— На экзаменах в техникум будет большой конкурс, — предостерегал ее директор. — Что вы будете делать, если Милан провалится?

Мать, видимо, все обдумала заранее и спокойно ответила:

— Год отработает на химическом заводе учеником, а потом будет снова сдавать.

— Вы погубите Милана, пани Мразкова! — резко ответила ей Божья коровка.

Мать заерзала на своем стуле.

— Послушайте, что я вам скажу! Когда у вас будут свои дети, вы станете по-другому смотреть на вещи. Милан наш сын, и решать за него будем мы!

— В таком случае не рассчитывайте, что школа даст ему рекомендацию… Что вы скажете, товарищ директор?

Директор поигрывал очками. Он начал издалека, стал говорить о проблемах молодежи вообще и так далее, и Милан понял, что директор не хочет поддерживать Божью коровку.

Мать победоносно взглянула на учительницу.

— Мне можно идти? — спросил Милан; он чувствовал несправедливость, жалел Божью коровку, как жалел бы жертву кораблекрушения на одиноком плоту, которой никто не может помочь.

— Ступай, Мразек! — закартавил директор.

Мать, прежде чем Милан успел подняться, стала поправлять ему воротник рубашки.

— Не срами нас, — заметила она многозначительно.

— Мама, оставь меня, пожалуйста. — Милан сопротивлялся и отталкивал ее руку. — До свиданья! — крикнул он и так хлопнул дверьми, что по коридору пошел гул, словно выстрелила пушка. — Ой, извините, я случайно, — сказал он извиняющимся тоном, сунув нос обратно в кабинет.

И его злость сразу пошла на убыль. Словно, хлопнув дверью, он разрядился. Он успокоился. Он больше не злился ни на мать, ни на директора. Ему было все безразлично. Только в душе остался странный, щемящий осадок: жалость к себе. Милан плелся по пустому коридору и чертил пальцем на стене ломаную линию.

После уроков в зале состоялся турнир по настольному теннису. Собралось много ребят. Милан тоже записался, но вылетел уже в третьем круге. Более того, его, Милана, победил семиклашка, потому что сегодня Милан никак не мог сосредоточиться. А может быть, потому, что тот мальчишка из седьмого на самом деле был классным игроком.

Милан злился на себя. Он вполне мог выиграть. Но все болели за того, из седьмого. Даже Вендула. Наверное, потому, что он младше. Ну и пусть!

Милан сел на стул у стенки, недалеко от дверей. Потом пошел играть Славечек и освободил место рядом с Вендулой. Милан тут же перебрался туда.

Явился Петер с транзистором. Все стали слушать танцевальную музыку. Петер был счастлив: наконец-то он был в центре внимания; собственно, не он, а его транзистор, но ему, видимо, и этого достаточно. Он начал заливать, будто приемник ему привез дядюшка из Японии.

Никто ему не поверил.

Петер клялся самыми страшными клятвами, утверждая, что готов провалиться на этом самом месте.

Потом к Петеру подошла какая-то девчонка из шестого. Милан не знал, как ее зовут, только видел иногда среди малышей возле школы. Наверное, она жила на другом конце Стршибровиц. Девочка протянула Петеру какой-то сверток в черной бумаге.

— Папа послал тебе все фотографии, которые остались, — сказала она и побежала к своим ребятам.

Мадла испытующе поглядела на Петера:

— Что за фотки?

— Да так, ничего… — стал отнекиваться Петер, пытаясь поскорее спрятать сверток в карман куртки.

— Показывай, — приказал Милан и схватил таинственный сверток.

В нем оказались те самые фотографии, которые сделал Петер во время каникул. Милан показал их всем ребятам.

— Значит, ты их вовсе не сам проявляешь! — воскликнула Вендула.

— Ясненько! Таскает пленку к Водеру, а нам внушает, будто он мастер фотодела! — хихикала Мадла. — Ну и гусь…

— И не совестно тебе, Петер? — упрекала его Вендула.

— Подумаешь, делов! Что тут такого? — оскорбленно оборонялся Петер, тряся кудрявой головой.

Потом отобрал фотографии, спрятал их и тут же принялся ругать Славечка за то, что тот безобразно держит ракетку. Милан сидел и удивлялся, как это Петер может так унижаться перед ребятами, лишь бы хоть чем-то выделиться!

В зале наконец наступила тишина. Стали называть победителей. Выиграл мальчишка из седьмого. Он стоял весь красный на ящике из-под сахара, улыбался и принимал поздравления.

— Я бы обязательно… — Милан хотел кое-что сказать Вендуле, но она его перебила:

— Погоди, я тоже пойду его поздравлю. Он так здорово играл! Правда?

И побежала к победителю. Милан пытался делать вид, будто он этого вовсе не замечает, а сам тайком поглядывал за улыбающейся девочкой, которая гладила мальчишку по голове и шептала ему что-то очень смешное.

— Подумаешь, — хмыкнул Милан. — Просто повезло. Потому что все за него болели… И Вендула тоже! Странно, ей-то что до него?

Он почему-то страшно злился на Вендулу.

Отец сам заполнил анкету для поступления в химический техникум, вложил ее в конверт и велел Милану отдать учительнице.

По дороге в школу Милан изорвал конверт на мелкие клочки и разбросал вокруг себя, словно снежные хлопья. Что будет потом, его совсем не занимало.

Из школы он возвращался со Славечком и Вашеком. Они договорились пойти играть в хоккей. Наверное, лед на пруду еще крепкий и их выдержит. Ночью была оттепель. Последняя возможность побегать, прежде чем коньки будут закинуты на чердак. Но возле костела они заметили старого Ганжлика. Он развозил уголь на маленькой тележке, запряженной парой пони.

— Ребята, наверное, не соберутся! — крикнул Милан и кинулся вслед за повозкой, которая на улице, среди автомобилей, мотоциклов и автобусов, выглядела достаточно странно. — Дядя!.. — кричал он Ганжлику. — Подождите меня, дядюшка!

Старик в мохнатой шубе обернулся, натянул поводья, и лошадки остановились. Милан подбежал к тележке.

— Можно мне с вами? — спросил он, запыхавшись. С его губ срывались клубочки белого пара.

Ганжлик кивнул и подвинулся на козлах, освободив Милану место. Когда Милан уселся, он передал ему вожжи и прикрыл колени клетчатым пледом.

— Нет, дядя, мне не холодно… — счастливо хохотнул Милан. Он чмокнул губами и слегка дернул вожжи. Пони подались вперед, скользя копытцами по обледеневшей мостовой. — Куда едете, дядюшка?

— Везу уголь Стрнадам…

— Это там внизу, в Египте, да?

«Египтом» называли отдаленную улочку рядом с вокзалом. Милан обрадовался, что ехать далеко.

— Ангорские еще у тебя? — спросил Милана Ганжлик, доставая из кармана коробку сигарет и зажигалку.

— Уже нет. Отец сердился. Пришлось раздать. Осталась только морская свинка.

— Сигарету хочешь? — с серьезным видом поинтересовался старик.

Милан засмеялся.

— Ну вот еще…

— Боишься?

— Чего?

Старику удалось наконец закурить. Он с наслаждением выпустил синее облачко дыма.

— А что ваши увидят тебя со мной, — объяснил он Милану.

— Пускай… — упрямо заявил Милан.

Он вспомнил мамину проповедь о том, что не годится сыну директора разъезжать на пони по городу. Что скажут люди? Мама однажды дождалась старого Ганжлика и сделала ему выговор. Но старик в тот момент словно оглох на оба уха, и мама потом не слишком лестно отзывалась о нем.

— Что случилось с Фердой? — Милан показал на ногу коренника.

Ганжлик махнул рукой, похожей на суковатую палку.

— Да так, пустяки. Зашиб.

— Почему же вы не смазали? А если будет заражение?

— Мне бы твои заботы…

— Ну да! Вы, дядюшка, больше любите Маржену. Вот если б она поранила ногу, вы бы по-другому говорили! Бедняжка Ферда…

— Ферда — злюка… А ну-ка поворачивай!

Повозка завернула в боковую улочку.

«Все равно нужно посмотреть, что там у Ферды, — решил Милан. — Вдруг в рану попадет грязь… Тогда придется резать. Мне Ферду жалко. Хоть он и злой, но работает за двоих».

— Мила-а-ан!.. — послышалось вдруг.

Возле трактира он увидал братишку Вашека. Тот тащил полную сумку продуктов. Милан взмахнул над его головой кнутом.