— Это наверху, — сказал старик, — вы нажали не тот звонок.

— Извините.

— Сегодня вы четвертая, — сказал он, — будьте так любезны, скажите мисс Мэтьюз, что мне это надоело, — он говорил довольно громко, — у меня есть другие дела. Я не могу весь день открывать дверь ее клиентам.

Я увидела Этель, стоявшую на площадке лестницы. Она уставилась на меня с удивлением.

— Неужели это ты?

— Здравствуйте, — сказала я.

На ней был белый халат с закатанными рукавами. Волосы были уложены в прическу. Она выглядела гораздо симпатичнее, чем раньше.

— О чем это тебе нудил Денби?

— Он сказал, что я нажала не тот звонок.

— Вот засранец. Входи, я как раз пью чай.

Гостиная выходила окнами на Бёрд-стрит. В углу был газовый камин, перед которым стояла миска с водой. Два кресла в ситцевых чехлах с каемкой из маленьких бутонов роз, у стены — высокий диван, покрытый пледом, рядом пианино. Белые обои в полосочку.

— Сейчас принесу тебе чашку.

Мы выпили чаю.

— А он кто, этот господин внизу?

— Хозяин, — сказала она, — у него здесь контора. Вернее, так он это называет. Он говорит, что он агент по продаже марок. Я думаю, он просто приходит и сидит там. Но вообще-то большую часть времени там никого нет. Старый осел. У меня комнаты на третьем и четвертом этаже. Нет ничего лучше мебельного ситца, комната сразу становится веселой, не так ли?

Гостиная, конечно, маловата, но столовая рядом большая и просторная, и спальня тоже вполне нормальных размеров.

На стенах в столовой висели литографии из серии «Улицы Лондона»[46], на серванте стояло блюдо с фруктами.

Этель сказала:

— Ты думала, я все сочиняю? Ты не верила, что у меня такая миленькая квартирка? Пойдем посмотрим комнату, о которой я тебе говорила.

Мы поднялись этажом выше.

— Вот что я называю элегантным стилем, — сказала Этель, — еще я могу поставить сюда газовый камин.

Мебель была выкрашена в белый цвет. В комнате стоял полумрак от задернутых штор. За окном шарманка играла унылый мотив. «Лунный залив».

— Садись, — сказала она, указав на постель, — ты выглядишь усталой.

— Да, — согласилась я, — так и есть. Немного.

Она сказала:

— Я уже тебе говорила. Я хочу найти себе компаньонку. Чтобы она жила со мной в этой квартире и помогала мне с бизнесом. С той девушкой, про которую я тебе рассказывала, я не стала связываться. Она мне не понравилась. А с тобой, я думаю, мы бы поладили. Почему бы тебе не переехать? Здесь получше, чем в твоей комнате в Кэмден-Таун.

Я ответила:

— Да, комната хорошая. Очень миленькая комната. Но вы сказали, что нужно вложить двадцать пять фунтов в дело. У меня нет таких денег.

— Ах, двадцать пять фунтов? — она улыбнулась. — Ну и что тут особенного? Допустим, восемь фунтов в месяц. Это за комнату и еду. А я научу тебя делать маникюр, и ты будешь получать половину того, что заработаешь. Конечно, тебе придется помогать мне — прибирать здесь, принимать клиентов и прочее. Ну и что? Разве восемь фунтов много за такую прекрасную комнату? И вся квартира такая светлая и чистая. Где ты еще найдешь такую?

— Да, — сказала я, — это очень дешево.

— Вот и подумай. Время от времени полезно слушаться внезапного побуждения, иногда это приносит счастье. С тобой такого разве не случалось? Сможешь платить восемь фунтов?

— Ну да, наверное.

— Тогда решено, — сказала Этель, — только мне придется взять у тебя аванс. У меня были большие расходы из-за ремонта. На одну эту комнату пришлось выложить шесть фунтов. Но зато теперь она как конфетка. И ванная рядом, и все так удобно. Если бы ты видела, в каком состоянии все было, когда я сюда въехала.

— Хорошо, — сказала я, — правда, у меня тогда почти ничего не останется.

— Об этом не беспокойся, — сказала Этель, — трудно будет только первые недели. В следующем месяце тебе не придется платить заранее. Когда мы встанем на ноги, с деньгами не будет проблем. Ты сможешь прилично зарабатывать.

Мы спустились вниз. Я взяла из сумочки две банкноты по пять фунтов и отдала ей одну и еще три соверена и положила оставшуюся банкноту обратно. Она сказала:

— Конечно, восемь фунтов маловато, я готова уступить тебе комнату почти даром, можно сказать. Посмотрим, как дальше пойдут дела.

— Мне надо привезти с Кэмден-Таун свои вещи, — сказала я.

Вернувшись назад, я сказала Этель, что хочу лечь. У меня болела спина.

— Я принесу тебе что-нибудь поесть, — сказала она.

Я лежала и думала о том, что у меня осталось только три фунта, когда она вошла, неся хлеб, сыр и бутылку пива. Она села около кровати и, пока я ела, стала говорить о том, какая она респектабельная леди.

— Заявляю тебе прямо, честно и откровенно, — сказала она, — я лучшая массажистка в Лондоне. Никто не делает массаж лучше меня. Так что не упускай свой шанс. А если ты сама будешь находить клиентов, дела пойдут еще лучше.

— Не знаю, — сказала я, — сейчас я не могу вспомнить ни одного.

— Ты устала, бедняжка, — сказала она, — я сразу это поняла. Тебе надо хорошо отдохнуть, Я поставлю будильник на восемь часов. Если захочешь позавтракать, кухня на этом же этаже, так что все очень удобно. Ты ведь захочешь позавтракать?

— Да, — сказала я, — все нормально.

Она вышла. А я лежала и думала.

…Она улыбается и ставит поднос а я говорю Франсина я видела такой ужасный сон — но ведь это только сон говорит она — а на подносе синяя чашка и соусник и серебряный чайник значит опять началась моя замечательная жизнь — и гаммы очень медленно сыгранные на пианино и сад с высокой стеной вокруг и постоянная мысль о том что это только снилось мне, и что этого всего никогда не было…

В столовой висели литографии «Улицы Лондона». Я помню, в каком порядке они были развешаны, и мисочку с водой перед газовым камином, и неизменное блюдо с апельсинами посреди стола, и два кресла в чехлах из ситца (рисунок на них был совсем не такой, как на креслах в гостиной), и Этель, рассуждающую о своей респектабельности. «Если бы я могла рассказать тебе все, что знаю о некоторых заведениях, которые значатся в рекламах как кабинеты массажа. Например, есть одна мадам Фернанда — я такое слышала о ней самой и о девушках, которые у нее работают! Как только она ухитряется не вляпаться в разные неприятности — ума не приложу. Думаю, это обходится ей в кругленькую сумму».

Ноябрь выдался теплый, и приходилось держать окно открытым, но штора оставалась наполовину опущенной. Когда раздавался звонок, я спускалась вниз, провожала клиента наверх и сообщала Этель:

— Клиент в кабинете.

Через полчаса она поднималась ко мне и продолжала наш прерванный разговор:

— Я не говорила тебе, что случилось на прошлой неделе? На следующий день после того, как я поместила объявление, явились полицейские ищейки и потребовали у меня рекомендации и дипломы. Пришлось показать им некоторые бумаги. Я была просто в бешенстве. Как они смеют так со мной! Будто я какая-то грязная иностранка.

Она как правило ходила в белом халате, с которым контрастировало красное лицо со вздернутым носом и широкими ноздрями.

Кажется, в первый же день она сказала:

— Учти: главное в нашем деле — это красивый набор маникюрных принадлежностей. Я могу тебе одолжить один из своих. Ты красиво выкладываешь на белой салфетке все ножнички и щипчики, рядом — мисочка с горячей мыльной водой. Ты пододвигаешь клиенту кресло и с улыбкой предлагаешь: «Пожалуйста, присядьте». А потом говоришь: «Вы не против?» — и опускаешь его руку в мисочку с горячей водой. Это так просто. Любая дура может научиться. Если хочешь, можешь попрактиковаться на мне. Ты можешь попросить у клиента за работу пять шиллингов, можешь дойти даже до десяти. Смотря какой клиент. Только, разумеется, ты должна быть с ними любезна.