— По-арийски, — сказал Римо. — Мы официально приглашенные преподаватели арийского языка. Через месяц вы все сможете говорить на этом языке.

Охранник долго смотрел на них и наконец принял решение.

— Ладно, проезжайте. Видите большое здание с флагом? Вам туда.

— Да тут везде флаги, — заметил Чиун, когда они въехали на территорию. Повсюду маршировали люди в коричневой форме. — Симпатичные. Приятно снова видеть “зингха”.

— Что?

— “Зингх”, — повторил Чиун, показывая пальцем. — Счастливый знак.

— Папочка, — принялся объяснять Римо, когда они вышли из машины и начали подниматься по настилу, ведущему к входу в главное здание, — это свастика, знак нацистов. Знак зла.

— По-твоему выходит, что японцы безраздельно владеют солнцем, потому что оно изображено на их флаге? Или американцы — звездами? “Зингх” старше Германии на много сотен лет. В древности это был достойнейший знак. Напомни мне, я как-нибудь тебе об этом расскажу.

— Только не сейчас. И запомни: говорить буду я. Эти люди — нацисты и могут быть опасны.

— Вовсе они и не опасны. Они просто идиоты.

— В таком случае, опасные идиоты. Короче, все переговоры буду вести я. Мы должны казаться стопроцентными, чистокровными арийцами.

— Но это невозможно! Арии всегда были варварами: они никогда не мылись и пили кровь.

Чиновник, ответственный за регистрацию новых членов, даже не спросил, являются ли они арийцами, и забыл поинтересоваться их именами. Его волновал только их годовой доход.

— Я безработный, — ответил Римо.

— А я получаю столько, что вам и не снилось, — ответил Чиун.

— Согласны ли вы платить членские взносы за вашего друга? — поинтересовался чиновник.

— Конечно, — сказал Чиун.

— Ваш годовой взнос составляет двадцать пять тысяч долларов.

— Вы принимаете “Америкен экспресс”? — небрежно спросил Чиун.

— Все принимают “Америкен экспресс”, — сказал чиновник, пропуская карточку через специальный аппарат.

— Сейчас принесу вам форму.

Через несколько минут чиновник вернулся с двумя картонными коробками и протянул их Римо.

— Должно подойти, — сказал он. — Разместитесь в казарме имени Зигфрида.

Оказавшись за дверью, Чиун заглянул в коробку, но увидев ее содержимое, скорчил гримасу и тут же бросил коробку в мусорную кучу.

— Но нам понадобится форма, чтобы не отличаться от остальных! — воскликнул Римо.

— Когда надеваешь форму, то в душе подчиняешься правилам других, — назидательно заметил Чиун. — Ни в коем случае не подчиняйся этим людям, сынок, иначе они полностью завладеют тобой.

— А как же тогда мы сможем влиться в коллектив и стать похожими на них?

— Синанджу не старается походить на других, — ответил Чиун. — Другие должны стремиться походить на Синанджу.

— Ох, беда, — произнесла Илза Ганс, выглянув из окна кабинета Конрада Блутштурца.

— Что там такое? — рассеянно спросил Конрад Блутштурц.

Оторвавшись от разложенных на столе чертежей, он краем глаза принялся наблюдать за красиво очерченной попкой Илзы — девушка как раз склонилась к окну, чтобы получше разглядеть, что происходит на улице. Попка была симпатичная — кругленькая.

— Помните, за нами в Балтиморе гнались двое?

— Агенты ФБР. Сапожники!

— Так вот, они здесь!

Конрад Блутштурц поднял глаза. Нажав кнопку управления, он выехал из-за стола и встал рядом с Илзой.

Внизу он увидел высокого мужчину в летних брюках и тенниске, который направлялся к одной из казарм, держа под мышкой форму Лиги белых арийцев. Рядом с ним шел человек пониже, одетый в белый костюм, и с любопытством оглядывался по сторонам.

— Прикажи их убить. Видишь, я занят. Доктор с минуты на минуту будет здесь, а мне надо еще уточнить массу деталей.

— О Боже!

— И пусть это сделают наши камикадзе.

— Они ничем не лучше этих ваших командиров: вечно все проваливают.

— Пошли команду побольше. Скоро они нам вообще не понадобятся, потому что тогда я стану ходить, как нормальный человек. И делать все, что делают настоящие мужчины.

— Мне нравится, как вы это сказали, — настоящие мужчины!

Римо отчаялся уже натянуть на себя полученную форму, когда в дверь их комнатушки в казарме постучали.

— Кто там? — спросил Римо и только тут понял, что Чиун выбросил его форму и он в течение двадцати минут пытался влезть в детский размер.

— Дневальный. Вам следует немедленно явиться в тир!

— Я не прикоснусь к огнестрельному оружию, — твердо заявил Чиун. — И тебе не позволю.

— Ну, можно притвориться, — откликнулся Римо. Однако главный вход в тир был на замке.

— Может, есть боковая дверь? — предположил Римо. Действительно, скоро они обнаружили маленькую дверь, на которую клейкой лентой был прикреплен вырванный из блокнота листок с надписью “Тир”.

— Наверно, это и есть вход, — сказал Римо. Едва они вошли, дверь сразу же захлопнулась. Но самое удивительное, что в помещении не было света.

— Здесь чем-то не тем пахнет, — заметил Римо.

— Пахнет порохом, — ответил Чиун, наморщив нос. — А он всегда плохо пахнет.

— Я имею в виду обстановку. Что-то здесь не так.

На ощупь они двинулись вдоль стены. Римо чувствовал, что справа находится большое открытое пространство. Там ощущалось какое-то движение и слабый запах людей — настолько слабый, словно их и Римо с Чиуном разделял какой-то барьер.

Внезапно вспыхнул свет, и Римо увидел черные круги мишеней. Только мишени были не впереди, а позади них. А в дальнем конце тира стояли люди в коричневой форме. Они как по команде вскинули винтовки и приготовились открыть огонь.

— Это что, своеобразное посвящение? — спросил Чиун.

— Нет, это своеобразная бойня, а мы — жертвы. Раздался треск винтовок — засвистели первые пули. На черных кругах мишеней стали появляться отверстия.

— Папочка, используем прием “Ткачи”, — шепнул Римо.

— Согласен, — отозвался Чиун.

Римо пошел прямо на солдат Лиги белых арийцев, Чиун следовал параллельным курсом. Внезапно Мастер Синанджу бросился наперерез Римо; тот тоже перебежал на противоположную сторону, только за спиной у корейца. А солдатам казалось, будто Римо с Чиуном в панике не знают, куда бежать. В этом и заключался прием “Ткачи”: каждый бежал по кривой, но эта кривая пересекалась с траекторией движения другого. А возник этот прием во времена персидского царя Дария как способ атаковать вражеских лучников.

Много лет назад Чиун объяснил Римо, что человек, бегущий в сторону противника по прямой, представляет собой неподвижную цель, причем все более крупную по мере приближения. Если же то и дело бросаться из стороны в сторону, то цель становится нечеткой. Но наименее четкой цель становится при выполнении приема “Ткачи”. Дело в том, что лучник всегда выбирает наиболее крупную цель, а таковая возникает в тот самый момент, когда траектории движения двух бегущих людей пересекаются. Но когда он выпускает стрелу, они уже успевают разбежаться в разные стороны.

Этот прием успешно срабатывал в случае со стрелами. Срабатывал он и с пулями. Пули, конечно, были быстрее стрел, но зато меньше по размеру и требовали большей точности прицела.

Стрелявших было пятеро, и к тому моменту, когда они поняли, что поодиночке им не справиться, Чиун и Римо преодолели уже половину пути.

Тогда командир решил изменить тактику и открыл перекрестный огонь. Но Римо с Чиуном уже подошли слишком близко, поэтому стрелкам пришлось вернуться к индивидуальной снайперской стрельбе.

Но и с этим они тоже опоздали.

Один из снайперов прицелился в Римо, точно, в грудь, и аккуратно спустил курок — так получался наиболее чистый выстрел. Вдруг он почувствовал, как собственная винтовка ударила его по плечу, при этом почему-то не услышав выстрела и даже не ощутив, как приклад, к которому прикоснулся Римо, вонзился ему в плечо. Дело в том, что был перерезан нерв и сигнал боли не поступил в мозг. Винтовка упала на пол, и стрелок, не понимая, что происходит, схватился за безжизненно повисшую руку.