Губы твердили страшные, непонятные слова уже помимо его воли. И вот – последнее в обряде:

«ПРИДИ, ПРИДИ, ПРИДИ!

Во имя Повелителя мух, Того, чья Обитель – Тьма, чей…»

Колдун с ужасом понял, что снова шепчет, повторяет почти вслух эти Черные заклинания, Слова призыва! Внезапный вой одинокого волка заставил его вздрогнуть и привел в себя. Пробормотав Слова защиты, Колдун продолжил рассказ.

– То, что явилось… Оно было не похоже на наших духов. Совсем не похоже. Другое. Тот, кого нельзя назвать. Если бы и мог, не назвал бы. Я говорил, что та колдовская кость была наполнена злом, а это было само Зло! Я был для него как… как муравей, как мертвый лист на тропе мамонта… Ничто. Но мы говорили, говорили без слов. Просить было не о чем – и некого. Торговаться было нельзя. Майа? Да, я получал Майю – вместе со всем остальным. Все или ничего! А взамен…

Колдун искал слова.

– Взамен я должен был… стать таким, как Хорру. Хуже Хорру. Нет, я не хотел. Я понимал: так я не получу, а потеряю Майю. И не одну ее. Себя потеряю – все, все… Но я был бессилен. Совсем бессилен: может ли муравей одолеть мамонта? И вдруг я вспомнил о Защите. Да, колдун сыновей Куницы меня спас! Никогда, ни прежде, ни после этого, заклинание не давалось мне так трудно. Но я сделал Знак и сказал Слово. И он ушел. Исчез. Сразу. Но Зло осталось. Я чувствовал: им напитано все вокруг… Наверное, в ту ночь это место и стало Проклятой ложбиной. Я, а не умирающий Хорру принес туда настоящее Зло. Но я освободился и мог идти… Бежать. Когда я вернулся в стойбище, там все были в страхе. Налетел смерч – знаешь, что это такое? – повалил деревья, жилища, разметал костры. Два жилища сгорели – с людьми. Дом, где жила Кора, смяло упавшей сосной. Ее мать и маленькая сестренка погибли, а ей самой повезло – только ногу покалечило… Она еще жива была, когда мы уходили, – старая Кора, похоронившая двух мужей, но так и не родившая… Знаю: ее жизнь тяжела, но из стойбища детей Серой Совы она так и не вернулась… Меня боялись. Шептали: «Хорру вернулся!» Думали, это я сделал – из-за Майи… Ведь моя любовь не была тайной! Ее тоже ругали: зачем смеялась? Над Колдуном смеяться нельзя!.. Мужчины были на Большой охоте, готовили загон. В стойбище – старики, женщины и дети. Я пытался помочь, а меня сторонились. Отворачивались… В ту ночь Майа была в своем стойбище. Я радовался, думал – спасена! А потом пришли вестники от детей Серой Совы… Да, их стойбище буря почти не тронула. Но на Майю напала хонка! Люди совсем уверились: моих рук дело! Я просил, чтобы мне дали ее лечить: ведь я-то видел, знаю, как Хорру спас тебя и других. Не дали. Не верили. А их колдун… Тот был получше «мудрого Узуна», но все равно – не настоящий. Ведь колдуном нужно родиться, его распознать нужно… Хорру это умел, потому-то меня и выбрал. А иначе – учи не учи… И научиться-то ничему еще не успеет, так, два-три приема, а уже думает – всемогущий!.. Так и умерла Майа. Меня и на похороны не пустили, не знаю даже – как ее провожали… Потом мужчины вернулись. Загон подготовили, да не до охоты; жизнь нужно было налаживать. Пришлось в ту зиму поголодать. Все думали: это я сделал, из-за Майи. Убить хотели, да боялись: помнили, что бывало с теми, кто хоть слово скажет против Хорру. Так, шептались, друг друга подначивали… Знали бы, что я – не Хорру, убили бы. Вот и вышло: наставник меня спас! Его злоба и страх… Нет, я не стал Хорру. Понимал: беду принес я, значит, правильно говорят – моя вина, из-за Майи. Но ведь я не хотел… Я виноват и не я. Вспомнил: свое имя открыл тому, когда говорил Слова призыва. Решил: нужно забыть имя, иначе – приманит! Так и сделал, и другим запретил его называть. Так и живу с тех пор: Колдун. Безымянный.

И вновь, как тогда, вождь и не заметил, как подступила ночь. Наверное, хорошо, что услышал он все это только сейчас. Тогда… как знать? Быть может, решение его было бы иным. Худшим – теперь понятно, что худшим… Одно неясно.

– Колдун! Но почему ты утаивал до сих пор то оружие, что дал тебе старый Куница? Знак и Слово?

– Потому, что Это не магия, не колдовство. Иное, совсем иное! Само по себе может и не помочь. Человек должен быть готов… – Колдун подбирал или вспоминал слова. – Должен слиться со Словом, стать Его частью… Себя отдать… Тогда Это – всесильно! Так мне было сказано.

– И все же – знай Йом то, что ты утаил, быть может, жив бы остался!

– Да. Быть может. Но он бы остался жив, если бы через Круг не переступил или хотя бы свой оберег не сорвал! Круг защищает надежно, обереги – тоже. А Это … Это для самого последнего. Когда гибель и бессилие, и нет иной надежды. Как у меня тогда, в Проклятой ложбине. Понимаешь, вождь: если Это распылить, развеять, Оно не даст силы никому.

– Но мне ты скажешь?

– Да, скажу, потому что чувствую: ты в опасности! Для того тебя и позвал.

Порывшись в темноте, Колдун достал какой-то предмет, завернутый в белую замшу. Бережно раскрыл. Костяной, тщательно выделанный кинжал. Пламя очага заиграло на полированном лезвии.

– Это Девственный кинжал; его клинок еще не трогал ничьей плоти. Я изготовил его, когда боялся возвращения Хорру. Лезвие закалено заклинаниями, Сухой и Живой кровью, силами Земли, Воды и Огня. После я добавил и Знак. Живой мертвец не устоит перед этим оружием. Думаю, нежить – тоже. Храню его всю жизнь, но применить не пришлось ни разу. Взгляни.

Вождь бережно принял клинок, но рассмотреть не успел.

Страшный крик снизу, из стойбища, прорезал ночь.

– МАЛ! ЭТО МАЛ!

(Голос ДРОГО?!)

Они оба вскочили на ноги.

– Поздно! ПОЗДНО!! – закричал Колдун. Колдун и Арго бросились вниз, туда, где шумело растревоженное стойбище.

Она подошла к Огненному кругу. Огляделась. И, как приказал ОН ей накануне, не переступила через Круг, тщательно, обеими ногами утаптывая и отгребая налево и направо, проложила через него свой след.

Сегодня великая ночь, Ночь Жертвы, после которой она навсегда останется с Сильным. Так было сказано накануне.

ОН ждал там, где всегда.

– Ты сделала все?

– Да, Сильный!

– Ты хочешь принадлежать Мне до конца?

– Да, Сильный!

– Ты готова?

– Да, Сильный!

– Тогда слушай! Ты проведешь меня через Круг – той тропой, что ты проложила. Мы войдем в жилище вождя. – Ее качнуло от удара ненависти. – Его там не будет. И ты принесешь Мне свою Жертву – бывшую дочь. Ее кровь. Но прежде своей рукой вырежешь сердце того, «брата». – Вновь ее ударила неистовая злоба Сильного. – Его сердце мы разделим. А кровь – моя. И тогда твоя дочь станет безраздельно моей. И твоей тоже.

В ее руке появляется остро отточенный кусок ребра. Нет, она не колеблется и не боится. Но ведь есть еще стражи. И другие…

– О них – не думай!

ОН не дал насладиться собой, и она, подвывая, стонала у его ног:

– Сильный! Темный!… Хоть раз! Хоть раз!!!

– Так и быть. Но сегодня – только один раз!..

Все кончилось слишком быстро, и ОН сказал: «Пора!» На мгновение она заколебалась: все-таки двое мужчин. Сильных. Храбрых. При оружии… Но с НИМ не нужно даже говорить о сомнениях: понимает без слов!

– Они будут спать, крепко спать. А ты получишь мой Знак. И часть моей Силы.

Повинуясь жесту ЕГО руки, она опускается на колени. ОН словно вырос, выше сосны, навис, заполнил все, весь мир… А ее скручивает, тянет куда-то вниз… пена, белая пена на губах…

…необыкновенно длинно вытягивается палец, касается ее груди и…

…и вокруг левого соска начертан ЗНАК! Странный, угловатый. Выступившая кровь залила его изнутри, а за пределы почему-то не потекла…