"Письма были короткие, — вспоминала Надежда Константиновна, — с разными простыми поручениями. И после каждого такого письма до жути хотелось повидаться, перекинуться хоть парой слов".
Уезжая в Финляндию, Ленин обещал, что при первой же возможности вызовет ее, но ждать пришлось почти две недели.
Каждый раз, получив письмо, Надежда Константиновна закрывалась в своей маленькой комнатке, зажигала керосиновую лампу и нагревала письмо над отверстием в стекле. Медленно желтела бумага и проступали коричневые буквы. Наконец, в очередном письме она прочла: можно ехать. На листке был нарисован план, как пройти от вокзала до дома, где жил Владимир Ильич, ни у кого не спрашивая дороги, чтобы не привлечь внимания шпиков. Нетерпеливо читая строчку за строчкой, Надежда Константиновна слишком близко поднесла листок к лампе, бумага вспыхнула, и кусочек плана обгорел.
Чтобы перебраться через финскую границу, необходимо было специальное разрешение. На выручку пришел Н.А. Емельянов, укрывавший Ленина в Разливе. В то время Сестрорецк находился в пограничной зоне, и многие жители имели право перехода границы. Достали для Надежды Константиновны паспорт пограничной жительницы Агафьи Атамановой. Только Агафья эта была уже 60-летней старухой. Долго думали, как лучше сделать фотографию. Крупская низко надвинула на лоб белый платок, повязанный так, как повязывали все фабричные работницы, чуть наклонила голову. Товарищи тужили, что нет под руками грима. Во время приготовления к съемке все смеялись, поэтому и на фотографии Надежда Константиновна получилась улыбающейся. Емельянов, увидев фотографию, развел руками — не очень-то такой снимок подходит для старушечьего паспорта, да решил, что сойдет, полицейские на границе не отличаются бдительностью.
В Гельсингфорсе с едой было плохо так же, как и в Питере, и Надежде Константиновне хотелось привезти подарок Владимиру Ильичу. Ни мяса, ни масла достать не удалось. Анна Ильинична каким-то образом раздобыла баночку черной икры. Надежда Константиновна собрала свой паек за несколько дней, чтобы не обременять хозяев, у которых жил Владимир Ильич.
План перехода границы был разработан до мельчайших деталей. В темном жакете, в платке, с маленьким узелком в руках пришла Крупская под вечер к Емельяновым. Николай Александрович и Надежда Кондратьевна повели ее к границе. Надежда Константиновна вглядывалась в местность, стараясь запомнить дорогу. Шли через невысокий северный лес, по песчаным дюнам. Все волновались и почти не разговаривали.
Вот и пост. Через маленький мостик идут туда и обратно люди. С одной стороны стоят русские, с другой — финские полицейские. В сумерках фотография на паспорте Крупской не вызвала никаких подозрений, и вот они уже в Финляндии. До станции Олилла, затерянной среди дюн и леса, оставалось еще километров пять. Емельяновы, посадив Надежду Константиновну в вагончик одноколейной дороги, подождали, пока поезд не отошел.
Однако самое трудное было впереди. Выйдя на вокзале в Гельсингфорсе, Надежда Константиновна растерялась в первый момент, хотя всю дорогу повторяла про себя названия улиц в том порядке, как они были изображены на плане у Владимира Ильича. Шумный, огромный вокзал, сотни людей, и нельзя ни к кому обратиться. Тут не может помочь и ее знание четырех языков. Сейчас она полуграмотная старуха работница. Медленно вышла Надежда Константиновна на привокзальную площадь. Так же медленно, затерявшись среди прохожих, пошла по улице, стараясь незаметно читать таблички с названиями переулков. Наконец, вот он, поворот, через несколько десятков метров следующий. Пока все правильно. Но название следующей улицы в письме отгорело, где же повернуть теперь? Надежда Константиновна прошла до конца улицы, перешла на другую сторону и еще раз проделала путь, теперь в обратном направлении. Кажется, надо повернуть здесь, этот переулок должен пересекать улицу, где живет Ленин. Закон конспирации неумолим. Как волнуется сейчас Владимир Ильич, а нельзя выйти, нельзя ее встретить. Найдя нужный дом, Крупская постучала. Хозяйка открыла так быстро, будто стояла за дверью и ждала. Сразу появился в прихожей и Владимир Ильич.
Эмилия Блумквист, хозяйка квартиры, где жил Ленин, писала: "К нам на несколько дней приехала Надежда Константиновна Крупская. Это были самые радостные дни у Владимира Ильича. Нужно было видеть его сияющие глаза, чтобы представить его настроение".
А сама Надежда Константиновна рассказывала об этом так: "Ильич обрадовался очень. Видно было, как истосковался он, сидя в подполье в момент, когда так важно было быть в центре подготовки к борьбе. Я ему рассказала о всем, что знала".
Долго разговаривали они в тот день. Владимир Ильич показывал Надежде Константиновне главы из книги "Государство и революция", над которой работал все это время, расспрашивал ее о товарищах, о настроении масс. С тревогой вглядывался в ее осунувшееся лицо. Только утром, спохватившись, Надежда Константиновна преподнесла мужу подарок — баночку черной икры. Он пожурил ее за недопустимое расточительство и перед обедом отнес икру хозяйке. Через несколько минут та вошла в их комнату с открытой баночкой и сапожной щеткой и спросила, какие ботинки они хотят почистить. Выросшая в рабочей среде, она никогда не видела черной икры и решила, что это сапожная вакса.
Два дня пролетели незаметно. Пора было Надежде Константиновне возвращаться. Опять повязалась она платочком, Владимир Ильич подал ей жакет и сам стал одеваться. Она удивленно посмотрела на него, ведь нельзя им выходить вместе, но он категорически заявил, что проводит ее хотя бы до первого поворота, в пути решил, что до следующего угла, и в конце концов настоял на том, чтобы проводить ее до последнего поворота, до самого вокзала. Уговорились, что в ближайшее время Надежда Константиновна приедет еще. В дверях вокзала Крупская обернулась и через головы людей на перекрестке увидела знакомую фигуру Владимира Ильича. Всю дорогу, в поезде она, перебирая в памяти события прошедших дней, размышляла о том, как лучше и быстрее выполнить многочисленные поручения Владимира Ильича.
Ленин предупреждал партию, народ, что за спиной Временного правительства готовится контрреволюционный заговор, что буржуазия попытается задушить революцию рукой военного диктатора. Надежда Константиновна передала ЦК указания Ленина. Последующие две недели кардинально изменили расстановку политических сил. Рабочие, возглавляемые большевиками, разгромили корниловский мятеж, в Московском и Петроградском Советах ленинцам теперь принадлежало большинство.
В начале сентября Надежда Константиновна по тому же паспорту Агафьи Атамановой поехала опять в Гельсингфорс.
Задержавшись в думе, Крупская решила не заходить к Емельяновым и пойти до Олиллы одной. Дорога проходила вдоль берега Финского залива. Кругом ни души. Наконец она подошла к мостику через Ржавую речку, где размещался контрольно-пропускной пункт. Офицер, увидев фигурку озябшей женщины, пропустил ее сразу, едва взглянув на паспорт. Начал накрапывать дождь. В лесу стало почти совсем темно. Узкая тропинка потерялась среди деревьев. Ноги начали вязнуть в песке. Надежда Константиновна подумала, что сбилась с дороги, выругала себя, что не зашла к Емельяновым. Но даже мысли о возвращении не пришло в голову. Она упрямо продолжала идти вперед, с дюны на дюну. Неожиданно облака разорвались и выглянула бледная осенняя луна. И все показалось приветливым и знакомым. Вот кривая карельская березка с тремя одинаковыми сучками. Здесь надо свернуть направо, а со следующего пригорка должна быть видна станция. Только бы не опоздать! Замелькали огоньки Олиллы.
С трудом протиснулась Надежда Константиновна в вагон, битком набитый солдатами и матросами. Всю дорогу пришлось стоять. Но она не замечала усталости. В вагоне шел возбужденный митинг. Говорили только о политике, открыто призывали к восстанию. Крупская вглядывалась во взволнованные лица, в горящие глаза. Старалась запомнить высказывания, ведь для Ильича все это так важно!
