Крупская так описывала последний митинг, который она провела во время этой поездки: "Выступать пришлось не перед батальоном, не перед двумя-тремястами людей, как я думала. Пришло 6 тысяч, все красноармейцы города. Вряд ли кто слышал то, что я говорила, но митинг был ужасно интересный. Недавний поп был незаурядным оратором. Хоть и употреблял он поповские сравнения вроде того, что "большевики подобно апостолам пошли в народ, чтобы понести им свет истины", но говорил в общем дельно, и ясно было, какое громадное значение имело его выступление. "А как насчет крещения?" — задал вопрос один красноармеец. "Насчет крещения? Подробно говорить надо бы часа два, а коротко сказать — один обман". Масса молча слушала: кому же и знать лучше, как бывшему попу? И ясно было, какое громадное агитационное значение имели речи этого попа-агитатора. Запомнилось еще выступление одного красного командира. "Страна наша непобедима на предмет пространственности и квадратности", — говорил он. Потом, когда я рассказывала об этом выступлении Владимиру Ильичу, он говорил о том, что, неправильная по форме, эта мысль глубоко верна. Не была бы так скоро разбита Венгерская советская республика, если бы она не была так мала, а то самое большее 60 верст от границы находится Будапешт".
Стоя на высокой импровизированной трибуне (на козлы положили сбитые вместе доски), Надежда Константиновна увидела вдруг знакомое лицо — Крестинский. Он помахал ей рукой. Закончив выступление и ответив на вопросы, Крупская подошла к нему. Крестинский, поздоровавшись, сказал: "Дорогая Надежда Константиновна, я получил в Вятке телеграмму от Владимира Ильича. Он настаивает на вашем немедленном возвращении в Москву и поручил мне привезти вас". Она рассмеялась: "Это что же, насилие?" — "Ну, надеюсь, до этого не дойдет и вы поедете добровольно". — "Что же делать, надо возвращаться, — задумчиво протянула Надежда Константиновна. — Видно, и вправду пора. Сделано много, чувствую я себя плохо".
На "Красной звезде" огорчились ее отъезду, но все понимали, что силы Надежды Константиновны на исходе. В Москву она с Крестинский отправилась на пароходе. Остановились только в Казани, где пересели на пароход "Карл Маркс", да в Нижнем провели митинг. На обратном пути Крупская обрабатывала свои записи, обдумывала прожитое, перебирала в памяти увиденное.
В Москве Владимир Ильич не скрывает своей радости: "Наконец-то, и как ты могла придумать такое? Остаться на Урале?! Прости, но я был потрясен". К нему присоединилась Маняша. "Мы ждем, дни считаем, из Наркомпроса звонят по десять раз в день, а она что придумала?!" Маленькая семья Ульяновых вновь вместе. Надежда Константиновна в дороге немного отдохнула и теперь вдохновенно, по старой гимназической привычке "в лицах" рассказывает мужу и Марии Ильиничне о своих встречах, перемежая рассказ юмористическими зарисовками. Владимир Ильич внимательно слушает, задает вопросы и уже в который раз восхищается острой наблюдательностью Надюши, ее огромным политическим чутьем. И снова окунулась Крупская в наркомпросовскую работу. Одна за другой появляются в различных журналах и газетах ее статьи.
Еще труднее, чем создать перелом в войне, было создать перелом в мировоззрении масс, воспитать новое, коммунистическое сознание. В своей статье "Социально-политическая работа в школах-клубах для подростков" Надежда Константиновна писала:
"..Но коллективистическая психология пока охватила только передовые тысячи, десятки тысяч передовых рабочих. Массы еще крепко держит в своих омертвелых лапах умирающее старое. В массах преобладают еще старые взгляды, старые понятия, и только неуклонная работа над переустройством жизни вытеснит старые понятия и чувства. А пока наряду с величайшим геройством, с величайшей самоотверженностью передовых рядов рабочего класса в более отсталых классах и слоях мы видим бешеный взрыв спекуляции, хищничества, мародерства. Как огонь костра вспыхивает ярким пламенем перед тем, как окончательно потухнуть, так и эта отчаянная спекуляция, воровство, грабительство — все это последняя вспышка умирающей психологии. Новое поколение вырастет уже при других условиях, и его психология будет насквозь проникнута коллективизмом. Общественные чувства будут заглушать проявление эгоизма".
В своей работе Крупская широко использует материал, накопленный во время поездки на "Красной звезде", приводит неотвлеченные примеры, что особенно заметно в статье "Проект школы на Бондюжском химическом заводе".
Труд, труд ежечасный был законом для Ульяновых. И оба они работали, забывая о сне, еде, отдыхе. Но была в их жизни традиция, от которой не отступали никогда, — день рождения Владимира Ильича проводить вдвоем, пусть несколько часов, но одни. В этот день Владимир Ильич утром нашел на письменном столе подарки, в семье старались соблюдать традицию — отмечать день рождения каждого скромными знаками внимания. Огромный том немецко-русского словаря — такого, какой ему давно хотелось иметь, на титуле которого прочел надпись: "Дорогому Володе от горячо любящей его Маняши. 23/1У-20 гг.", а рядом в изящной вазочке благоухает весенней свежестью букет подснежников — от Надежды Константиновны,
В открытую форточку вливается бодрящий, прозрачный воздух. Девять часов утра. Температура немного выше нуля, но кажется, что на улице гораздо теплее, так как лучи яркого солнца заливают площади и улицы Кремля. Давно решено, что утром поедут они с Надеждой Константиновной за город. Это тоже традиция.
Завтрак проходит, как всегда, в оживленной беседе, только сегодня никто не спешит, даже вечно торопящаяся Мария Ильинична позволяет себе задержаться несколько минут.
Гиль уже ждет в машине у подъезда. Стены Кремля покрыты серебрящимся на солнце инеем и кажутся особенно нарядными и величественными. Москва проснулась. Привычно вглядывается Владимир Ильич во встречных прохожих. Озабоченны, еще плохо одеты. Улицы весной всегда кажутся чище и наряднее, а зима была жестокой. Москва голодала и мерзла. Но врагов бьем. Справимся с внешней и внутренней контрреволюцией, победим и разруху и голод.
За городом весна чувствуется еще больше, снег почернел, много проталин, днем зажурчат ручьи.
Они вышли из машины и углубились в лес. Во время совместных прогулок Надежда Константиновна не прерывала молчания, чтобы не спугнуть размышлений Ильича, знала, что он непременно сам скажет обо всем, что его томило и волновало, "…на прогулке, во время разговоров на простые житейские темы, — вспоминала Крупская, — он неустанно думал о том деле, которому отдал всю жизнь, все свои силы, каждую минуту своей жизни… Весенний воздух, начинающий пушиться лес, разбухшие почки — все это создавало особое настроение, устремляло мысль вперед, в будущее хотелось заглянуть".
Возможно, именно об этом дне Крупская писала впоследствии: "Сначала он говорил о разных текущих делах, но когда мы глубже зашли в лес, он замолчал, а потом стал говорить — в связи с одним изобретением — о том, как новые изобретения в области науки и техники сделают оборону нашей страны такой мощной, что всякое нападение на нее станет невозможным. Потом разговор перешел на тему о том, что, когда власть в руках буржуазии, она направляет ее на угнетение трудящихся, что, когда власть в руках сознательного, организованного пролетариата, он направит ее на уничтожение всякой эксплуатации, положит конец всяким войнам. Ильич говорил все тише и тише, почти шепотом, как у него бывало, когда он говорил о своих мечтах, о самом заветном".
Хорошо в весеннем лесу, но пора возвращаться в Москву. Надежда Константиновна просит завезти ее в Наркомпрос.
Сколько дел может накопиться за несколько часов: и документы и письма! Войдя в приемную, она увидела: сидят несколько человек. Разве может она отправить их назад, отказать в приеме. Течет неторопливая беседа. Надежда Константиновна внимательно слушает, что-то записывает в блокноте.
