Такие клятвы верности знамени Мао характерны и для других выступлений руководителей Китая. Но это не все.
Во введении к новой конституции КНР Мао Цзэдун назван «основателем КНР». Здесь же провозглашается готовность «всегда высоко держать и решительно защищать великое знамя Председателя Мао Цзэдуна». В ст. 2 конституции заявлено: «Руководящей идеологией КНР является марксизм-ленинизм-маоцзэдунизм».
Второе, менее заметное на первый взгляд, что происходит в идеологической жизни Китая, — это тщательная пересортировка идейного багажа. Точнее, можно было бы сказать не пересортировка, а пересортица, когда идеи, которые входили в первый разряд, постепенно переходят на второе и третье место, а те, о которых говорилось мимоходом, выдвигаются на передний план. Иными словами, по-новому расставляются акценты в пропаганде того же давно знакомого нам набора «идей Мао Цзэдуна».
Третье, что можно отметить, — это постепенная эволюция в подходе китайского руководства к идейному наследству Мао Цзэдуна: заявления, которые делались вчера, отличаются от тех, с которыми выступали сразу после смерти Мао, а то, что говорится сегодня, тоже в определенной степени в чем-то непохоже на вчерашний день.
И четвертое — это усиливающееся разнообразие в высказывании оценок различными представителями высшего руководства КПК и даже отдельных органов официальной китайской печати.
В этом отношении представляет особый интерес статья Хуа Гофэна «Довести до конца дело продолжения революции при диктатуре пролетариата» (к изучению 5-го тома «Избранных произведений» Мао Цзэдуна), опубликованная в первомайских номерах ведущих китайских газет в 1977 году.
В ней дается самая высокая оценка деятельности и личности Мао Цзэдуна как политика и идеолога. «Великий вождь и учитель, — говорится в статье, — является основателем нашей партии, нашей армии и нашей народной республики, самым великим марксистом-ленинцем нашей эпохи… Обобщив опыт революционного движения в Китае и мирового революционного движения современности, Председатель Мао Цзэдун внес выдающийся вклад во все области марксизма-ленинизма — философию, политэкономию и научный социализм и в огромнейшей степени обогатил теоретическую сокровищницу марксизма-ленинизма».
Эта оценка почти дословно воспроизводит ту, которую мы читали в свое время в выступлении Яо Вэньюаня в 1967 году на гребне «культурной революции».
Все успехи китайской революции приписываются Мао, а все неудачи и ошибки — его противникам, которых анонимно зачисляют в разряд «правых и левых оппортунистов всех мастей и оттенков». Но дело не ограничивается оценкой прошлого. Хуа Гофэн утверждает, что успехи Китая целиком зависят от верности идеологии Мао Цзэдуна.
Далее рассказывается любопытная история подготовки 5-го тома сочинений Мао Цзэдуна. Последний будто бы поручил подготовку этого тома Чжоу Эньлаю и Кан Шэну еще в 1969 году, но этот том не удалось выпустить из-за «помех и обструкций ревизионистов» — Линь Бяо и Чэнь Бода, а в последнее время — со стороны группировки «четырех». В чем же заключались их обструкции? Они заключались в том, если верить сообщениям, что «четверка» силилась захватить руководство работой по редактированию и изданию работ Мао Цзэдуна, ставя своей целью «срубить великое знамя» Председателя и тем самым осуществить преступную узурпацию партийного руководства, захват власти и реставрацию капитализма.
Если отбросить невероятное сообщение о попытках «четверки» «растоптать знамя Мао и реставрировать капитализм», то можно поверить, что вокруг дела издания «Избранных произведений» Мао Цзэдуна разгорелась борьба. Приобщение к этому делу считалось верным доказательством близости к Председателю Мао и укрепляло права на наследование после его кончины.
Но это частный момент. Куда интереснее проследить за тем, как расставлены в выступлении Хуа Гофэна акценты при изложении основных идей Мао.
Вопрос первый — о характере власти в Китае после победы народной революции. Мы помним, что Мао Цзэдун выдвинул накануне революции идею так называемой «новой демократии» и утверждал, что на первом этапе — на этапе демократической революции — будет установлена диктатура союза сил — рабочих, крестьян, интеллигенции, мелкой буржуазии, что в этом союзе будет участвовать даже национальная буржуазия. Эта идея, однако, подвергается пересмотру в упомянутом выступлении Хуа. Он говорит: «Согласно идее Председателя Мао Цзэдуна, необходимо с того дня, как революция одержит победу, гегемонию пролетариата в демократической революции без всякого колебания развить в государственную власть, руководимую пролетариатом. Так и было сделано. Установленная таким образом демократическая диктатура народа, руководимая пролетариатом, по своей сути, была именно диктатурой пролетариата».
Здесь мы сталкиваемся с явным «выпрямлением» идеи «новой демократии», которое практически сводит на нет ее значение. Если власть в Китае с самого начала представляла собой диктатуру пролетариата, то какой смысл имеет существование самого этапа демократической революции и тем более идеи «новой демократии», которая так сенсационно изображалась Мао Цзэдуном специфической особенностью Китая в сравнении с опытом Советского Союза?
Носителем «нового демократизма» оказывается вовсе не Мао Цзэдун, а Лю Шаоци. Хуа утверждает, что главные проявления оппортунизма Лю Шаоци заключались в выдвижении концепции о так называемом «прочном установлении новодемократического общественного порядка, уклонении от социалистического преобразования капиталистической промышленности и торговли, добровольном отказе от руководящей роли государственного сектора в экономике, в отрицании необходимости и возможности развертывания движения взаимопомощи и кооперации сразу после аграрной реформы, в равнодушном отношении к поляризации деревни». Но это и была линия VIII съезда КПК, предусматривавшая постепенное планомерное строительство социализма в городе и деревне в соответствии с назревшими экономическими и социальными условиями. В противоположность этому, Мао Цзэдуну приписывается основная заслуга в том, что 500-миллионное крестьянство быстро встало на путь социализма, что «благодаря правильному руководству Председателя Мао эта перемена совершилась в очень короткий срок». Тем самым в вопросе о спорах относительно темпов кооперирования крестьянства предпочтение целиком отдается торопливой тактике Мао Цзэдуна.
Далее происходит особенно показательный акт «выпрямления» идей Мао Цзэдуна. Рассматривая его высказывания, а также политические события второй половины 50-х годов, Хуа Гофэн концентрирует внимание на проблеме «противоречий внутри народа» и почти не затрагивает вопрос о политике «большого скачка» и «народных коммун». Отказ от этих лозунгов можно было бы расценивать как свидетельство того, что новое руководство Китая извлекает какие-то уроки из прошлого и не считает возможным солидаризироваться с экономическими и социальными утопиями, которые нанесли столь очевидный ущерб развитию страны. Но как быть с теоретическими постулатами, которые лежали в основе этой политики? Как можно считать эти теоретические установки «особо выдающимся вкладом Мао Цзэдуна в международный опыт социализма»?
«В 1956 году в нашей стране было в основном завершено социалистическое преобразование собственности на средства производства, — говорится в упомянутой статье. — Существуют ли после этого в социалистическом обществе противоречия, классы и классовая борьба, нужно ли продолжать социалистическую революцию, как ее продолжать — таков был новый вопрос, вставший перед китайской революцией. Этот же вопрос долгое время не находил правильного ответа в международном коммунистическом движении… Маркс и Энгельс… не имели опыта победы пролетарской революции. Такой вопрос еще не встал перед ними. В. И. Ленин умер слишком рано… Ему не пришлось своими глазами увидеть завершение социалистического преобразования собственности на средства производства, поэтому он не мог дать четкого и конкретного решения этого вопроса. И. В. Сталин на практике вел решительную борьбу против различного рода контрреволюционных представителей буржуазии, пролезших в партию, но теоретически не признавал, что после завершения коллективизации сельского хозяйства в Советском Союзе все еще существуют противоречия между пролетариатом и буржуазией, между социалистическим и капиталистическим путями». Этим, по словам автора статьи, воспользовались Лю Шаоци и Чэнь Бода —.рекламируя «затухание классовой борьбы, они ставили себе цель ликвидации социалистической революции».
