Сама обстановка в партии и стране объективно содействовала росту национальных чувств, которые так легко направить в русло национализма. Японская агрессия против Китая вызвала волну патриотизма среди всех прогрессивных и революционных элементов в стране, в том числе, конечно, в Компартии Китая. Мао ловко взгромоздился на самый гребень этой волны, и течение несло его от успеха к успеху в борьбе за власть в руководстве КПК.
Особенно характерны зигзаги маоистов в их отношении к Советскому Союзу в период Великой Отечественной войны.
П. П. Владимиров, который приехал в Яньань в мае 1942 года и пробыл здесь до декабря 1945 года, имел возможность наблюдать неприглядную картину. Испытания, выпавшие на долю советских людей, Советской Армии в первые годы войны, не только не вызывали сочувствия со стороны Мао Цзэдуна и его группы, а, напротив, стали предметом постоянных издевательских реплик и комментариев. Прямолинейно злобствовал Кан Шэн, но и Мао Цзэдун мало в чем уступал ему.
«По мере продвижения немцев к Москве во второй половине 1941 года отношение руководителей КПК (находившихся в Яньани. — Ф. Б.) к моим товарищам (советским представителям. — Ф. Б.) становилось все более неприязненным. К декабрю 1941 года оно превратилось в почти откровенно враждебное… Ответственные работники КПК просто перестали с ними встречаться. Мао под предлогом занятости ни разу не принял никого из советских журналистов, а Кан Шэн установил слежку за ними»7, — писал П. Владимиров. Наибольшее раздражение у маоистов вызвало то, что СССР не мог оказать тогда достаточной военной помощи китайской Красной армии, поскольку такая акция могла бы быть легко использована японскими агрессорами как повод для развязывания военных действий на Дальнем Востоке против Советского Союза.
Казалось, было очевидным, что судьбы народов всего мира, судьба всей войны в решающей степени зависели от хода тяжелой борьбы СССР против немецко-фашистских войск. От этого же зависело и будущее революционного движения в других странах, мирового коммунистического движения, в том числе и перспективы китайской революции. Казалось, было очевидным, что китайская Компартия и ее малочисленная Красная армия не смогут устоять против гоминьдана, поддерживаемого мировым империализмом, если КПК не будет чувствовать за своей спиной великую и могучую опору в лице СССР.
Между тем невозможность для СССР оказать в тот момент широкую помощь оружием китайской Красной армии вызвала такой взрыв националистических чувств у маоистского руководства, перед которым не устояли элементарные здравые соображения о зависимости исхода китайской революции от великой борьбы советского народа против фашизма.
Чрезвычайно показательно, что китайская Красная армия воздерживалась от каких-либо активных действий в борьбе против японской армии как раз в самый трудный для советского народа период боев с немецко-фашистскими армиями. Китайские руководители мечтали в ту пору только об одном — отсидеться в Яньани, накопить силы, чтобы в подходящий момент начать наступление против гоминьдановских войск. Их внимание, как и в период господства лилисаневской линии, было сосредоточено исключительно на внутренних проблемах, хотя для всякого политического мыслителя, не погрязшего в провинциализме, абсолютно очевидной была взаимосвязь задач китайской революции с общим делом борьбы против международного фашизма и империализма, с задачей единения всех сил антифашистского фронта.
Не менее характерен для Мао и крутой поворот в отношении Советского Союза в конце Отечественной войны, когда победа над гитлеровской Германией стала несомненной и близкой. Советские представители в Особом районе Китая неожиданно превратились в самых близких друзей. Им адресовались улыбки, перед ними распахивались двери, с ними заигрывали, через них искали укрепления контактов с КПСС и СССР.
Впрочем, справедливости ради надо отметить, что Мао до последних минут войны не был уверен в необходимости крепить союз с СССР и пытался найти нового покровителя в лице правящих кругов США. Так что «маятник» продолжал раскачиваться.
Установление сотрудничества с гоминьданом на какой-то период внушило Мао надежды на возможность изменения позиции официальных кругов США к КПК. Он стал активно искать сближения с американцами. Он писал в ту пору: «Работа, которую выполняют сейчас коммунисты Китая, во многом сходна с той, которую выполняли в Америке Вашингтон, Джефферсон и Линкольн. Наша работа обязательно вызовет, в сущности уже вызвала, симпатии в демократической Америке»8.
Но в конечном счете Мао остался ни с чем: правящие круги США предпочли сделать ставку на Чан Кайши, и ему пришлось рассчитывать исключительно на поддержку со стороны СССР. Это также явилось одной из причин резкого поворота в лучшую сторону в отношениях КПК к КПСС и СССР в 1945–1946 годах. Отчасти поэтому Мао Цзэдун не сразу решился открыто заявить о своих претензиях на собственное идеологическое учение. Во вводной части проекта устава КПК, подготовленного в 1940 году для рассмотрения на VII.съезде, говорилось, что КПК руководствуется в своей работе теорией марксизма-ленинизма и решениями Коминтерна. Но уже спустя пять лет в принятом на VII съезде КПК уставе партии в кратком вводном разделе (под названием «Основные положения программы») было записано, что Коммунистическая партия во всей своей работе руководствуется идеями, представляющими соединение теории марксизма-ленинизма с практикой китайской революции, — идеями Мао Цзэдуна. Эти «идеи» определялись в докладе о новом уставе партии, с которым выступил на съезде Лю Шаоци, как «китайский коммунизм», «китайский марксизм», как «превосходный образец национального марксизма».
Что же представляла собой «китаизация марксизма», или «национальный марксизм», а точнее, «идеи Мао Цзэдуна», в тот период?
На протяжении яньаиьского периода (1937–1947 гг.) Мао Цзэдун уделяет большое внимание теоретической работе. Эти годы, пожалуй, можно отнести к одним из наиболее плодотворных в его становлении как идеолога КПК.
Среди наиболее значительных работ, написанных Мао в этот период, следует назвать следующие: «Стратегические вопросы революционной войны в Китае» (декабрь 1936 г.), «Относительно практики» (1937 г.), «Относительно противоречия» (1937 г.), «О затяжной войне» (май 1938 г.), «Китайская революция и Коммунистическая партия Китая» (декабрь 1939 г.), «О новой демократии» (январь 1940.г.), «Перестроим нашу учебу» (май 1941 г.), «За правильный стиль в работе партии» (февраль 1942 г.), «Выступления на совещании по вопросам литературы и искусства в Яньани» (май 1942 г.), «Наша учеба и текущий момент» (апрель 1944 г.), «О коалиционном правительстве» (май 1945 г.) и др. Всего за период пребывания в Яньани Мао написал более двух третей из числа работ, вошедших в т. 1–3 «Избранных произведений» на китайском языке и в т. 2–4 на русском языке.
В яньаньский период Мао Цзэдун явно ставит цель осуществить на деле то, что он прокламировал прежде, а именно «китаизацию марксизма».
Что же это означало?
Это означало, во-первых, тщательный отбор тех проблем в марксизме-ленинизме, которые Мао достаточно субъективно относил к существенным и важным для Китая; во-вторых, более чем своеобразную интерпретацию марксистских выводов по этим проблемам с проекцией на китайскую практику; в-третьих, разработку специфических вопросов стратегии и тактики КПК, в особенности в области партийного строительства, военного дела, управления государством, соотношения национально-освободительных, демократических и социалистических задач китайской революции, и др.; в-четвертых, скрытую ревизию идей марксизма-ленинизма (об исторической миссии рабочего класса, о диктатуре пролетариата, о перерастании буржуазно-демократической революции в социалистическую и др.). И наконец, в-пятых, все работы этого периода явно имеют целью приукрасить деятельность самого Мао и «выпрямить» весьма зигзагообразную линию его политического поведения.
