— Алло? — отозвался женский голос.

— Цветок душистый прерий, — произнес Либерман.

Эстралита Гутьерес засмеялась.

— Либерман, — сказала она. — Только ты так меня называешь.

— Из тех, кто тебе звонит, только у меня есть душа, — сказал Либерман. — Все остальные продали свои за программы похудения, которые неэффективны, и за места на играх «Буллз». Симон дома?

— Сейчас позову. Мы собираемся в церковь.

— Я буду краток, — заверил ее Либерман.

Через несколько секунд трубку взял Симон Гутьерес с коротким:

— Эйб?

Либерман регулярно работал с Симоном на протяжении пятнадцати лет, пока Гутьереса не повысили и не перевели в Отдел по борьбе с организованной преступностью. Симон был тщеславен. Окончи он колледж, через пять лет мог стать соперником капитана Хьюза в борьбе за пост начальника полиции.

— Симон, мне кое-что нужно.

С трубкой в руке Либерман подошел к пакету, лежавшему на кухонном столе, вынул из него бублик с чесноком, придерживая телефонную трубку подбородком, отрезал половину и положил ее в тостер.

— Что именно? — спросил Гутьерес.

— Это связано с убийством Вальдес. Ты в курсе? Мне нужна информация о матери и брате Эстральды Вальдес. Живут в Огдене или близ него. — Продолжая разговаривать, Либерман вынул из холодильника копченую лососину, лук и сливочный сыр.

— Фамилия?

— Знаю только Вальдес. И она, возможно, не та, что надо.

— Я твой должник? — спросил Гутьерес.

Либерман слышал, как Эстралита Гутьерес призывает мужа закончить разговор.

— Нет, это я твой должник за дело Братковкича, — признал Либерман.

— Теперь будешь моим должником вдвойне, — заявил Гутьерес. — Я сделаю пару звонков и перезвоню тебе после мессы. Ты дома?

— Я дома.

Гутьерес повесил трубку. Либерман закончил делать бутерброд, налил себе чая со льдом, который приготовил прошлой ночью, и сел за стол — есть, пить и ждать. Он ждал целых пять минут, прежде чем в кухню ворвалась Лайза.

— Папа, — сказала она, — дети в гостиной мажут все сливочным сыром и разбрасывают крошки. Ты же был там, почему ты их не остановил?

— Хочу честно признаться, — отозвался Эйб, откусывая от бутерброда. — Во мне больше от Питера Пэна, чем от Мэри Поппинс.

— Ты мог бы хоть немного помочь мне, пока я здесь, — заметила Лайза.

— Прими душ. Вымой голову. Почисти зубы. Побрей ноги. А уж потом приходи и поговорим. Ты почувствуешь себя гораздо лучше.

— Я для тебя обуза, от которой ты хочешь избавиться, — сказала Лайза, приглаживая волосы.

— Это несправедливо, — возразил Либерман. — Я пытаюсь решать самые разные задачи. Попытка избавиться от тебя — всего лишь одна из них. Возвращайся с улыбкой и песней на устах — предпочтительно, чтобы это был не рэп, — и мы решим, как поступить: надеть на детей наручники или запереть холодильник.

— Ты не меняешься, согласен? — спросила Лайза, взяла из рук отца последний кусок бублика с копченой лососиной, сливочным сыром и луком и съела его.

— Я стараюсь не меняться, — ответил он. — Но в большинстве случаев у меня это не получается.

Зазвонил телефон. Либерман снова взял трубку после первого звонка.

— Что ты узнал, Эйб? — спросил Хэнраган.

— Терпение, — ответил Либерман, наливая себе второй стакан чая со льдом.

— У меня предчувствие, — сообщил Хэнраган.

— Прими горячий душ, — посоветовал Либерман. — Я позвоню тебе, когда у меня появится для этого причина.

Они повесили трубки, и Либерман пошел в ванную, чтобы принять горячий душ. Пока вода струилась по спине и ногам, он исполнял свой привычный репертуар. Сначала — «Любовный жук», затем «Меж дьяволом и глубоким синим морем» и «Еще один шанс». Пока вытирался и одевался, он пел «Серебряный доллар» и «Мандарин», а на пути в спальню — «Луна над Майами».

— Ты в хорошем настроении, — заметила Бесс, садясь на кровати.

— Стараюсь обмануть себя, — прошептал он. — Почти получилось.

— До конца никогда не получается, — сказала Бесс.

Зазвонил телефон.

— Ты знаешь, сколько времени? — спросила Бесс, вставая с постели.

— Я не знаю, сколько времени, — пропел Либерман.

Бесс покачала головой и пошла в ванную, а Либерман взял трубку.

— Эйб.

— Симон.

— У меня кое-что есть, — сказал Гутьерес.

— Я думал, что ты идешь в церковь.

— Пойду позже. Будешь слушать, что я узнал, или хочешь добиться, чтобы я почувствовал себя виноватым?

— Говори, — сказал Либерман.

— Пока это предположение. Брат, Хосе Мадера, известный также как Хосе Вегас. Семнадцать лет. По некоторым сведениям Мадера сказал, что его сестру убили.

— Откуда эти сведения, Симон?

— Один из наших информаторов был вчера вечером в баре с Мадерой. Мадера сказал, что убитая проститутка — его сестра.

— Где живет Мадера?

— Вот тут загвоздка. Я проверил, что на него есть. У Мадеры семь предварительных, но доказательств для осуждения не хватило. Адрес неизвестен. Был в банде Эль Перро «Лос Вампирос». Там одни придурки. Теперь он в банде «Лос Гатос». Эти опасней. Грабят фермеров.

— Спасибо, Симон.

— Теперь за тобой две услуги, — сказал Гутьерес и повесил трубку.

Либерман набрал номер Хэнрагана, который снял трубку после трех звонков.

— Я был в туалете, — объяснил Хэнраган.

— Ценю твою откровенность. Встречаемся через полчаса в «Чапультапеке» на Норт-авеню. Эль Перро может знать, как найти брата Эстральды.

Либерман отпер ящик ночного столика ключом, который был у него на цепочке, достал пистолет и вложил его в кобуру под пиджаком.

— Мне надо идти, — сказал он, выходя из своей комнаты.

— Папа, — прошептала Лайза. — Тодд придет в полдень, помнишь? Ты обещал, что будешь дома.

— Я вернусь, — заверил ее Либерман.

— Либерман, — сказала Бесс. Она была еще в халате, ей подарил его Эйб на день рождения пять лет назад.

— Она называет меня Либерманом, а это значит, что меня ждут неприятности, — сообщил Эйб по секрету Барри и Мелиссе, которые все это слушали.

— Крупные неприятности, — согласилась Бесс. — Изволь вернуться к приходу Тодда. Меньше беспокойся о чьей-то семье и больше о своей.

Либерман подошел к Бесс и поцеловал ее.

— Будь осторожен, — сказала Бесс, как она говорила тысячи раз по утрам.

Либерман вышел в утренний зной.

Утро началось с неудачи. Хэнраган и Либерман отправились в «Чапультапек» и нашли там только молодую пару с младенцем. Старая служанка, которая присутствовала, когда Либерман и Хэнраган потребовали, чтобы Эль Перро вернул долг Резнику, заявила, что не знает никого по имени Эль Перро или Дель Соль. Она казалась очень испуганной. Дрожала, как в январский день на берегу озера.

— Передайте ему записку, если он появится, — попросил Либерман, доставая блокнот. — Скажите ему, что она от Либермана. Он сможет связаться со мной завтра утром или вечером. Я собираюсь на бейсбол во второй половине дня.

Содержание записки было простым: «Хочу поговорить с Хосе Мадерой».

Он подписал ее «Либерман», и оба полицейских вышли на улицу.

— Поедем ко мне домой, — предложил Либерман. — Придет мой зять, чтобы схватиться в поединке с моей дочерью.

— Похоже, это будет интересное зрелище, — заметил Хэнраган, — но у меня свидание.

Либерман внимательно посмотрел на напарника. Они подошли к машине Хэнрагана. Четверо подростков-латинос — крепкие парни, покрытые татуировкой, в черных бейсболках — с угрожающими лицами сидели на капоте.

— Свидание? — переспросил Либерман.

Один из парней слез с капота и двинулся навстречу полицейским.

— Ваша машина? — спросил подросток, который был немного похож на Роберто Дюрана[38], только говорил без акцента.

— Моя, — ответил Хэнраган. — Поговорю с тобой через секунду. — И затем, обращаясь к Либерману: — Славная женщина. Зовут Айрис. Китаянка. Ее семье принадлежит ресторан «Черная луна».