Ошибкой Песталоцци было только то, что он мыслил этот производительный труд в той форме, в какой он существовал в его время: либо в форме работы на предпринимателя, либо в отживающей форме работы на собственное потребление".
Далее Крупская дает резкую характеристику современнику Песталоцци — Эммануилу Фелленбергу, который выдвинул теорию и сделал попытку "на практике доказать, что детский производительный труд совместим с обучением и может при этом окупать стоимость содержания детей".
Крупская подчеркивает, что у Фелленберга через все его учение "красной нитью проходит сословное воспитание", которое противоречило всему демократическому учению Песталоцци.
Большое внимание Крупская уделяет педагогическим и социальным взглядам Роберта Оуэна. Крупскую привлекает в учении известного утописта классовая направленность его взглядов. Она отмечает, что Р. Оуэн хочет изменения в норме общественных отношений, вырабатывает: целый план лучшего общественного устройства. Бела Ж.-Ж. Руссо, а вслед за ним Песталоцци, Фелленберг, Р. Оуэн пытались доказать необходимость широкого политехнического образования, то во времена французской буржуазной революции Конвент хотел осуществить политехническое образование, но… "Национальное собранна ничего не успело сделать", — констатирует Крупская.
Говоря о взгляде рабочего класса на роль производительного труда в деле народного образования, Крупская отмечает, что "прямым наследником взглядов Беллерек, Руссо, Песталоцци, Оуэна, Лавуазье на роль производительного труда: в деле народного образования явился рабочий класс. Он взял все, что было в этих взглядах здорового и жизненного, развил и дополнил их…
Особенно всесторонне разработал этот вопрос Маркс. Па, той же точке зрения, как Маркс, стоял и Энгельс". Необходимость изменения, современного воспитания в указанном направлении, (соединение воспитания с материальным производством) Маркс ставит в тесную связь с необходимостью уничтожения существующего разделения труда в обществе.
Далее Крупская в своей брошюре переходит к характеристике "школы учебы". Ученики, окончившие подобную школу, писала Крупская, "…обнаруживают прямо чудовищную неспособность коротко и связно изложить самую простую мысль, совершенно не умеют ни наблюдать, ни самостоятельно думать".
Выхолащивание живой мысли, отрыв от жизни характеризуют "школу учебы" в XIX столетии.
С развитием капитализма "школа учебы" не может удовлетворить растущий спрос фабриканта на технически грамотного рабочего. Вот тогда-то и начинается процесс превращения "школы учебы" в "школу труда".
Школа приобретает профессиональный характер, когда переходит к подготовке квалифицированных рабочих для крупного производства. К концу XIX века крупнейшие педагоги Европы и Америки заговорили о необходимости превращения "школы учебы" в "школу труда". Крупская отмечает, что, "пока организация школьного дела будет находиться в руках буржуазии, школа труда будет орудием, направленным против интересов рабочего класса. Лишь рабочий класс может сделать "школу труда" "орудием преобразования современного общества".
Нетрудно понять, что педагогическое исследование Крупской вызвало большой интерес как в России, так и за рубежом. Оно положило начало в мировой педагогической литературе систематическому освещению учения К. Маркса и Ф. Энгельса о воспитании и изложению марксистских взглядов на историю возникновения и развития идеи соединения обучения с производительным трудом.
Работа, в которой определена классовая позиция автора, найден новый подход к явлениям педагогики, выдержала несколько изданий, она пользуется заслуженным успехом и у современного читателя, оставаясь настольной книгой педагога-практика.
Осенью 1915 года Ульяновы вернулись в Берн. Комнату наняли удобную, с электричеством. Перевезли книги, вещи.
Владимир Ильич поспешил к друзьям, хотелось поскорее узнать новости, а Надежда Константиновна осталась наводить порядок в их новом пристанище. Неожиданно раздался стук в дверь, и на шее у нее повисла маленькая Людочка Шкловская. Шкловские пришли узнать, как устроились "Ильичи", не нужна ли помощь. Крупская стала демонстрировать электрическую лампочку их дочке. Людочка прыгала и хлопала в ладоши. Вдруг в комнату ворвалась квартирная хозяйка с перекошенным от ярости лицом. "Вон, сейчас же вон! — вопила она. — Я не позволю днем, днем зажигать электричество!" Ошеломленная Надежда Константиновна и Шкловские не нашли что ответить.
На следующее утро Ульяновы переехали в другой район. Комната здесь была без электричества, но уютная и недорогая, а цена для них имела теперь особое значение. Раньше все-таки выручала в трудные минуты скромная пенсия Елизаветы Васильевны. Сейчас они понемногу расходовали оставленные ею небольшие деньги. Жить на это было крайне трудно. Война породила дороговизну. Из партийной кассы Ульяновы ничего брать не хотели, так как считали, что многим приходится еще хуже. Близкие друзья замечали, что Владимир Ильич и Надежда Константиновна все чаще болеют, осунулись, сверхскромно питаются. Товарищи знали также, что без крайней нужды они не попросят и не примут помощи. А кто определит этот последний предел?!
Да, их материальное положение очень тяжело. Оба они, стремясь оградить друг друга от забот, ищут хоть какую-нибудь работу. Крупская пишет Марии Ильиничне: "…Сейчас пишу тебе по одному специальному поводу. У нас скоро прекращаются все старые источники существования, и вопрос о заработке встает довольно остро. Тут найти что-либо трудно. Обещали мне урок, но дело все как-то тянется, обещали переписку — тоже ни черта. Предприму еще кое-что, но все сие весьма проблематично. Надо думать о литературном заработке. Не хочется мне, чтобы эта сторона дела падала целиком на Володю. Он и так много работает. Вопрос же о заработке его порядком беспокоит".
Жить в столице Швейцарии становилось все труднее. Берн был оторван от политических центров. Связи там завязывались плохо, эмигрантская колония была невелика, да и хорошей библиотеки не было, а Владимиру Ильичу она требовалась — он начал новую большую работу над книгой "Империализм, как высшая стадия капитализма". В середине февраля 1916 года Ульяновы снялись с места и отправились в Цюрих — думали пробыть там несколько недель, поработать в библиотеках, а застряли на целый год.
Оставив вещи на вокзале, пошли нанимать комнату. Их внимание привлекло объявление на доме № 7 по ул. Гейгергассе. Дом был вполне приличный, чистый. Ульяновых устроили и комнаты и цена, а утром хозяйка смущенно сообщила им, что вернулся старый жилец, который оплатил комнату вперед. Однако пусть ее гости не огорчаются, комнату они себе найдут, а питаться будут у нее, фрау Прелог. И Ульяновы действительно столовались здесь около двух месяцев. Поселились они в мрачном старом доме, в семье сапожника Каммерера. Здесь была совсем другая среда — квартира была интернациональной — жили немецкая, итальянская, австрийская семьи, и теперь еще поселились русские.
Ульяновы быстро познакомились и подружились со своими соседями. Особенно нравилась им хозяйка. Настоящая жена рабочего, с высоким пролетарским сознанием. Как-то Надежда Константиновна с восторгом рассказала Владимиру Ильичу: "Собрался сегодня в кухне весь квартирный женский интернационал. Гертруда плачет, волнуется за мужа. А наша фрау Каммерер и заявляет: "Солдатам нужно обратить оружие против своих правительств". — "Так и сказала? — восхитился Владимир Ильич. — Вот что значит пролетарская закваска! А наши социал-министры вотировали военный бюджет".
Фрау Каммерер, приглядываясь к быту постояльцев, заметила, что они очень стеснены в средствах, и однажды предложила: "Фрау Надежда, пойдемте со мной, я покажу вам, где дешевле и лучше покупать. И готовить тоже можно экономнее". И она прочла целую лекцию о дешевой и сытной кухне бедняков.
