. Но в будущем я буду внимательно следить за вами.

— Нельзя завоевать сердца всех, — философски изрек Ретиф.

— Вам лучше упаковать свои вещи, вы отправитесь с нами завтра утром. — Никчемни собрал бумаги в ровную стопку. — Сожалею, что факты не дают мне возможности представить о вас более лестный доклад. Мне хотелось бы рекомендовать вам повышение, наряду с фройляйн Мойл.

— Ничего, — утешился Ретиф. — У меня есть мои воспоминания.

«.«Зачастую мастерство, проявленное опытными главами земных миссий при анализе местных политических течений, давало этим преданным своему делу работникам высшего дипломатического эшелона возможность добиться реализации коммерческих программ Корпуса при условиях, казалось бы, непреодолимой враждебности. Виртуозное лавирование посла Кродфоллера в примирении соперничающих элементов на Петрике добавило нового блеска престижу Корпуса…»

Т. VIII, катушка 8, 489 г. а. э. (2950 г. н. э.)

Ретиф остановился перед высоким, в рост человека, зеркалом, чтобы проверить, правильно ли перекрещиваются четыре пары лацканов, украшавших ярко–красную визитку первого секретаря и консула Земной Миссии.

— Давайте, Ретиф, — поторопил его Мэгнан. — Посол должен сказать сотрудникам несколько слов, прежде чем мы войдем в салон.

— Надеюсь, он не собирается вносить изменений в речь, которую планирует экспромтом произнести, когда Властелин так же экспромтом предложит заключить торговое соглашение, которое они обсуждали последние два месяца.

— Ваша ирония, если не сказать несерьезное отношение, совершенно неуместна, Ретиф, — резко сказал Мэгнан. — Думаю, вы прекрасно понимаете и сами, что именно это и задержало ваше продвижение по служебной лестнице Корпуса.

Ретиф бросил последний взгляд в зеркало.

— Не уверен, что хочу продвинуться. Это будет означать появление новых лацканов.

Посол Кродфоллер, поджав губы, подождал, пока Ретиф с Мэгнаном последними заняли места в окружавшем его кольце земных дипломатов:

— Только одно предостережение, господа. Прежде всего, никогда не забывайте о необходимости нашего отождествления с кастой ненни. Даже намек на панибратство с низшими слоями может означать провал нашей миссии. Помните: здесь, на Петрике, ненни представляют собой власть, и их традиции надо соблюдать, невзирая ни на какие наши личные предпочтения. А теперь идемте, выход Властелина может начаться в любую минуту.

Когда они двинулись к салону, Мэгнан пошел рядом с Ретифом.

— Замечания посла адресовались в основном вам, Ретиф, — сказал он. — Ваша небрежность в подобных вопросах общеизвестна. Естественно, сам я твердо верю в демократические принципы.

— Господин Мэгнан, у вас когда–нибудь возникало ощущение, что здесь происходит много такого, о чем мы даже и не подозреваем?

Мэгнан кивнул.

— Именно так. Вот на это–то и указывал посол Кродфоллер. Нас не должны волновать дела, не волнующие ненни.

— А еще у меня возникло ощущение, что ненни эти не очень–то толковый народ. А теперь давайте предположим…

— Я не падок на предположения, Ретиф. Мы здесь находимся для неукоснительного проведения политики главы миссии. И мне было бы очень неприятно оказаться на месте сотрудника, чье неразумное поведение подвергает опасности соглашение, которое должно быть наконец–то заключено сегодня вечером.

Из–за витой колонны неожиданно вынырнул слуга, несущий поднос с напитками, шарахнулся в сторону, избегая столкновения с дипломатами, вцепился в поднос, не удержал его ровно, и один бокал со звоном отправился на пол. Мэгнан отпрыгнул назад, хлопнув пурпурной тканью штанин. Рука Ретифа метнулась вперед и ловко выровняла поднос. Слуга в ужасе выкатил глаза.

— Я возьму один бокал, раз уж ты здесь, — небрежно произнес Ретиф, выбирая напиток с подноса. — Ничего страшного не случилось, господин Мэгнан просто разогревается перед большим танцем.

Подбежал мажордом–ненни, вежливо потирая руки.

— Какие–то неприятности? Что здесь случилось, достопочтенные, что, что…

— Этот неуклюжий идиот, — брызгал слюной Мэгнан. — Да как он посмел…

— Вы отличный актер, господин Мэгнан, — похвалил Ретиф. — Если бы я не знал о ваших демократических принципах, то подумал бы, что вы действительно разгневаны.