«Дамы сели за карточные столы, забавляясь какою-то игрою в «памфель», мужчины продолжали беседу за рюмкой. Наконец оживление, все возрастая, охватило всех; карты и разговоры были брошены, все пустились в пляс. Элементы отечественной культуры взяли верх над европейской, и чинный западный менуэт уступил место русской, под песни дворовых и лакеев. Так продолжалось до ужина. Гости, разумеется, ночевали у радушного хозяина и стали разъезжаться только на другой день после обеда».

Жизнь усадьбы офицера средней руки — это и ее обстановка. Так что опишем вкратце одну из таких подмосковных вотчин, принадлежавшую большому барину князю Д. М. Голицыну. В конце 30-х годов, перед тем как ее конфисковать, в усадьбе составили опись. Это немалое село Богородское, что расположилось на юге Московской области на реке Пахре, раньше принадлежало князьям Одоевским. Здесь, конечно, совсем нет той роскоши, которой в недавнее время стали блистать столичные дома.

Небольшой старинный господский дом состоит из двух светлиц. Украшений совсем немного. Образа «черкасской» работы, возможно, вывезенные князем из Киева, где он одно время был губернатором. На нас с таинственной настороженностью посматривают из темных добротных рам картины с какими-то неведомыми России событиями. Лишь одна из них достоверно и учтиво воскрешает не столь давнее — знаменитую Полтавскую баталию. А вот на остальных и имя живописца, и изображенное прикрыты легкой вуалью латыни («литеры латинския»).

Деревенская усадьба — пока еще не место постоянного пребывания барина, но лишь источник ресурсов, что подпитывает его значительно более изысканную и богато украшенную усадьбу городскую. Отсюда и очевидная скромность обстановки.

Ну а как же жил сам упомянутый Андрей Болотов, боевой офицер, водивший дружбу со знаменитыми впоследствии братьями Орловыми, прекрасно знавший блестящее столичное офицерство, но предпочитавший для себя губернскую глубинку? Его зять Неклюдов владел благоустроенным имением. Добротный дом с отменно оштукатуренными стенами был расписан масляными красками и обращал на себя внимание даже людей, бывавших в Италии и видавших там нечто подобное. Неклюдовский дом разделялся, как принято было тогда, на две половины — жилую, в которой располагались хозяева, и парадную, рассчитанную исключительно на прием гостей.

Сам же Болотов жил в Тульской губернии в весьма стесненных обстоятельствах. Если у других помещиков были вотчины, включающие в себя село с несколькими деревнями, то здесь было все наоборот. Одна скромная деревенька из 16 дворов на речушке Скниге принадлежала трем Болотовым. Здесь же находились и три усадьбы, почти бок о бок.

Дом вчерашнего офицера стоял у пруда. К нему примыкали фруктовый сад с конопляником. Назвать его в полном смысле усадебным домом постеснялся бы и сам владелец.

Ветхое строение крайне невзрачного вида, одноэтажное, без фундамента, наполовину вросло в землю. Чтобы закрывать ставни на крохотных оконцах, нужно было нагибаться чуть ли не до земли. Состояло же оно всего из трех помещений, причем «…из этих трех одна большая зала была необитаема, потому что была холодной и не отапливалась. Она была скудно омеблирована. Вдоль тесовых стен, сильно почерневших от времени, тянулись скамьи, а в переднем углу, украшенном множеством таких же почерневших икон, стоял стол, покрытый ковром. Две другие небольшие комнаты были жилыми. В светлой угольной громадная, выложенная разноцветными изразцами печь распространяла тепло.

На стенах такое же множество икон, и в переднем углу висел киот с мощами, перед которыми теплилась неугасимая лампада. В этой комнате стояли несколько стульев, комод и кровать. Здесь, почти не выходя из нее, жила, овдовев, мать Болотова. Третья, сообщавшаяся с сенями, совсем уже маленькая комната служила в одно и то же время детской, девичьей и лакейской. От всего в этом дворянском доме веяло стариной еще XVII века, и только тетрадь геометрических чертежей, появившаяся вместе с молодым хозяином, была новостью среди этой старинной обстановки»^{24}.

Усадебный дом Андрея Тимофеевича Болотова, хотя и существовал в веке восемнадцатом, своим убранством относился, конечно же, к семнадцатому столетию. Тому же столетию принадлежал и другой усадебный дом его родственника — двоюродного деда М. О. Данилова. Судя по запискам майора Данилова, содержался он в прекрасном состоянии.

«Усадьба, где он жил (имеется в виду М. О. Данилов. — С.О.), в селе Харине — преизрядная была: два сада, пруд и кругом всей усадьбы рощи. Церковь в селе деревянная. Хоромы у него были высокие на омшаниках и снизу в верхние сени была со двора предлинная лестница; оную лестницу покрывал ветвями своими превеликий, стоящий близ крыльца широкий и густой вяз. Все его высокие и обширные с виду хоромы состояли из двух жилых горниц, через сени стоящих; в одной горнице он жил зимою, а в другой летом».

В похожих, хотя и более скромных условиях жило, а точнее ютилось провинциальное служилое дворянство в первой половине XVIII столетия. Причем даже и эти достаточно бедные «дворянские гнезда» в те годы, как правило, пустовали. Причина проста. Обитатели большей частью пребывали на военной службе. Андрей Болотов вспоминает о своих детских годах: «Околоток наш был тогда так пуст, что никого из хороших и богатых соседей в близости к нам не было».

А оживали все эти усадьбы только на короткое время между военными походами, когда служилые люди распускались по домам. С возникновением же регулярной армии, которая чуть ли не постоянно находилась на театре военных действий, такие поголовные роспуски служилых людей и вовсе прекращаются. Их заменяют уже увольнения отдельных лиц, да и то — в кратковременные отпуска.

Служилому дворянину надолго приходится расставаться со своими милыми сердцу окрестностями — полями, рощами, лесами. А когда, одряхлев и постарев на службе, он получал отставку, то о родных местах у него сохранялось лишь смутное воспоминание.

Интересно, к примеру, донесение Сенату некоего бригадира Кропотова. В нем он упоминает, что в своем поместье не бывал целых 27 лет, находясь постоянно на военной службе.

И только в начале 30-х годов XVIII века служебное бремя дворянина немного ослабевает. Причина в том, что рядовой контингент постоянной регулярной армии пополняется посредством рекрутских наборов из податных сословий. Так что служилый дворянин используется только для занятий офицерских должностей. Однако вместо одних тягот появляются другие. Помещик становится ответственным перед правительством за сбор подушной подати со своих крестьян. И вот это-то как раз и требует присутствия дворянина в деревне. Так что теперь военную обязанность перевешивает финансовая.

Уже после Петра I появляется целый ряд мер, направленных к облегчению и сокращению срока дворянской службы. При Екатерине I значительное число офицеров и солдат из дворян получает продолжительные отпуска из армии для наблюдения за домашней экономией.

Анна Иоанновна делает еще один шаг к облегчению участи служилого дворянства. По закону 1736 года один сын из дворянской семьи получает свободу от военной службы для занятий сельским хозяйством.

Именно в эти годы военная служба ограничивается сроком в 25 лет. И при укоренившемся среди дворян обычае записывать детей на военную службу еще в младенчестве отставка для многих наступает очень рано. Так постепенно начинается отток представителей Русской армии в провинцию.

Однако настоящее оживление в провинции заметно уже после появления закона о дворянской вольности 1762 года. А последующие законы 1775 и 1785 годов объединяют, сплачивают «вольных дворян» в дворянские общества и организуют из их числа местную администрацию.

Как же выглядела российская глубинка до провозглашения «вольностей»?