Подобные перечни относились, конечно, к высшим «курсам» наук э-дубы; основу знаний должны были составлять более простые перечни.
Главным образом перечни слов служили пособием для самого усвоения грамоты, как шумерской, так и аккадской, путем постоянного, многократного переписывания и заучивания наизусть.[261]
Логическому мышлению в вавилонской школе не обучали — тот процесс логических умозаключений, результатом которого могло явиться составление таблиц, списков или рецептов, был проделан заранее составителями; мы не имеем ни одного трактата или другого какого-либо сочинения, посвященного дедукции, индукции или другому чисто логическому оперированию с фактами. Однако же такое оперирование должно было происходить на каком-то этапе.
Это видно, между прочим, на примере одного учебного пособия, позволяющего нам представить себе одновременно уровень старовавилонской грамматической, правовой и педагогической науки. Это тоже двуязычный текст, называемый «KI.KI.KAL-bi-šè = ana ittišu» или кратко «Ana ittišu» — «По извещению об этом», датируемый в своем окончательном виде, вероятно, серединой XVIII в. до н. э., но не раньше XIX в. до н. э.[262] Было ли это пособие известно в царстве Ларсы, пока не установлено. В Уре на «Тихой улице, 7» (см. гл. VIII) найден его маленький фрагмент вместе со школьной библиотекой, но похоже, что он попал туда из более позднего слоя.
Как уже упоминалось, в начале II тысячелетия до н. э. шумерский язык постепенно вышел из живого употребления, однако в школах его продолжали изучать, переписывая шумерские литературные и другие произведения, хотя обиходным языком был только аккадский. Юридические документы тем не менее все еще полагалось составлять либо целиком по-шумерски, либо по крайней мере выдерживать все стандартные части юридического формуляра по-шумерски; по-аккадски помимо имен собственных нередко делались нестандартные приписки и вписывались клаузулы, специфические только для данного конкретного дела. Но иной раз писец — особенно в тех случаях, когда он плохо помнил все необходимые выражения шумерского формуляра, — отходил от этих правил и составлял и другие части документа по-аккадски.
По-видимому, в конце XIX — начале XVIII в. до н. э., когда в Нижней Месопотамии временно началось бурное развитие частного предпринимательства и частного права, стороны в умножившихся юридических сделках не всегда могли располагать помощью высококвалифицированных писцов, знавших юридическую терминологию и прошедших полный курс шумерского языка. Поэтому документы часто составлялись на варварском, чудовищно искаженном шумерском языке; так, некоторые писцы не умели образовать множественное число от ì-lal-e — «он отвесит» (серебро, т. е. заплатит цену) и вместо ì-lal-е-ne — «они отвесят» писали ì-lal-e-mes — букв. «он отвесит они суть».
Положению, видимо, и должно было помочь пособие «Ana ittišu». Подобно другим «филологическим» текстам, оно было составлено в столбцах (по-шумерски и по-аккадски) и имело следующее содержание:
Первая часть пособия:
Таблица I, I, 1—16: подборка фраз об уплате долга;
1,1,17—IV, 76: парадигмы спряжения важнейших шумерских глаголов, встречающихся в юридических текстах, иногда с примерами предложений;
Таблица II. I, 1—43: подборка фраз о процентах;
I, 44–56: некоторые типичные для процентных документов глагольные формы;
I, 57–90: подборка фраз, связанных с процентным (HAR-ra = = hubullu) и беспроцентным долгом (izkim-ti-la, eš-dé-a, šu-lal = qīptu, qāpu), обменом (šu-bal = šupēlu) и с разделом пополам;
II, 1—71: подборка оборотов (в том числе и примеров на употребление притяжательных местоимений), а также глагольных форм, типичных для юридических документов различного содержания;
III, 1—IV, 54: подборка терминов и оборотов, употребительных в торговых делах и в сделках купли, продажи, обмена и других, связанных с уплатой денег («серебра»);
Таблица III, I, 1—II, 1: подборка терминов и оборотов, связанных с сельскохозяйственными работами, в особенности применительно к нуждам составления арендных и долговых документов;
II, 2 — III, 4: подборка терминов и оборотов, связанных с разными видами имущества и операциями с имуществом;
III, 5 — III, 27: подборка терминов и оборотов, связанных с вопросами наследования и усыновления;
III, 28 — IV, 56: термины и обороты, связанные с вопросами наследования и усыновления, подобранные так, что образуют почти сплошное повествование, прерываемое лишь вариантами отдельных описанных в этом связном тексте ситуаций или отдельных употребленных выражений.
Вторая часть пособия:
Таблица IV, I, 1—III, 72: подборка терминов и оборотов, связанных с организацией сельскохозяйственных работ на полях дворца (a-šag é-gal = eqel ēkalli), включая поля царя (a-ša(g) lugal = eqel šarri) и поля илотов (a-ša(g) mašdá = = eqel muškēnī);
IV, 1—51: подборка терминов и оборотов, связанных со сдачей внаем жилых помещений.
Таблица V сохранилась плохо; видимо, здесь в числе прочего приводилось именное словоизменение, в том числе в определенных, наиболее типичных конструкциях (с именем и с притяжательным местоимением). Взяты существительные «хозяин, дом, поле, сад, раб, рабыня», названия важнейших обязательных жертвоприношений, а также слова «содержание, паек, ячмень».
Таблица VI, I, 1 — II, 61: подборка терминов и оборотов, связанных с различными правоотношениями двух сторон, включая взаимные расчеты, клятвы и т. п.;
III, 1—22: подборка терминов и оборотов, связанных с наймом работника;
III, 23–55: подборка терминов и оборотов, связанных с засвидетельствованием сделок (клятвы, свидетели, печать);
III, 56 — IV, 40: подборка терминов, означающих разные виды документов, и оборотов, связанных с их засвидетельствованием;
IV, 42–52: подборка терминов разного содержания, например «срок» u(d)-dug4-(g)a = adannu), «рядом» (da = tīhu), «между» (dal-ba-an-na = bīrītu), «по ту сторону» (bal-ri = ebērtān; также «перегородка»).
Таблица VII, I, 1—55: подборка терминов и оборотов из процессуального права;
II, 1—44: подборка терминов и оборотов, связанных с рабством и, возможно (текст здесь плохой сохранности), выкупом из рабства;
II, 45–55: подборка довольно пространных оборотов и предложений, относящихся к брачному (и бракоразводному) праву.
Начиная с VII, II, 36 и до конца VII таблицы обороты и предложения, связанные с брачным и семейным правом, приобретают характер квазидокументального повествования, довольно логично подводящего к полностью приведенному в пособии тексту законов о приемных детях, а затем и других семейных законов:
«Девушка, став как бы женой,[263] дала приблизиться к себе для соития; из ее дома он ее похитил, в дом отца своего он ее привел, брачный договор с нею заключил, брачный выкуп (níg-munusus-sa = terhātu) отнес / брачный выкуп (приведен альтернативный термин ku(g)-dam-tuku = terhātu) свой с подноса[264] положил, к отцу (ее) ввел (ее);[265] он был милостив к ней (!) / не был милостив к ней (!). Он возненавидел ее и обрезал бахрому ее (платья), ее разводную плату он возместил и привязал к ее лону, (и) вывел ее из дому. В будущем муж, что по сердцу ей, может взять ее (замуж) — он не будет предъявлять о ней иска. Впоследствии иеродулу (nu-gi(g) = qadištu) с улицы он взял,[266] из любви к ней, в ее состоянии иеродулы он взял ее (замуж); эта иеродула взяла сына улицы, приложила его к груди с человечьим молоком — а отца и матери своих он не знает; он (же) обращался с ним ласково, не бил его по щеке, вырастил, научил писцовому искусству, сделал крепким, дал ему жену.
