Царизм целил в голову революции. Жандармские чины усиленно искали провокатора высшей марки, такого, чтоб он мог без подозрения быть рядом с Лениным, работать в ЦК. Это черное дело удалось Роману Малиновскому, бывшему питерскому слесарю, разбитному, сообразительному малому с двойным дном души и совести.

Грамотный, начитанный, Малиновский втерся в доверие рабочих. В 1905–1910 годах он был секретарем союза рабочих по металлу. Но когда в охранке встал вопрос об избрании его в Думу, даже видавшие виды жандармские чины призадумались. Однако министр внутренних дел Макаров, тот самый, который в ответ на возмущение зверским расстрелом рабочих на Ленских приисках злобно заявил: «Так было, так будет!», благословил директора департамента полиции Белецкого и его заместителя Виссарионова на столь необычную акцию. И провокатор стал депутатом Думы.

Одно это наглядно показывает, что царизм не гнушался никакими средствами, чтобы проникнуть в руководящие центры большевистской партии, опасность которой для всего царского строя он великолепно сознавал.

Предательство Малиновского дорого стоило партии. В феврале 1913 года он выдал охранке Свердлова, а некоторое время спустя Сталина.

Уже в январе 1913 года департамент полиции знал, что «Свердлов, согласно имеющимся сведениям, находится в настоящее время в Петербурге, состоит в связи с думской с.-д. фракцией, причем на него предполагается возложить главное заведование газетой „Правда“ для придания ей направления строго партийного характера». И апреля 1913 года, ссылая Свердлова в Туруханский край, департамент полиции сообщил енисейскому губернатору, что Свердлов «состоял агентом Центрального Комитета Российской социал-демократической рабочей партии, прибыл в С.-Петербург с целью объединения членов думской фракции и постановки в С.-Петербурге планомерной партийной работы».

На первой неделе февраля 1913 года в квартиру, где проживали депутаты-большевики Ф. Н. Самойлов и А. Е. Бадаев, пришел дворник и сообщил, что, по его сведениям, в квартире находится какое-то постороннее, непрописанное лицо. Это был первый сигнал тревоги. Депутаты-большевики тотчас договорились, что Свердлов переедет к… Малиновскому. Однако арестовать Якова Михайловича на этой квартире значило для охранки провалить такого ценного агента, как Малиновский. Провокатору была дана директива — выждать, пока Свердлов не переберется на новую квартиру. Яков Михайлович, ничего не подозревая, переехал к Петровскому. Здесь его ждала встреча с женой и сыном, за день до того приехавшими из Томска. Всего лишь несколько часов побыл в кругу семьи Яков Михайлович. Поздней ночью 13 февраля он был арестован.

Находясь в пресловутых петербургских «Крестах», Яков Михайлович много занимается самообразованием. «Живу хорошо, насколько это только возможно при данных условиях, — писал он 7 апреля 1913 года семье близкого ему еще с Урала инженера А. А. Бессера. — Занялся французским языком, теперь более или менее читаю, конечно, со словарем. Есть у меня французские], нем[ецкие] книги. Но не только учебой в буквальном смысле занимаюсь, пополняю и общие знания. В этом отношении дело обстоит неважно: мало материала, но кое-что все же находится. Уделяю время и поэзии, порой увлекаюсь даже ею. Побывал у меня Шелли, Верхарн, Верлен, Эдгар По, Бодлер, Кальдерон, не считая многих пишущих прозой. Перечитываю частенько Гейне, он у меня в подлиннике, я довольно хорошо к нему отношусь».

Со Свердловым были арестованы и Новгородцева вместе с сыном Андреем. Яков Михайлович очень беспокоился о семье. «Порою задумываюсь о жинке, — сообщает он в следующем письме семье Бессер. — Ей труднее приходится. Нелегко, должно быть, с младенцем в камере. Вот это печалит меня. О себе не горюю. Мне что? Сил, энергии хватит еще надолго».

Оптимизм Свердлова — органическая черта его внутреннего облика, проявление его несгибаемого духа, закаленного трудностями и лишениями. Только у такого человека могли появиться из-под пера в тюрьме слова, полные человеческого жизнелюбия: «Жизнь так многообразна, так интересна, глубока, что нет возможности исчерпать ее. При самой высшей интенсивности переживаний можно схватить лишь небольшую частицу. И надо стремиться к тому лишь, чтобы эта частица была возможно большей, интересной…»

Обыск, произведенный у Петровского в связи с арестом Свердлова, был нарушением депутатской неприкосновенности хозяина квартиры. 13, 14 и 16 февраля 1913 года «Правда» печатала материалы по этому вопросу. Но для царских жандармов не существовало никаких законов. В апреле 1913 года особое совещание при министре внутренних дел увеличило срок ссылки Свердлова до 5 лет вместо предложенных департаментом полиции четырех. Петербургский градоначальник предложил сослать Свердлова в Нарым, а департамент полиции — в Туруханский край. Царские жандармы решили на этот раз окончательно расправиться со Свердловым: бежать из туруханской ссылки было практически невозможно.

В мае 1913 года Яков Михайлович отправляется по этапу в Туруханский край.

Петербургский период стал для Свердлова одним из значительнейших этапов его дореволюционной деятельности. Впервые Якову Михайловичу пришлось выступать в центре революционной России в такой ответственный момент, когда страна переживала подъем рабочего движения, и в таких масштабах, как руководство думской фракцией и «Правдой». В ту пору Свердлову было 27 лет. Он был молод, но это был уже вполне зрелый революционер.

Работа в Петербурге потребовала от Якова Михайловича не только применения его самого сильного качества — драгоценного для партии организаторского таланта, но и быстрого умения разбираться в самой сложной обстановке.

В Петербурге Свердлову довелось выполнять ответственные задания Ленина. Запомнил это и Ленин. Еще четыре года должно было пройти, прежде чем Владимир Ильич познакомился с уральским товарищем «Андреем», но его революционный почерк Ленин уже знал.

Известно, что, когда долго ждешь чего-либо, самые томительные, самые тягучие часы и минуты — последние.

И другое. В битве все очерчено ясно: там — враг, здесь — свои, единомышленники. Цель определена давно, силы накоплены, нужен только сигнал. Ждать его — это особое искусство. «Ведь самый страшный час в бою — час ожидания атаки», — писал поэт-фронтовик Семен Гудзенко.

Каково же было российским революционерам — большевикам-ленинцам томиться долгие годы в тюрьмах, на каторге, в ссылке в пору, когда победа революции многим казалась недостижимой, призрачной, далекой?

Туруханка. Многим старым коммунистам, ветеранам партии знаком этот суровый край! Десятками ссылало сюда царское самодержавие активных революционеров. Дубровинский, Свердлов, Спандарян, Сталин и многие другие отбывали здесь ссылку. Не одни лишь царские охранники сторожили их. Их сторожили жестокие морозы, бескрайняя тундра, сотни километров бездорожья, удаленность от железной дороги, разобщенность тамошних поселений. Один только Енисей связывал этот край с сибирской магистралью, с Россией Полиция была вооружена телеграфом, который опережал самого скорого беглеца.

Енисейская губерния, в состав которой входил Туруханский край, была образована в 1822 году. Площадь Туруханки составляла почти 2 миллиона квадратных километров. Здесь уместились бы 46 таких губерний, как Московская. Площадь края превосходила площадь Англии, Франции, Германии, Италии, Австрии, вместе взятых. А управлял всем этим краем отдельный пристав, подчинявшийся непосредственно генерал-губернатору.

Туруханский край был одним из тех богатейших районов России, которые царизм не осваивал — не было ни сил, ни средств, ни стремления. В октябре 1915 года Свердлов написал «Очерки Туруханского края». Яков Михайлович выступил в них прежде всего как продолжатель традиции ссыльных революционеров, начиная от декабристов и кончая ленинцами, — все они считали своим делом обратиться к истории края, его положению и нуждам. В своих очерках Свердлов дал сжатую, но содержательную характеристику территории, флоры и фауны, населения, настоящего и будущего Туруханки. Указав на то, что «скудость наших сведений о жизни окраин не может быть оспариваема», Яков Михайлович справедливо подчеркивал, что «некоторые из них имеют определенный интерес для развития всей страны уже теперь и могут приобрести крупное значение в будущем». Свердлов указывал: «Имея значение для всей страны, Северный путь в жизни Сибири будет, можно полагать, играть крупную роль». «Естественные богатства края изобилуют самыми широкими возможностями», «различными исследованиями с полной несомненностью установлена наличность ископаемых богатств», «леса и тундры края изобилуют ценным пушным зверем», «о рыбных богатствах не приводится и говорить» — эти и другие заключения Свердлова были сделаны им не только на основе изученной литературы, но и многолетнего знакомства с краем. Вывод Якова Михайловича был выводом не академического, оторванного от жизни этнографа, а революционера, борца: «Можно смело сказать, что в этой среде можно устроить гораздо более человеческую жизнь».