Робин отчаянно попыталась снова вызвать в памяти то головокружительное, пьянящее чувство первой любви, которая началась еще в школе. Как они держались за руки под партой во время уроков, как тайком целовались в коридоре по пути в класс, как писали друг другу любовные записки, которые отбирали разгневанные учителя. Куда же делась их любовь? Может быть, она не смогла преодолеть пропасть, отделяющую юность от взрослой жизни? Или она осталась в прошлом вместе с домашними заданиями, подростковыми перепадами настроения и обязательными занятиями физкультурой?

– Мне пора, – обратилась Робин к соседке, выбросив из головы воспоминания о прошлом. – Джейс будет здесь через час, и мне надо успеть собраться.

– Ну хорошо, за свой выводок не волнуйся, – отозвалась Джудит, кивая на кур. – С ними все будет в порядке.

– Спасибо, – поблагодарила Робин, улыбнулась и пошла в дом.

Внутри царили полумрак и прохлада, приятные после яркого солнечного света в саду. Робин поднялась в спальню, окна которой выходили на улицу. Собрать вещи несложно – надо просто уложить столько платьев и книг, сколько поместится в чемодане. В любую поездку она брала с собой хотя бы один роман Джейн Остин. Чаще всего – «Доводы рассудка», потому что тонкая книга легко умещалась в сумочке, но, если была возможность, Робин предпочитала взять «Гордость и предубеждение». Чтение знаменитого романа неизменно вызывало у нее улыбку, даже если она целый час ждала поезда или сидела у кабинета стоматолога, зная, что сейчас ей будут сверлить зуб.

Укладывая обе книги в чемодан, Робин удовлетворенно вздохнула. И действительно, нельзя же ехать на конференцию, посвященную Джейн Остин, не прихватив с собой хотя бы одну ее книгу. Робин всегда возила с собой видавшие виды экземпляры – им все было нипочем. У нее имелось издание романа «Чувство и чувствительность» с кофейным пятном на той странице, где Уиллоби заключает Марианну в объятия, и «Эмма», которая упала в ванну с водой и сейчас напоминала гармошку.

Книги с блестящими переплетами и лишь слегка помятыми корешками стояли на нижних полках. Самое последнее по времени издание Робин считала совершенным творением человеческих рук.

– Роб! – окликнули ее снизу.

– Джейс? – удивилась Робин.

– Ну конечно Джейс, кто же еще!

Робин раздраженно поморщилась. Он пришел слишком рано.

Оставив крышку открытой, она спустилась на первый этаж и с удивлением увидела, как Джейс возится с чемоданом.

– Что это? – воскликнула она.

– Чемодан, солнышко, – ответил Джейс, разгибаясь, взъерошил ей волосы и поцеловал, оцарапав щеку щетиной. – Я еду с тобой.

– Что? – пробормотала она, следуя за ним в гостиную, где Джейс устроился на диване, сбросил ботинки и положил ноги на журнальный столик.

– Я еду с тобой, – повторил он и громко шмыгнул носом. – Отвезу тебя в Херфорд.

– Хэмпшир, – машинально поправила Робин.

– Я же не могу позволить тебе ехать одной на поезде, понимаешь?

– Но у меня билет…

– Ерунда, – отмахнулся он.

– Джейс… это очень далеко, и вообще, ты даже не знаешь, в какой стороне Хэмпшир.

– Хочу устроить нам с тобой замечательный уик-энд. Забронировал номер в отеле совсем рядом с твоим… как его… Парли-холлом.

– Перли-холлом.

– Точно, Перли-холл!

Робин нахмурилась. Она не ожидала такого поворота событий, и он ее совершенно не радовал. Уик-энд с Джейн Остин был ее убежищем от реальной жизни, и меньше всего она хотела делить его с Джейсом.

– Нет, тебе будет неинтересно, я знаю. – Робин попыталась его отговорить. – И вообще, на конференции не будет свободных мест. Все давно забронированы.

– Что ты, глупышка, я и не собираюсь на твою конференцию! Еще чего не хватало!

– А что ты будешь там делать?

Он пожал плечами, взял пульт и включил телевизор.

– Да так, поболтаюсь, то да се.

– Где поболтаешься?

– Там, где ты захочешь, – ответил он и подмигнул. – Мы с тобой мало времени проводим вместе. Я подумал, что неплохо будет выбраться куда-нибудь на выходные.

– Но мы же не будем там вместе, Джейс. Я все выходные проведу на конференции.

– Так ведь у тебя останется время, чтобы побыть со мной!

Робин пристально взглянула на Джейса. Что с ним такое? Он никогда не предлагал ей ничего подобного. Может, догадывается, что она собирается с ним порвать? И пытается как-то поправить дело?

– У тебя пиво есть? – спросил он.

Робин побрела на кухню и взяла из холодильника банку пива. Боже, что ей теперь делать? Мысль о том, что Джейс будет «болтаться» где-то поблизости от страны Джейн Остин, приводила ее в ужас.

– А чипсов нет? – спросил он, когда Робин вошла в комнату с пивом.

Она покачала головой.

– А орешков?

Робин вернулась в кухню, принесла пакетик сухофруктов с орехами. Джейс скривился:

– Я просил соленых.

– Соленых нет, – сказала она и поморщилась, заметив, что он ставит банку с пивом на недавно купленное новое издание «Гордости и предубеждения».

Джейс поймал ее взгляд.

– Ой, извиняюсь, детка, – пробормотал он, забирая пиво.

Робин заметила темный кружок, оставшийся на лице Элизабет Беннет. Ступни Джейса – теперь уже без носков – находились в опасной близости от DVD-диска с «Доводами рассудка» производства Би-би-си, одного из ее самых драгоценных сокровищ.

Не в силах смотреть на это варварство, Робин развернулась и вышла из комнаты.

Уорвик Лоутон взял последнее письмо Кэтрин Робертс и в очередной раз перечитал его. Улыбка не сходила с его губ, пока он не нахмурился и не потер подбородок. Нет, конечно же она ничего не знает. Понятия не имеет, что Лорна Уорвик – мужчина. Откуда ей знать? Биография, которую печатали в его книгах, выдумана от начала до конца, как и сами книги; никто, кроме его агента и издателя, не в курсе. Будучи писателем, он вел жизнь затворника, избегал журналистов и никогда не раздавал автографы. Даже ближайшие друзья понятия не имели о его профессии. Они слышали, что Уорвик «пишет какую-то чушь», но подробностями никто не интересовался, что его вполне устраивало. Но он не стыдился своих произведений – ни в коем случае. Он любил свои книги. Ведь в конце концов, если бы он не вкладывал душу в работу над сюжетом и персонажами, как бы их могли полюбить читатели?

Его покойная мать Лара Лоутон привила Уорвику любовь к чтению, от нее он унаследовал и творческие способности. Она была актрисой, но так и не прославилась, хотя в детстве Уорвик был уверен, что красота матери сделает ее звездой. Лара Лоутон. Это имя должно было бросаться в глаза со всех театральных афиш, мелькать на экранах кинотеатров и на журнальных обложках. Но вместо этого мать до конца своей жизни оставалась в тени, на задворках мира театра и телевидения, лишь время от времени играя крошечные третьестепенные роли.

«И всегда с книгой в руках», – вспомнил Уорвик.

В промежутках между съемками у матери было много свободного времени, а она страстно любила книги. Мама все время пересказывала ему сюжеты прочитанных романов и поощряла его, когда однажды он решил переписать «Грозовой перевал», чтобы в нем был хеппи-энд, как в голливудском фильме. Мать пришла в восторг от творчества сына и уговорила его писать рассказы. Сначала Уорвик сочинял, чтобы доставить ей удовольствие, но затем обнаружил, что это занятие ему нравится. Так началась его литературная карьера.

Уорвика до сих пор несколько удивлял тот факт, что он обратился к написанию псевдоисторических любовных романов, и он частенько размышлял о том, что надо было заняться триллерами или детективами – словом, чем-то более мужественным. Однако влияние матери было слишком сильным, а вечера, проведенные вдвоем за просмотром экранизаций Джейн Остин и Дафны Дюморье, фильмов вроде «Гнезда дракона» и «Унесенных ветром», наложили свой отпечаток.

И вот сейчас его книги занимали первые места в списках бестселлеров, он вел двойную жизнь, притворяясь женщиной. Вдруг Уорвик подумал, как бы отнеслась к этому его мать. Что бы сказала, узнай, что ее мальчик известен под именем Лорны? Наверное, рассмеялась бы – милым серебристым смехом, звук которого всегда вызывал у него улыбку.