– Ты лишаешься покровительства Великого Мамонта, Первопредков и наших духов. У тебя нет Рода, нет братьев и сестер, нет крова, нет очага, нет пристанища. У тебя больше нет имени; ты проклят навеки!

Я проклинаю тебя именем нашего Великого Родоначальника. Проклинаю твое сердце и печень, твой желудок, твои глаза и уши, твой язык, твои руки и ноги!

Лишенный имени, твое сердце – вместилище могильных червей, твой желудок набит мышиным пометом, твои уши заложены черной смолой, твои глаза залиты соком белены, твой язык пронзен иглами издохшего ежа! Твои ноги споткнутся о камень и корень, твои руки не удержат ни копья, ни металки!

Отлученный от Рода, наши деревья и кусты преградят тебе путь своими ветвями, наши травы оплетут твои ноги и выдадут твой след, наша земля станет для тебя трясиной, наша вода не поддержит твое проклятое тело и не утолит твоей жажды!

Наши храбрые охотники настигнут тебя – для справедливой кары!

Когти тигрольва были завернуты и убраны – до срока! Когда лишенный имени будет пойман и предстанет перед телами своих жертв, перед лицами своих бывших сородичей и друзей, – сверток, на который наложено проклятие, будет брошен в огонь вместе с одеждой, оружием и амулетами кровосмесителя и убийцы.

Царило глубокое молчание; прерывался даже плач. Такое проклятие еще ни разу не звучало ни в одном из стойбищ детей Мамонта и детей Серой Совы!

Арго приблизился к жилищу лишенного имени. Острие копья прочертило в воздухе сложный знак.

– Табу! До срока!

Теперь до тех пор, пока преступник не будет схвачен, ни один общинник не приблизится к проклятому дому. Потом он будет сожжен вместе со всем, что осталось внутри.

– Позовите Айю!

Толпа расступилась. Айя уже стояла у входа в свое жилище. Ее губы были плотно сжаты; глаза сухи. Она распустила волосы, но надела обычное платье и не нанесла на лицо траурную раскраску. Арго понял: его лебедушка верна ему и в горе. Как ее муж и вождь, она не облачится в траурные одежды до тех пор, пока их враг не будет взят и не понесет неизбежную кару! На сердце защемило от внезапного воспоминания: точно так же совсем недавно стояла у входа их Айрис!.. «Отец, еда готова!» Руки стиснули копье так, что побелели суставы. Казалось, их не разжать, не переломив древко!.. Ах, если бы он только мог, если бы имел право!..

Арго не мог сам преследовать преступника: вождь может выступить только против вождя – это закон! По обычаю, убийцу должны преследовать трое лучших охотников пострадавшей общины, причем одним из них должен быть ближайший родственник убитого. Сейчас пострадали две общины, – значит, за лишенным имени пойдут шесть охотников, по трое от каждого Рода. Серых Сов возглавит Анук – брат убитого Киику. А кто поведет сыновей Мамонта? Нагу, брат Айрис, еще не стал мужчиной и не может участвовать в погоне. Лишен такой возможности и Арго, ее отец. Значит, остается только одно: кто-то из детей Мамонта должен быть усыновлен Арго и Айей. Он-то и отберет двух других следопытов их Рода.

Арго обвел взглядом своих охотников и, трижды стукнув копьем оземь (Великий Мамонт! Сможет ли он разжать эти пальцы! ), заговорил:

– Сыновья Мамонта! Мужчины! Отважные охотники! Кто из вас готов стать моим сыном?

Вперед, не колеблясь, вышел рыжебородый Йом, молодой, но храбрый и опытный следопыт, неунывающий Йом, Йом-весельчак, любитель острого словца… Но сейчас его обычно добродушное лицо было мрачно, светло-голубые, почти прозрачные глаза смотрели твердо и решительно.

– Если великий вождь и хозяйка его очага сочтут Йома достойным чести стать их сыном, Йом готов! Йом лучше других знает повадки врага, называвшегося его другом! Лишенный имени будет выслежен и взят в срок!

Арго левой рукой стиснул плечо молодого охотника (не высок, но жилист и крепок! ) и, глядя в его ледяные глаза, тихо произнес одно только слово:

– Живым! – И затем подвел его к Айе: – Айя! Согласна ли ты, чтобы Йом, став нашим сыном, выследил и схватил лишенного имени?

Она молча кивнула в знак согласия.

Обряд усыновления длился недолго. Йом разделся, свернувшись калачиком, лег на землю, и Айя накрыла его подолом своей длинной рубахи – Йом как бы рождался вторично. Затем, приподняв голову «новорожденного», она обнажила левую грудь, и молодой охотник прикоснулся губами к сморщенному соску.

– Сын мой! – были первые слова, произнесенные Айей в это страшное утро.

– Моя мать!

Йом подошел к Арго. Тот уже положил копье (пальцы все-таки разжались!), снял рубаху и достал кремневый нож. Лезвие вспороло кожу под левым соском. Теплой струйкой потекла кровь. Йом молча слизнул ее и тем же ножом сделал на своей груди такой же надрез. Слизывая кровь своего приемного сына, Арго почувствовал, как учащенно бьется его сердце.

– Сын мой!

– Мой отец!

Через минуту они оба, отец и сын, уже одетые и при оружии, стояли в кругу общинников.

– Кого мой сын Йом возьмет с собой?

Охотник, видимо, уже все обдумал и сразу же назвал два имени. Арго одобрительно кивнул: знающие, не торопыги, не трусы.

– Пусть названные соберутся немедленно. Мы отправляемся к Серым Совам. Колдун пойдет с нами.

Арго посмотрел на горевестника. Тот молчал, но от нетерпения грыз ноготь. Анука можно понять, но времени потеряно немного: хотя небо уже начало голубеть, утренняя звезда еще печально взирала на подавленных горем людей.

Оставалось последнее.

– Анук, посланы ли горевестники к нашим соседям?

– Нет. Гарт, наш вождь, отправит посланца детей Серой Совы на юг сразу же после нашего возвращения. На север должен быть послан горевестник детей Мамонта.

(Все – так. Можно было не сомневаться: Гарт и в большой беде остается осторожным Гартом. Такой обычаев не нарушит!)

Арго обвел взглядом молодых мужчин, выбирая самого юного и быстроногого.

– Алем, правнук старого Гора! Арго, вождь детей Мамонта, поручает тебе передать горестную весть нашим соседям на севере! Подготовься и поспеши!

Уже встав на тропу, ведущую в стойбище детей Серой Совы, Арго в последний раз обратился к своим общинникам:

– Лишенный имени будет доставлен туда, где он совершил преступление, – в стойбище детей Серой Совы. Там его будут судить и казнят. Колдун и я будем ждать там. Здесь главный – старый Гор. Когда враг будет взят, мы пошлем вестника за нашими мужчинами… Айя, ты можешь прийти вместе с ними!

Но она покачала головой:

– Нет, мой муж! Айя больше не увидит врага! Айя придет потом, чтобы оплакать нашу дочь!

Рыдания женщин возобновились. Они были слышны даже тогда, когда мужчины перешли ручей. И никто не догадывался, что за ними внимательно следят два черных, ненавидящих глаза: тот, за кем послана погоня, был совсем близко!

Лишенный имени не все слышал, но видел все, что происходит в его бывшем стойбище. И не слыша, он прекрасно понимал, о чем бормочет Колдун (Всё из-за тебя, старый лис! ), какие распоряжения отдает Арго (А! Так вот кто возглавит погоню! )… Он лежал в норе, под корнями старой сосны, вырытой им давным-давно. Зачем? Тогда Мал и сам не понимал – зачем? Тогда это была игра: хотелось проверить, может ли он, лучший следопыт, так скрыть свой след, что и в двух шагах от родного стойбища, от тропы, по которой дети Мамонта и дети Серой Совы постоянно ходят в гости друг к другу, его никто не заметит. Наметанный глаз сразу приметил это дерево, под корнями которого образовалось естественное углубление, да еще прикрытое стволом и ветвями второй сосны, упавшей за два или три года до того, давно всем примелькавшейся. И Мал принялся за работу. Тайно от всех, урывками расширил углубление, поправил и подладил естественную маскировку, так, чтобы изнутри было видно как можно больше, а снаружи, от тропы, – как можно меньше. Все? О нет! А запах? Его тайное лежбище должно пропитаться таким звериным запахом, который для всех был бы хорошо знакомым, привычным, но не привлекающим внимания, а, скорее, отталкивающим.