Выдав страшную клятву, Светлана гордо удалилась. Ее уходу не помешал даже новый замок. “Новый замок?!” Я задался вопросом: “А как вообще она попала в квартиру? Да, у нее был ключ, но замок-то я поменял?” Озаренный догадкой, я метнулся в прихожую, выдвинул из шкафа ящичек, схватил запасные ключи — так и есть! Было четыре, стало три.

— Чертова Мархалева! — в отчаянии хватаясь за голову, завопил я. — Убью! Убью!

Поскольку Мархалевой под рукой не оказалось, я набросился на Варвару — ее тоже было за что убивать. Судя по всему, я был страшен, потому что Варвара струхнула и, прихватив свои вещички, бросилась убегать. Догнал я ее уже во дворе нашего дома — так, обмотанный простыней и побежал. Догнал, схватил за руку, спросил:

— Ладно, ругаться теперь бесполезно, но скажи, как ты это устроила?

— Пока ты искал пепельницу, поменяла стаканы. Я видела как ты порошок насыпал, — призналась она.

— А перед этим подслушивала у двери спальни, — догадался я. — И вызвала Марию по мобильному, чтобы она, выпив снотворного, заснула в другой комнате.

Варвара, виновато пряча глаза, кивнула:

— Да. Я не хотела тебя подставлять, всего лишь хотела научиться сексу.

Я удивился:

— Странно, но почему ты была уверена, что Мария выйдет, что не захочет разговаривать при мне?

— Была уверена, — упрямо ответила она.

— Почему? Она вполне могла поговорить с тобой из спальни, там бы и заснула. К черту полетел бы твой план.

— Не могла она говорить при тебе, — заявила Варвара. — Родители отправили меня в деревню, а ты об этом не знаешь. Я сразу догадалась, что родители это скрывают. Они все время что-то скрывают. От всех. Даже от тебя. Поменяв стаканы, я притворилась спящей, а когда ты ушел, из гостиной позвонила матери и сказала, что в деревне скучно. Она не захотела разговаривать при тебе, так как сразу стало бы ясно, о чем у нас разговор. Я сказала матери, что из деревни убегу. Она начала меня ругать да так, орамши, и уснула. Тогда я пошла к тебе, и тут черти принесли Светку, эту дуру! Терпеть ее не могу!

Я возмутился и, стоя обмотанный простынью, как Цицерон, произнес длинную речь. В ней я всячески обличал Варвару за грубость, распущенность и бесшабашность.

— Ты должна уважать взрослых! — внушал я ей.

Она слушала, опустив голову, и в конце согласилась:

— Да, Роб, ты прав, я, дрянная девчонка, круто подставила тебя. Твоя Светка — настоящая дрянь и проститутка — пойдет чесать языком, а ты всю жизнь жил, как святой. А теперь она, сучка, тебя обгадит.

Я плюнул и сказал:

— Ты неисправима. Ладно, скажи хоть куда собралась?

— Как — куда? — удивилась Варвара. — Домой.

— Ночью одну не отпущу. Пошли, все равно поеду уговаривать Светлану, заодно и тебя отвезу.

Вернувшись в квартиру, я первым делом позаботился о Марии: на руках отнес ее в спальню, уложил на кровать, накрыл одеялом. Потом быстро собрался, прихватил документы и отправился в гараж за машиной. Варвара ходила за мной хвостиком. Мне было странно, что она не выражала изумления по поводу наших взаимоотношений с Марией и не осуждала мать. Судя по всему, ее больше волновала Светлана. Пока я вез Варвару домой, она громогласно переживала, что я теперь буду перед ней унижаться.

— Пойдешь сейчас ползать перед Светкой на коленях, — всю дорогу бубнила она.

Лишь когда я проводил ее домой, у самой двери квартиры она, пристально глядя на меня, спросила:

— Мать и отец теперь разведутся? Тогда я стану твоей падчерицей.

— Ни в коем случае! — испугался я.

— А жаль, — вздохнула Варвара и, чмокнув меня в щеку, сказала: — Роб, пожалуйста, прости. Если бы я знала, что так получится…

— Ты еще глупая девочка, — отечески гладя ее по кашлатой голове, вздохнул я и, конечно, простил.

Остаток ночи я провел у Светланы. Я, давший себе клятву никогда не врать, весь изолгался. Светлана, рыдая, корила меня, рассказывала о встрече с Мархалевой.

Оказывается, эта чокнутая разболтала все: как я тяжело переживал разрыв, как хотел отравиться, даже выдала нашу с Кристей тайну. Только о Лидии ничего не сказала. Уже и за это спасибо.

Охваченная состраданием Светлана не могла уснуть. Она думала о нас. Мучимая плохими предчувствиями, в конце концов она схватила ключ, подсунутый ей Мархалевой, и помчалась ко мне. То, что она увидела в моей спальне, до конца дней своих буду вспоминать, как страшный сон. Клянусь — теперь ад мне не страшен!

Узнав предысторию, я вынужден был предоставить Светлане серьезные доказательства своей чистоты — и я их предоставил.

— Виктор избил Марию, — теряя последнюю совесть, сказал я. — Она забрала дочь и попросила у меня убежища.

Светлана ахнула:

— Не может быть!

Я горестно поник головой:

— Увы, это так. Я уложил их спать в гостиной, а сам заснул в спальне. Варвара, ты же знаешь ее — несносная девчонка — сама забралась ко мне в постель.

Полусонный, я ничего не понял, мне снилась ты…

Светлана смягчилась:

— Роберт, это правда?

— Да, клянусь, я думал, что обнимаю тебя…

— А почему полуголая Мария спала в кухне?

— Откуда я знаю? Я тоже спал. Может, с подругой по телефону болтала, жаловалась на мужа да незаметно и заснула. Я, поражаясь самому себе, врал с удивительной легкостью. И очень правдоподобно получалось. Светлана поверила и успокоилась. Можно было бы и остановиться, но я, охваченный жаждой творчества, продолжал врать.

— Мария успокоительных напилась, — пояснил я. — Сама понимаешь, такое горе. Виктор словно сошел с ума, на старости лет влюбился. У них с Марией был скандал, он ее избил. Надеюсь, ты понимаешь, что это секрет.

— Да-да, понимаю, — заверила Светлана, уже лаская меня взглядом. — Никому не скажу.

В общем, мы помирились. Самым элементарным образом, как это принято у взрослых людей. Потом Светлана долго рыдала у меня на плече, рассказывала какой я хороший, и как ей хотелось бы вернуться ко мне, но уже поздно…

— Поздно, поздно, — целуя меня, шептала она.

Поздно так поздно, я не возражал. Женщинам всегда виднее.

Домой я вернулся в полдень. В квартиру вошел, втянув голову в плечи: что с Кристей? Где Мария?

Впрочем, об этом я тут же и узнал: Кристя спала в кабинете, Мария — в спальне. Сам я еле держался на ногах, так был измотан второй бессонной ночью и разборками со Светланой. Про работу я уже забыл, про Лидию — тоже, но здесь-то мне все напомнили. Только прилег вздремнуть на диван в гостиной — черт возьми, снова звонок!

— Слышь, мужик, не пугайся, это Вован.

— С чего мне пугаться? — возмущенно поинтересовался я.

Вован мой вопрос игнорировал и задал свой:

— Слышь, мужик, это правда, что Лидка у тебя кони двинула?

Я опешил:

— С чего вы взяли, молодой человек?

— Да подруга твоя только что базлала.

— Подруга?

Поскольку в последние дни у меня скопилось изрядное количество подруг, было над чем поломать голову. Вован оказался проницательным парнем, понял мое затруднение и пояснил:

— Да писательша, эта, как ее, Мархалева.

— Она вам рассказала про труп? — поразился я.

— И про труп, и про все остальное.

“Про что “остальное”? — свирепея, подумал я. — Чертова баба, навязалась на мою голову. Увижу — точно убью!”

— Так че, мужик, Лидка взаправду что ли у тебя ласты склеила?

— Молодой человек, вас ввели в заблуждение. Понятия не имею где она склеила… Простите, не знаю где она умерла, но кто-то действительно притащил ее тело в мою спальню. Причем дважды, даже трижды.

— Мужик, а ты не врешь?

— Никогда не вру, — соврал я.

— И ты точно ее не травил?

— Я не сошел с ума. Зачем мне ее травить? Мы же едва знакомы. А то, что она растрепала про яд, так это была шутка. У меня яда не было. Никогда. Таким образом она перед вами хотела оправдаться, а я ей подыграл.

— Да знаю, Мархалева рассказывала.

— Ну так в чем дело?