Орлов огляделся вокруг. Полная темнота, не видно даже белых куполов товарищей. Александр посмотрел на светящийся циферблат «командирских» часов и засек начало движения секундной стрелки. Через три минуты — земля. Он достал из-под контейнера с взрывчаткой, который крепился вместо запасного парашюта, АКС[49] — с длинной трубкой глушителя на конце ствола. Запасных парашютов по закону войны на боевое задание не берут. Удерживая автомат, еще раз посмотрел на часы: земля ждала его через десяток секунд. Снизу послышался громкий шорох валящихся камней. Орлов автоматически взвел затвор автомата и направил его в сторону звука. «Или кто-то из наших приземлился, или… духи, — подумал он. — Ну что ж, встречай меня, Панджер!» Александр сгруппировался, плотно сдвинув ноги и приблизительно, наугад выставил параллельно земле подошвы кимрских кроссовок. Все тело сжалось, напряглось и ждало удара о землю…

Горное плато, которое в ГРУ выбрали для площадки приземления десанта, находилось в полутора километрах от марказа Масуда. Оно было крохотным по сравнению с величием гор, всего около двух километров длиной и шириной меньше пятисот метров. На нем мальчишки обычно пасли овец.

Зная, что десант шурави приземлится именно здесь, Масуд приказал окружить площадку приземления тройным кольцом. С вечера были приготовлены минометные огневые точки. Крупнокалиберные пулеметы ДШК секторами обстрелов перекрывали друг друга. После открытия огня на горном плато никто не должен был уцелеть. В оборудованном наблюдательном пункте Джума Хан ждал гула турбин большого самолета, поглядывая на «Сейко». Рядом с этим прибором ночного видения Ахмад Шах пил чай маленькими глотками. Прищуренные глаза вождя Панджера ничем не выдавали ход его мыслей. Его план был прост и должен был дать ощутимые результаты.

Масуд, уничтожив десант шурави, убивал сразу двух и более зайцев одним выстрелом. Во-первых, убивал кяфиров, что угодно Аллаху, когда на родной земле идет джихад. Во-вторых, демонстрировал духовному лидеру Раббани, имеющему солидный авторитет на всей территории Афганистана, и заклятому врагу в междоусобной войне Хекматияру, группе лидеров из террористической организации «Хезболлах» из Палестины, а также военным инструкторам из Саудовской Аравии, щедро вооружавшей и финансирующей моджахедов Панджера, что армия Ахмад Шаха Масуда успешно сражается с шурави и побеждает их.

Джума Хан усмехнулся про себя, вспомнив, как командир Масуд перед выходом на операцию остановил его и высказал пожелание:

— Джума, придет группа Хекматияра, поменьше попадайся ему на глаза. Ты же его «кровник». Уважаемый Раббани очень надеется на эти переговоры. Я сам мало в них верю, но надо уважить старика.

Тишину ночных гор разбудил близкий рокот воздушного лайнера. «Только бы не ошибся летчик и доставил „груз“ по назначению, — подумал Джума Хан, — а то придется искать их по всему Панджерскому ущелью». Ахмад Шах напряженно глядел в ночное небо, но ничего не было видно. «Потушили бортовые огни, — догадался он. — Полная секретность, даже от своих». Тогда Масуд навел прибор ночного видения на небо и увидел белые купола. Он постучал ладонью по плечу радиста. Тот понимающе кивнул и выдал в эфир только одну фразу:

— Сайд-шурави.

Прошло несколько секунд, и воздух гор расколола лавина огня, обрушившаяся на плато. Казалось, стреляют даже камни. Площадка приземления перепахивалась тысячами пуль из автоматов Калашникова, буров, ДШК, американских винтовок. Минометы дополняли свистом мин этот смертельный оркестр. Плотность огня была такой, что, окажись здесь хотя бы одна жирная афганская муха, она бы не уцелела.

«Это ад», — подумал Орлов, всем телом вжимаясь в каменистую землю. В двух десятках сантиметров перед головой несколько крупнокалиберных пуль как плугом взрыли землю. Осколки камней красными кровяными полосами рассекли лицо Александра. За спиной разрывы мин методично приближались к нему. «Сколько осталось жить? Минуту, две?..» — спросил Александр сам себя и не нашел ответа. Бескрайняя тоска окутала его сознание от невозможности сделать хоть что-то, чтобы выбраться из смертельного шквала огня. В памяти, как ускоренная лента кино, промелькнуло: дом, мать, отец, Таня… «Все, кранты! — подумал он, и ему стало невыносимо жаль себя, товарищей. — Ляжем все как один…»

Вдруг в памяти всплыло, как озарение, наставление матери, и Александр мысленно, про себя прочитал окончание молитвы: «Господи, спаси и помилуй!»

Через несколько секунд свист и грохот приблизились к нему вплотную. Огненный смерч оторвал его тело от земли и бросил в воздух. Горячие осколки мин веером врезались в него. Удар одного из них вскользь по виску оборвал сознание. Орлов безжизненным мешком упал в небольшую воронку от мины. Огненный шквал унесся дальше…

Гульбеддин Хекматияр подозвал к себе проводника.

— Шерзамин, что это? — и показал вниз на покрытое всполохами огня горное плато.

Какофония разрывов мин и стрельбы эхом неслась по ущелью.

— Не знаю, хозяин, — согнувшись в поклоне, ответил проводник.

— Этот бой там, внизу, далеко от марказа Масуда? — снова спросил лидер Исламской партии.

— Совсем рядом, хозяин. Тут, кроме моджахедов Ахмад Шаха, никого не должно быть. Это его владения, — объяснил Шерзамин.

Хекматияр жестом руки отпустил проводника. Его советник, старый воин с роскошной седой бородой, встал рядом с ним и, вглядываясь в огненные всполохи, сказал:

— Гульбеддин, это наверняка шурави пришли в гости к Масуду. Кто может спорить с ним кроме них в его доме?

Хекматияр согласно несколько раз покачал головой и сказал, злорадно улыбаясь:

— Ты прав, Вакиль. Нам здесь делать нечего. Пусть Ахмад Шах сам разговаривает со своими гостями, раз он такой Счастливый[50]!

— На все воля Аллаха! — смиренно согласился старый воин.

Орлов очнулся на операционном столе. Сильный режущий свет ламп бил в лицо. Хирург с полузакрытым маской лицом сосредоточенно и ловко работал над его телом. Увидев открытые глаза Александра, удовлетворенно кивнул и спросил по-русски:

— Очнулся, шурави?

Орлов разлепил запекшиеся губы и еле выдавил:

— Да.

— Тебе повезло. Несколько мелких осколков, даже кости не задеты. До свадьбы заживет, — улыбнулся хирург, вынимая пинцетом осколок.

Александр не удивился, что хирург говорит по-русски. В его положении удивляться чему-то было просто глупо.

В пещеру, оборудованную под операционную, зашел Ахмад Шах с начальником штаба и спросил хирурга:

— Ну, как он? Пришел в сознание?

— Будет жить, — ответил врач, — раны неопасны, начал говорить.

Масуд наклонился над Орловым и спросил:

— Вас было двадцать восемь?

Доктор перевел вопрос раненому. Александр молчал.

Ахмад Шах, зло сощурив глаза, повторил вопрос:

— Вас было двадцать восемь? Ты никого не предаешь, шурави. Мы нашли двадцать семь трупов, ты двадцать восьмой. Вашей группы больше нет.

Александр еле слышно ответил:

— Да, двадцать восемь.

Врач немедленно перевел своему командиру. Масуд повернулся к начальнику штаба и приказал:

— Джума Хан, вызывай в марказ все поисковые группы. Больше никого нет в наших горах, кроме этого кяфира…

— Аль-хамдул-тлах-рабальоли-мин! — взывал мулла. — Слава Аллаху, Владыке Двух Миров. Если вас ждет мученическая смерть, рай сразу же примет вас в свои объятия, благословение Аллаху!

Душманы, как и положено мусульманам, пять раз в день совершали намаз. Каждый раз, видя из-за зарешеченного окна одну и ту же картину сотворения исламской молитвы, Орлов не мог понять этих людей. Это был совершенно другой мир, в котором и бедного дехканина, одетого в рваный халат, и богатого дуканщика объединяла одна религия — ислам.