Дэниел Рамака был жестоким садистом; это качество «Сама Улыбка» находил вредным и отвратительным. Кроме того, начальник отделения внутренней безопасности был законченным трусом. Как это ни парадоксально, именно в трусости заключалась его ценность для Синдиката в целом. Исключительно по этой причине «Сама Улыбка» назначил Рамаку одним из своих заместителей. Поскольку все мыслимые и немыслимые враги Дракона — Штайнер, Дэвион, Кланы, внутренние диссиденты, — захватив власть, первым делом повесили бы Дэниела Рамаку на ближайшем фонарном столбе, он отождествлял свою личную безопасность с безопасностью Синдиката и поэтому служил Дракону с примерным рвением.

Вследствие своего немыслимого эгоизма Рамака был полностью неспособен беззаветно служить Координатору и Дракону, и поэтому его кандидатура никогда не рассматривалась в качестве преемника Индрахара. Хотя это обстоятельство задевало тщеславие Рамаки, он был не из тех, кто готов самостоятельно скинуть директора КВБ. Во-первых, Рамака не мог вести за собой кого бы то ни было. Кроме того, любые действия, направленные на смещение Индрахара, таили в себе слишком большой риск. А Дэниел Рамака, мягко говоря, просто как одержимый старался избежать любого риска.

Однако, если бы Рамака пришел к выводу, что «Сама Улыбка» начинает выпускать дело из рук — а с этим предположением сейчас уже соглашался сам, — он, вполне возможно, примкнул бы к тому, кого счел бы способным скинуть главу КВБ.

Что снова приводило к двум самым беспокойным помощникам Индрахара: Констанции Ходжире, главе отдела тайных операций, и одноглазому генералу Хохиро Кигури. Оба входили в число «Сыновей Дракона»; обоим Сабхаш доверял настолько, насколько это было возможно при сложившихся обстоятельствах.

Архиконсервативно настроенный Кигури презирал проводимые Теодором реформы. Он не одобрял то, что основной упор Координатор делал на борьбу с Кланами, в первую очередь поскольку из-за этого упускалась возможность расправиться с извечными противниками Дома Куриты — Штайнерами и Дэвионами, в настоящий момент ослабленными внутренними раздорами. Элитные командос боготворили своего бесстрашного и хитрого командира: никто, в том числе и сам Теодор Курита, не нанес такое количество ощутимых ударов врагам Дракона, как одноглазый генерал. Однако человеку, занимающему должность директора Корпуса Внутренней Безопасности, требовалось быть не просто бесшабашным рубакой. Хохиро Кигури также не мог мечтать о продвижении по службе.

Впрочем, он никогда и не выказывал особого желания занять место директора. Однако его недовольство Теодором может оказаться настолько сильным, что толкнет его на предательство. А даже самый бесстрашный храбрец не мог и мечтать о том, чтобы устранить Теодора Куриту, оставив в живых Индрахара.

Кроме того, Кигури был хищником и просто инстинктивно нападал на слабых и беззащитных.

В свою очередь, Ходжира бесконечно далека от политики — слишком далека, чтобы быть хорошим главой КВБ. Курита все-таки поставил бы ее в очереди своих преемников следом за Нинью и Дашани, поскольку Констанция была достаточно способной, хотя и обладала ограниченным воображением. Большую часть жизни — после того как она убила своего отца, зверски расправившегося прямо у нее на глазах с ее возлюбленным-якудзой, — Ходжира по-собачьи преданно служила Сабхашу Индрахару. Однако со временем возомнила, что в будущем ей предстоит занять место «Самой Улыбки». Назначение преемником Нинью Кераи явилось для Констанции страшным ударом, последствия которого ей не удалось скрыть.

Так что оба имеют мотивы для предательства: одна — разочарование, другой — честолюбие и убеждения. Гипертрофированный традиционализм Кигури легко найдет общий язык с консерватизмом Кокурю-кай. А у Ходжиры прочные связи с якудзой.

Сколько ни размышлял, ему не удалось выбрать между двумя подозреваемыми. Он был уверен — употреблять слово «убежден» Сабхаш не любил — только в одном: Ходжира и Кигури не действуют заодно. Гордые до безумия, они уже много лет непримиримо враждовали друг с другом. Ни один из них не потерпит подчинения другому.

Остановившись, поймал себя на том, что поднялся вверх на два этажа от своего кабинета и оказался рядом с отделом обработки информации. Он прикоснулся к клавиатуре, вмонтированной в рукоятку кресла-каталки.

— Хай, — ответил неприветливый голос Нинью Кераи.

— Нинью, — сказал Индрахар, — немедленно зайди ко мне в кабинет.

— Хай, Сабхаш-сама!

Район Йошивара

Имперская столица Люсьен

Военный округ Пешт

Синдикат Дракона

28 июня 3058 года

— Наглая неверная сучка!..

Получив отпор, грузный рыжебородый дзаки, гангстер низкого пошиба в пестром пиджаке с подложенными плечами, развернулся и, пошатываясь, направился к сцене. Там женщина в полосатом цилиндре, галстуке-бабочке, туфлях на высоком каблуке и с фальшивой улыбкой через все лицо исполняла модный танец.

Касси, убедившись с помощью радара, что дзаки не собирается напасть на нее сзади, тотчас же забыла о нем. Он ничего не знал; она буквально физически ощущала его тупость. Сейчас у нее не было времени.

Дело происходило в танцевальном баре, расположенном в тесном подвале здания в Йошиваре, районе развлечений. Именно в таких забегаловках, дешевых подделках под эротические клубы среднего класса, и предпочитали обделывать свои делишки якудза. Касси изображала из себя иностранку, прибывшую откуда-то из космических далей за пределами пространства Синдиката, чтобы поглазеть на спектакль, до которого осталось всего два дня. На ней была видавшая виды куртка из шкуры какой-то крупной твари с Тауна. В этой куртке оказалось очень жарко и неуютно в душном баре, нагретом теплом множества тел, однако под ней можно было запросто спрятать пистолет. И не один.

Тело Касси буквально дрожало от нетерпения. То, что она ищет, где-то здесь. Она почувствовала это, будто ощутила языком вкус тропического плода, уже через полминуты после того, как распахнула дверь, на которой он был нарисован. Но разведчице никак не удавалось ухватить это нечто, неуловимое, словно капля ртути в пригоршне.

Касси почувствовала слабую вибрацию в нагрудном кармане рубашки, надетой под курткой. Словно приглаживая волосы, она вставила в левое ухо крошечный наушник на сверхтонких проводах, затем, нагнувшись вперед, прижала микрофон размером с монетку к гортани, сделав вид, что устала и положила подбородок на руку.

— Абтакха, — беззвучно произнесла Касси.

Ей достаточно было лишь воспроизводить движения голосовых связок: микрофон улавливал колебания, и крохотный передатчик в кармане пересылал ее речь в эфир.

— Касси, — услышала она голос С-2 Семнадцатого полка. — «Грусть» нашли.

— Нашли?..

Касси почувствовала холодок в груди. Сама она практически отказалась от поисков, придя к выводу, что след холодный, будто обратная сторона Ориенталиса.

— Вечером, перед самым заходом солнца, ее труп обнаружили два сотрудника Службы поддержания общественного порядка. «Грусть»… над ней издевались и надругались.

Закрыв глаза, Касси выслушала все до конца.

— Такура Мигаки приказал держать полк взаперти в казармах до утра дня торжеств. Тебе лучше вернуться.

— Не могу, святой отец. У меня еще полно работы.

Ее ухо услышало новые слова. Вскинув голову, Касси открыла глаза.

Рядом с ней стояла встревоженная официантка.

— Мисс, с вами все в порядке?

— Я… да-да. Все прекрасно. Просто спазм желудка. Время от времени со мной такое бывает.

— Вы не привезли с собой из других миров какую-нибудь диковинную болезнь?

— Что вы! Я же прошла санитарный карантин. Это на нервной почве. Следствие стресса.

— Как скажете…

Официантка удалилась.

— Касси? Ты меня слышишь? — донесся голос отца Боба.

— А?..

Вдруг до Касси запоздало дошло, что она разговаривала с официанткой по-японски, хотя по сегодняшней легенде не владела этим языком. Разведчица встревожилась. Такие оплошности были для нее крайне редки.