Ощущение: Ленин — личный враг.

Было странно и очень досадно вспомнить, что имя этого человека гремит, что к словам его прислушиваются тысячи людей (22, 550–551).

Роман был не кончен. Огромная работа Горького, которую он взял на себя с 1928 года, отодвинула «Клима Самгина», и только иногда, говоря о своей загруженности, он вспоминал, как в письме к С. П. Подъячеву: «У меня не кончен «Самгин».

Здоровье его между тем становилось все хуже: иногда ему приготовляли до трехсот кислородных подушек в день. Тогда он упорно взялся за роман. Осенью 1935 года он писал автору этих строк: «Пишу «Самгина». Думаю зимой кончить». И в следующем письме: «Пишу как бешеный».

22 марта 1936 года он, словно предчувствуя свою гибель, пишет Ромену Роллану:

«Много работаю, ничего не успеваю сделать, дьявольски устаю, и — к довершению всех приятностей бытия — сегодня у меня обильное кровохарканье. Это, разумеется, не опасно, однако — как всегда — очень противно, и особенно потому противно, что окружающие делают испуганные глаза, а некоторые даже утешают: не бойся! А я боюсь только одного: остановится сердце раньше, чем я успею кончить роман» (30, 435).

Так и случилось: роман не был кончен.

18 июня 1936 года Горького не стало.

Неизмеримая историческая заслуга Горького в том, что в эпоху решающей схватки рабочего класса с капитализмом он своими художественными произведениями приобщал к революционному сознанию широчайшие массы читателей; в том, что и своими художественными произведениями, и своей публицистикой, и прямой организаторской и революционной работой он укреплял боевое сознание масс в борьбе за победу коммунизма.

О великом русском писателе Льве Толстом В. И. Ленин писал в 1910 году:

«Его устами говорила вся та многомиллионная масса русского народа, которая уже ненавидит хозяев современной жизни, но которая еще не дошла до сознательной, последовательной, идущей до конца, непримиримой борьбы с ними»[98].

Выразителем в литературе тех эксплуатируемых — масс, которые не только уже ненавидели «хозяев жизни», но и дошли до «сознательной, последовательной, идущей до конца, непримиримой борьбы с ними», был М. Горький.

И история сделала так, что великий писатель, выразитель этих масс, самою жизнью своей как бы символизировал мучительный рост их сознания, их напряженную борьбу.

«Во мне постепенно развивалось волевое упрямство, — писал он, — и чем труднее слагались условия жизни — тем крепче и даже умнее я чувствовал себя».

Можно сказать, что и русский рабочий класс, вместе с которым рос Горький, тоже чувствовал себя и крепче и умнее по мере роста своей сопротивляемости самодержавно-полицейскому государству и капиталистической эксплуатации.

Горький был вестником и глашатаем бури, возродившей Россию на новых началах. И связь Горького с выдвинувшими его массами была в первую очередь связью с авангардом демократии, с рабочим классом, с его партией.

Вся литературная деятельность Горького проникнута страстным стремлением возбудить активность творческих сил народа. «Вперед и — выше!» — Вы знаете, что это мое старое, — писал он в одном из писем, — и, может быть только это и есть у меня».

Очень простые и скупые слова. Но в них отражены колоссальные усилия и великие победы целой эпохи.

Богатырем воли и труда был Горький. «Я слишком русский, — писал он в 1910 году, в один из очень трудных периодов своей литературной деятельности, — хорошо заряжен в юности, и пороха у меня хватит надолго»⁶⁶.

И действительно, жизнь Горького полна изумительной энергии. В годы перед первой русской революцией его имя является знаменем революционной бури, он под руководством Ленина организует первую легальную газету большевиков, принимает участие в организации декабрьского восстания в Москве, агитирует за границей против наступающей на страну контрреволюции, в годы реакции работает в тесной связи с Лениным, поддерживает прессу большевиков своим энергичным участием, а в общей прессе не прекращаются его боевые выступления за демократическую литературу, против литературы разложения, литературы нытья, ренегатства, разнузданной богемы и религиозного ханжества.

Еще в годы эмиграции у Горького завязывается переписка с Лениным. «Его отношение ко мне было отношением строгого учителя и доброго заботливого друга», — писал Горький в своих воспоминаниях о Ленине.

Действительно, письма Ленина Горькому проникнуты и дружеским участием, и великой ленинской заботой о быте, условиях работы и здоровье Горького, и в то же время Ленин был непреклонно суров, если Горький делал ошибочный шаг в политике, если высказывал неверный взгляд, противоречивший теории и практике пролетарской борьбы.

В 1917 году Горький не понял и недооценил силу и размах пролетарской революции. Но правда большевизма и кровная, органическая связь с рабочим классом уничтожили в его сознании все колебания и, освободив от наносных влияний, поставили его духовные силы на службу нового, социалистического общества.

Партия большевиков, ее деятельность в Советском Союзе стала для него неисчерпаемым источником, вдохновлявшим его художественное творчество и его огромную публицистическую и организационную работу.

Его великое художественное творчество издавна приобрело всемирно-историческое значение. Еще в 1899 году произведения Горького переводились на немецкий, французский, английский языки. «Фома Гордеев» и «Трое» выходили во многих изданиях в Европе и Америке.

Демократический французский писатель Шарль Луи Филипп писал в 1901 году: «Появился новый русский потрясающей силы — Горький». В том же году Джек Лондон написал статью о «Фоме Гордееве», в которой говорил, что автор — «это овод, который жалит уснувшие человеческие совести, пробуждает их, чтобы двинуть их в битву во имя человечества».

Но все это было только прологом к тому громадному успеху, который имела пьеса «На дне», поставленная сперва в Берлине, а затем обошедшая сцены всех европейских стран и вызвавшая целый поток критической литературы.

Когда Горький был заключен в Петропавловскую крепость по делу 9 января, великий французский писатель Анатоль Франс писал: «Такой человек, как Горький, принадлежит всему миру, и весь мир должен встать на его защиту».

В 1907 году Горький непосредственно связался с европейским пролетариатом, — написал «Мать». Буржуазный читатель отшатнулся. Зато этот роман сделался для пролетариата всех стран настольной книгой. Горький стал родоначальником пролетарской литературы, или, как мы теперь говорим, литературы социалистического реализма.

Английский писатель Ральф Фокс на митинге памяти Горького в Лондоне так говорил о «Матери»: «Во всем мире есть люди, впервые приобщившиеся к политике благодаря «Матери». «Чтение «Матери» явилось для меня в дни юности потрясающим откровением», — пишет Андре Виоллис. «Горький принадлежал не только своей стране, — пишет Джозеф Фирман. — Он был любимым поэтом международного пролетариата». «Максим Горький был не только основоположником пролетарского гуманизма. В истории мировой литературы он первый, кто воплотил этот гуманизм в жизнь», — говорил в своей речи немецкий писатель Иоганнес Бехер. «Герои Горького несли в себе революцию», — писал Б. Шоу. «Я вижу в Максиме Горьком первого пролетарского писателя, великого поэта, смелого провозвестника революции», — писал Бернгард Келлерман. Эрскин Колдуэлл писал: «Он был настоящим пролетарским писателем. Жизнь Горького и его работа имеют мировое значение».

Эрих Мюзам, революционный писатель, антифашист, замученный в фашистском застенке, писал о Горьком: «Не дело современников расценивать своих писателей мерою вечности. Их дело судить писателя с точки зрения его влияния на ход мировых событий».

Анри Барбюс, Генрих Манн, Мартин Андерсен Нексе, Леонард Франк, Эптон Синклер, Джон Голсуорси, Бернгард Келлерман, Кнут Гамсун, Теодор Драйзер, Жорж Дюамель, Якоб Вассерман, Томас Манн, Артур Шницлер, Сельма Лагерлеф, Грациа Деледла, Шервуд Андерсон, Луи Арагон, Джон Стейнбек, Бернард Шоу, Герберт Уэллс и другие писали о нем. Даже те, кто был далек от него по идейному и творческому складу, писали о нем, как о великом художнике. «Я не знаю другого современного писателя, который захватывал бы меня так сильно, как он» (Кнут Гамсун). «Горький прежде всего человек громадного душевного размаха, гигант, вызывающий преклонение и любовь. Были великие писатели, но никогда не было такого человека, который включил бы, подобно Горькому, в свои бессмертные произведения судьбы миллионов рабочих и крестьян» (Эптон Синклер). «Его произведения остаются непревзойденным шедевром» (Герберт Уэллс).