Принадлежали ли первые христианские общины к этой среде иудаистских сект, неясно до настоящего времени. Вездесущность дьявола, который практически не встречается в канонических ветхозаветных текстах, пожалуй, наиболее убедительный аргумент в пользу этого предположения. Смена интонации и вправду резка и неожиданна. Этот персонаж, до сих пор совершенно неприметный и скромно державшийся в тени, вырывается на передний план: он упоминается в Новом Завете 188 раз (62 раза как демон, 36 раз как сатана, 33 раза как дьявол, 37 раз как зверь, 13 раз как дракон, 7 раз как Вельзевул). Особо одержим «князем мира сего» Иоанн. Для апокалиптических кругов характерен образ борьбы Тьмы со Светом. «Откровение Иоанна Богослова» — единственный включенный в канон Нового Завета письменный источник данного жанра. Он также единственный, в котором придается значение великой битве, происходящей на небесах. Враг — дракон о семи головах, как у гидры (можно также вспомнить семерых архидемонов Ахримана). Его число 666 — транскрипция имени Нерона. Эпизоды битвы впрямую навеяны книгами Еноха, где небесное воинство возглавлял архистратиг Михаил. И, наконец, ангел «хватает дракона, древнего змея, который является дьяволом и сатаной» и повергает его на тысячелетие в бездну, из которой он должен появиться для последнего боя с Гогом и Магогом, прежде чем будет навечно ввергнут в огненное озеро. Жизнь Христа также представлена Иоанном как поединок на вершине, в очень сильной дуалистической тональности, порой доходящей даже до двусмысленности. Если Дьявол и впрямь изначально побежден, не совсем понятны причины всех его появлений на театре военных действий, исход которых заранее предрешен. Во время Вечери Иисус заявляет: «Уже немного мне говорить с вами, ибо идет князь мира сего, и во Мне не имеет ничего. Но чтобы мир знал, что Я люблю Отца» (14, 30–31).

Для Иоанна дьявол в первую очередь — враг человека, стремящийся добиться его падения путем обмана: «Ваш отец диавол, и вы хотите исполнять похоти отца вашего; он был человекоубийца от начала и не устоял к истине, ибо нет в нем истины; когда говорит он ложь, говорит свое, ибо он лжец и отец лжи» (8,44). Так, в соответствии с сектантской мыслью, Иоанн большую часть иудейского народа помещает в зависимость от дьявола. Впрочем, это для него толпа, которая сама играет роль дьявола: она испытывает Христа, требует от него свершения подвигов, превращения камней в хлеб, доказательств его всемогущества. Как отметил Рудольф Бультманн, по Иоанну «причина неверия евреев, их враждебного отношения к истине и жизни — то, что они являются детьми дьявола». Конечно же, дьявол — князь мира сего и держит под своей пятой все человечество.

В других частях Нового Завета дьявол также постоянно присутствует, причем — в еще более явном виде. Это он, вселившийся в Иуду, является виновником смерти Христа, поскольку все противники христиан, следуя ессейской традиции, неизменно дьяволизируются. Столкновение Иисуса и дьявола в пустыне воспроизводит классический сюжет героического мифа: битву, которую, согласно Павлу, обязан продолжить каждый верующий: «Наденьте доспехи бога, чтобы противостоять хитрости демона». Выглядит довольно правдоподобно, подмечает Бультманн, что в эпизоде с тремя искушениями в пустыне применена методика дискуссии, характерная для раввина. «Подобного рода трехчастный спор, в котором каждый раз вместо ответа приводится цитата из Писания», был распространенной практикой.

Апостол Павел также повсюду видит дьявола, подстерегающего свою жертву. Христианин должен постоянно проявлять бдительность. В частности, это касается сексуального влечения, явившегося причиной падения ангелов. Во всем, что противостоит Павлу, он видит исключительно козни дьявола. В частности, это относится ко всему, что препятствует апостолу в выполнении его миссии, «…и раз и два хотели придти к вам; но воспрепятствовал нам сатана» (1-е послание к фессалоникийцам, 2,18).

В Новом Завете вездесущесть дьявола проявляется зрелищно: в виде многочисленных случаев одержимости, дающих как Христу, так и его ученикам повод для того, чтобы продемонстрировать свой дар изгнания демонов. Заклинание демонов, присутствующее во всем Ветхом Завете в рудиментарной форме, выражено в нем в явной форме единственный раз: в книге Товита (6,8). Но в тот момент речь шла о более примитивном магическом рецепте: для изгнания злых духов вдохните запах сожженной рыбьей печени: ни один демон не выдерживает подобную вонь.

Таким образом, в Новом Завете еще раз происходит полное расхождение с Ветхим Заветом. Сама практика заклинаний зародилась в апокалиптических сектах. Первая заметная черта: превращение феномена, доселе практически неизвестного, в обыденное явление. Если верить Евангелию, одержимость дьяволом случается столь же часто, как насморк, и никого уже не удивляет. Иисус и его ученики изгоняют демонов самым рутинным образом, и зрители безоговорочно принимают это на веру. И если Иисуса в чем обвиняют, так только в действиях от имени Вельзевула, «князя демонов» или «князя мух». Заклинание — способ заставить дьявола заговорить. Согласно Луке и Матфею, Иисус произносит еще и заклинания групповых объектов: «Выходили также и бесы из многих с криком и говорили: Ты Христос, Сын Божий» (Лука, 4,44). В другой раз завязывается диалог. Иногда один одержимый бывает населен толпой демонов. Это приводит к появлению комического эпизода со стадом свиней; впрочем, не совсем понятно, откуда они могли взяться у народа, который, судя по всему, не употребляет мясо этих животных в пищу. Этот одержимый имеет все признаки психической ненормальности:

«Он, увидев Иисуса, вскричал, пал перед Ним и громким голосом сказал: что Тебе до меня, Иисус, Сын Бога Всевышнего? Умоляю Тебя, не мучь меня. Ибо Иисус повелел нечистому духу выйти из сего человека; потому что он долгое время мучил его, так что его связывали цепями и узами, сберегая его; но он разрывал узы, и был гоним бесом в пустыни. Иисус спросил его: как тебе имя? Он сказал: «легион», потому что много бесов вошло в него. И они просили Иисуса, чтобы не повелел им идти в бездну. Тут же на горе паслось большое стадо свиней; и бесы просили Его, чтобы позволил им войти в них. Он позволил им. Бесы, вышедши из человека, вошли в свиней; и бросилось стадо с крутизны в озеро, и потонуло» (Лука, 8, 28–33).

Да и все случаи одержимости связаны с хроническими физическими или умственными заболеваниями, которые имеют связь, соответственно, с материальным или нравственным злом. Демон делает человека немым, глухонемым, слепым, подверженным конвульсиям, в которых современная медицина распознает клинические симптомы истерии и эпилепсии. Верующий их припишет нарушающим душевный покой действиям лукавого. Введение в сюжет этого дьявольского дебоша указывает на желание сделать сатану ответственным за все зло мира, полностью и до конца переложить на него вину за все грехи и таким образом противопоставить интересы «мира сего» интересам царства Божьего. Когда Иисус резко осаживает Петра, нападающего на идею страданий, он называет его «сатаной», то есть — противопоставляющим себя божественному. И когда он отсылает с поручением 70 учеников, они «возвратились с радостью и говорили: Господи! и бесы повинуются нам о имени Твоем. Он же сказал им: Я видел сатану, спадшего с неба, как молнию; Се, даю вам власть наступать на змей и скорпионов и на всю силу вражию, и ничто не повредит вам» (Лука, 10,17–19).

Здесь для описания дьявола привлекается совокупность всех традиционных образов. Каждое заклинание — цитата из героического мифа, вносящая свой вклад в дуалистическое миропредставление. Иисус и дьявол взаимозависимы. «Легкая победа не приносит славы…» (Корнель): для того, чтобы Иисус принес себя в жертву человеку, нужно, чтобы его противник был ему соразмерен, был несоразмерно больших масштабов, чем простой злой дух, ради которого стоит стронуться с места и настолько стоит труда, что Бог для этой цели посылает собственного сына. Таким образом, только и исключительно космическое объяснение генеалогии зла может оправдать божественное происхождение Христа. Это, в свою очередь, предполагает переосмысление истоков первородного греха, которое можно найти в апокалиптических источниках. Грех Адама уже не представляется простым неповиновением человека. Змей в саду Эдема — не может быть простой змеей, что низвело бы Воплощение и Искупление на смехотворный уровень. Поэтому, хотя такая мысль отсутствует в каком бы то ни было библейском тексте, змей обречен персонифицироваться в дьявола. Единственный отрывок из канонических писаний, в котором устанавливается подобная связь, — это стих 9 в главе 12 «Откровения Иоанна Богослова», что наводит некоторых толкователей на мысль, что только из-за этого текста Церковь и включила эту экстравагантную книгу в канон, отвергнув десятки других откровений. «И низвержен был великий дракон, древний змий, называемый диаволом и сатаною, обольщающий всю вселенную.»